Принц Лестат

– Прости, что потревожили тебя так скоро, уже сегодняшней ночью, – сказал он. – Но нам так хотелось увидеть тебя собственными глазами. А теперь да, мы пойдем. Приношу извинения за наше поведение. Боюсь, ты даже и не представляешь, насколько мы взволнованы и полны нетерпения.

– Понимаю, – кивнул я. – Спасибо, друзья.

Но я уже не мог заглушить подозрения. Нежданные гости тем временем двинулись к выходу и, сбившись в кучку, прошли мимо меня в холл, а потом и на улицу.

Арман вышел вместе с ними, обвив рукой стан темноволосого призрака, того самого, что недавно плакал. Дверь захлопнулась.

Я осознал, что остался в пустом холле наедине с Луи. Все остальные разошлись.

– Ты знаешь, кто они? – прошептал я.

– Знаю то, что они мне рассказали, – ответил он, пристраиваясь к моему шагу. – И знаю, что они сказали тебе. Остальные тоже явно знают, кто они такие – но не боятся их. Однако все ждут, чтобы ты взял власть в свои руки, чтобы ты сам приветствовал их и пригласил в свои французские владения. Ты – вождь, Лестат, даже не сомневайся. Уж это все понимают. И те призраки, духи или кто они там такие – понимают не хуже прочих.

Я остановился. Обхватил Луи, привлек его к себе.

– Я Лестат, – негромко произнес я. – Твой Лестат. Тот самый Лестат, которого ты всегда знал. Как бы ни изменился я, но всегда останусь прежним.

– Знаю, – ласково ответил он.

Я поцеловал его. Припал устами к его устам долгим безмолвным поцелуем, отдался на волю молчаливого прилива чувств, стиснул его в страстных объятиях, прижал крепко-крепко. Шелковая кожа, мягкие блестящие черные локоны, пульсация крови. Время словно бы ушло, растворилось. Казалось, мы с ним снова очутились в нашем старом тайном убежище, теплом тропическом гроте, где когда-то делили уединение, где веял сладкий аромат цветущих олив и слышался тихий шепот напоенного влагой ветерка.

– Я люблю тебя, – прошептал я.

– Сердце мое принадлежит тебе, – тихонько ответил он.

Хотелось плакать.

Но времени не было.

Как раз в этот миг появились Грегори, Сет и Сиврейн. Она сообщила мне, что они проверили бальный зал и там все готово. Мариус с Пандорой ждут. Свечи зажжены.

– Прости, что так вышло с нежданными гостями, – сказала Сиврейн. – Похоже, истинный принц нынче нарасхват. Но теперь тебе пора к тем, кто уже заждался.

Виктор и Роуз сидели во французской библиотеке.

Оба они избрали для церемонии простой, аскетичный стиль. Роуз надела длинное, до самого пола платье из черного, льнущего к телу шелка. Длинные рукава, открытая голая шейка. Виктор облачился в арабский сауб из черной шерсти. На фоне строгой простоты одеяний ослепительная красота молодых казалась еще ярче, губы еще розовей, а пылкие глаза – еще более невинными и полными трепета жизни.

Мне хотелось побыть с ними, однако я понял, что вот-вот заплачу, что не в силах совладать с собой, и чуть не сбежал. Но, разумеется, сбежать я не мог. Надо было исполнить свой долг перед детьми.

Я обнял обоих и спросил, по-прежнему ли они полны решимости войти в наши ряды.

Ну разумеется!

– Я знаю, что для вас уже нет пути назад, – кивнул я. – И знаю, что вы оба уверены, будто полностью готовы к избранному пути. Знаю. Но и вы должны знать, сколь глубоко я скорблю о том, чем вы могли бы стать со временем – и уже никогда не станете теперь.

– Но почему, отец? – спросил Виктор. – Да, мы знаем, что еще очень юны. Мы не спорим. Но мы уже умираем – как и все юные существа. Почему же ты не радуешься за нас? Почему ты не счастлив?

– Умираете? О да, это правда. Не стану возражать. Но разве можно винить меня в том, что я гадаю, какими вы стали бы через десять лет смертной жизни – через двадцать, через тридцать? Разве юноша умирает, превращаясь в мужчину в расцвете сил? Разве умирает нежный бутон, расцветая в прекрасную женщину?

– Мы хотим навсегда остаться такими, как сейчас, – промолвила Роуз. Голос ее звучал так сладко, так нежно! Она не хотела ранить меня – стремилась лишь утешить и ободрить. – Уж кому и понять нас, как не тебе?

