Зеленая Роза или Двенадцать вечеров

И отправился королевич в путь. Долгой была дорога, и не скоро привела она его к апельсинному саду, что сторожили три бешеных пса.

Вынул королевич три ломтя хлеба, что на этот случай припас, и кинул их собакам. Пока они ели, он отпер ворота и вошел в сад. Отыскал дерево с тремя апельсинами, сорвал их все три разом и успел выбежать из сада — псы за едой и не заметили.

Долгим был обратный путь: проголодался королевич, жажда его замучила, и пришла ему мысль съесть один апельсин. Но едва счистил он кожуру, как появилась прекрасная девушка и спросила:

— Дашь мне воды?

— Нет у меня воды! — ответил изумленный королевич.

— А раз нет, залезу-ка я обратно в апельсин и вернусь домой, за ограду!

Сказала — и в тот же миг исчезла.

Долго еще шел королевич, пока не набрел на постоялый двор.

Купил он у хозяйки один кувшин с вином, а другой — с водой, на всякий случай. И когда стал чистить второй апельсин, явилась девушка еще краше первой. И спрашивает она королевича:

— Дашь мне воды?

— Дам! — ответил королевич и протянул ей по ошибке кувшин с вином.

— Раз так, — говорит девушка, — залезу-ка я обратно в апельсин и вернусь домой, за ограду!

Сказала — и исчезла.

Опечалился королевич и пошел своей дорогой, а когда добрался до реки, решил очистить и последний апельсин:

— Вон ведь сколько воды кругом!

Но только дотронулся до кожуры, как вспенилась река, и явилась девушка, краше которой не было на свете.

С первого взгляда полюбил ее королевич и, нимало не медля, стал просить ее выйти за него замуж. Она согласилась, и в первом же селении, что встретилось им на пути, сыграли они свадьбу.

Но долог был путь домой, и через год родился у них сын. И когда наконец увидали они дворцовые башни, сказал королевич жене:

— Хочу я, чтобы с почетом встретили в родительском доме мою жену и сына! Подожди здесь, а я пойду во дворец, предупрежу отца и вернусь за тобой честь по чести. А ты полезай пока вместе с сыном на дерево. Да спрячьтесь там за ветвями как следует, чтоб никто вас не увидал!

Так и сделали. Залезла королевна на дерево, взяла сына на руки, а муж ее отправился во дворец.

На беду, та цыганка, что прокляла королевича, пришла к ручью под деревом. Склонилась она к ручью, увидела в воде отражение, — а то было прекрасное лицо королевны, — и возгордилась:

— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня никого на свете нет?

Разбила она кувшин о камни да и пошла восвояси. Дома посмотрелась в зеркало, а оттуда глядит на нее уродина — такая в точности, какая и прежде глядела. Взяла тогда цыганка другой кувшин и снова пошла к ручью. Наклонилась к воде и опять видит красавицу:

— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня на свете нет?

Разбила кувшин о камни и пошла домой, а дома в зеркале — та же уродина! Взяла цыганка третий кувшин и пошла за водой. Наклонилась к ручью и видит — причесывается красавица. Тогда-то цыганка и поняла, что ошиблась. Подняла голову, увидела королевну, обозлилась, разобиделась, но совладала с собой и говорит ласково:

— Трудно ведь и ребенка держать, и причесываться! Спускайтесь вниз, я вам помогу, причешу вас, а вы тем временем дитя покачаете!

Королевна поначалу не соглашалась, но цыганка долго ее уговаривала, и уговорила. И когда стала причесывать красавицу, взяла и воткнула ей в голову булавку — и в тот же миг обернулась королевна голубкой, белой, как молоко. Вырвалась она из злодейкиных рук, да вот беда — дитя-то у цыганки осталось!

Тем временем королевич со свитой в разубранной карете приехал к ручью за женой. Увидел цыганку с младенцем и говорит:

— Как же ты переменилась, милая! Что сталось с тобой?

— Да ничего особенного, — отвечает цыганка. — Солнце нажгло.

Что было делать королевичу? Повез он цыганку с сыном во дворец.

Дни шли за днями, а голубка все кружила над дворцовым садом. Приметил в конце концов ее садовник и стал привечать. Как-то спрашивает его голубка:

Взял однажды садовник да и принес голубку маленькому сыну принца — пусть поиграет. Тот сразу к ней привязался: от себя не отпускает, со своей тарелки кормит, из своей чашки поит, по головке гладит. Гладил, гладил, и вдруг отпрянула голубка, точно от боли. Глядь, а из перьев булавочная головка торчит. Мальчик осторожно ту булавку вынул, и в тот же миг обернулась голубка красавицей, какой свет не видывал. Королевич, как глянул на нее, так тотчас и узнал. И давай они все трое на радостях обниматься да целоваться.

А что же с колдуньей, с цыганкой стало?

Как что? Изловили, убили, в костер затащили да подожгли, а как сгорела, — по ветру пепел развеяли.

Лягушечка и змейка

Жили на свете муж с женой, и долго не было у них детей. Однажды до того горько стало жене, что сказала она мужу:

— Хоть бы дети у нас народились! Я на все согласна — пусть хоть змейка, хоть лягушечка родится!

И через год родила она лягушечку и змейку. Змейка прямо из колыбели в море уползла, а лягушечка дома осталась. Сильно любили ее родители и жалели, но как-то раз устала мать, заработалась и говорит лягушечке:

— Ты вот все скачешь, а мне и очаг надо разжечь, и хлеб испечь. Снесла бы ты обед отцу в поле, да, боюсь, не справишься!

— Как не справлюсь? Вот увидишь, справлюсь! Сложи еду в корзиночку, я и отнесу!

Взяла лягушечка корзинку с едой и поскакала к отцу в поле. Да так радовалась, что и матери поможет и отца накормит! Даже песню запела. Всю дорогу пела, да как! Заслушаешься!

Шел тем временем по полю охотник, услыхал песню и полюбил лягушечку за ее серебряный голосок. До самых дверей проводил он певунью. Но мать лягушечки подумала, что охотник посмеяться над дочкой хочет, вышла и замахнулась на него палкой:

— Я свою дочку-лягушечку никому в обиду не дам!

Но охотник и на другой день пришел, и на третий, — и стали они с лягушечкой в конце концов женихом и невестой. А был то не простой охотник, а королевич.

В один день и час родились они с братом-близнецом. А кто первый родился, даже мать позабыла. Вот и не мог решить отец их, король, кому трон оставить.

Позвал однажды он сыновей и говорит им:

— Вы и сами знаете, что даже мне, отцу вашему, неведомо, кому из вас я должен трон передать. Так слушайте: устрою я вам испытание — велю три вещицы добыть. У вас ведь невесты есть, — пусть помогут. Кто угодит мне, тому королевством владеть. Добудьте-