Мне? Что толку напоминать им, что я не выбирал себе вампирскую участь. Мне не предоставили такой возможности. И что толку в сентиментальных раздумьях о том, что, проживи я всю жизнь смертным и скончайся в девяносто лет, даже кости мои ныне бы истлели в земле?

Я собирался уже снова обратиться к детям, как вдруг услышал внутри тихий-тихий шепот Амеля.

– Исполни клятву, – прошелестел он. – Они не умирают. Они пришли к тебе, как принц и принцесса, дабы стать членами твоей свиты. Мы – не мертвые. И никогда не были мертвы. О нет! Мы бессмертны.

Я был потрясен тем, как вкрадчиво и вместе с тем звучно разносится его голос. Если подумать – тот же самый тон, каким он говорил с того момента, как вошел в меня. И все же это снова был тот самый Голос, что я слышал много десятков лет.

– Придай им мужества, – прошептал он. – Впрочем, предоставляю это все тебе. Они несравненно больше принадлежат тебе, нежели мне.

Я внутренне поблагодарил его и посмотрел на детей.

Виктор стоял слева от меня, глаза наши находились на одном уровне, а Роуз запрокинула вверх прелестное овальное личико, обрамленное блестящими черными локонами.

– Да, я понимаю, – промолвил я. – Понимаю. И мы не можем просить вас подождать. Не должны. Нельзя рисковать, что какой-нибудь жуткий несчастный случай в любой миг отнимет вас у нас. Когда Кровь предложена, больше не ждут и не готовятся.

Роуз поцеловала меня в щеку. Виктор терпеливо стоял рядом и улыбался.

– Ну ладно, детки, – сказал я. – Великий момент настал.

Я не мог удержаться от слез. Часы вот-вот должны были пробить девять.

Наверху, в бальном зале, уже ждали Мариус и Пандора. Чистейшим эгоизмом было бы задерживать церемонию.

Огромный особняк полнился благоуханием цветов.

– Это – величайший дар, – прошептал я. Взор мой туманили слезы. – Дар, который только и можем подарить мы – дар вечной жизни.

Роуз и Виктор прижались ко мне.

– Ступайте же, – велел я. – Они ждут вас. Еще до восхода солнца вы будете Рождены для Тьмы, но узрите свет, какой прежде не в силах были даже вообразить. Как сказал когда-то Мариус, «бесконечный свет, в котором является понимание всего сущего». Когда я увижу вас снова, то дарую вам мою кровь – как благословение. Тогда вы и в самом деле станете моими детьми.

Глава 30

Сирил. Молчание, слышное на весь мир

Он снова проголодался и злился, что его потревожили так скоро. Он прислушался – и был поражен царящей вокруг пустотой. Он лежал в пещере в блаженной темноте и одиночестве. Их больше нет – думал он. Никого нет.

Безмолвные города вокруг. Безмолвная земля. Лишь крики, грохот да человеческие голоса.

Вот только этот голос по радио – этот вампир из Америки, что вещает при помощи компьютера или телефона где-то тут, в токийской глуши.

– Голос теперь один из нас. Голос – основа нашего племени.

Что бы это могло означать?

Сирил выскользнул в теплую ночь.

По радио, кажется, выступал уже кто-то другой – причем не очередной впавший в отчаяние юнец, со слезами взывающий к Бенджи Махмуду об утешении и помощи. Ничуть. Спокойный голос непринужденно вещал что-то о тишине и покое, что объяли «весь наш мир».

Еще до полуночи Сирил посетил тишину Пекина и тишину Гонконга.

Что разбудило его на самом деле – жажда или любопытство? Случилось что-то очень важное – такое же важное, как пробуждение Царицы много лет назад, как появление Голоса.

Все куда-то делись – все остальные!

Он перенесся в Мумбаи, потом в Калькутту, оттуда – в города Двуречья и к могучему Нилу.

Никого. Исчезли, все исчезли – все эти разнесчастные мелкие чудовища, отчаянно сражающиеся за ступеньку на лестнице, что ведет к вечной жизни.

И вот наконец в ранний час перед рассветом он стоял в древней Александрии – в огромном городе, ненавистном ему из-за того, сколько костей и крови было погребено под его каменными мостовыми в древних катакомбах, где некогда поклонялись злобной Царице, что вырвала его из жизни много-много веков назад.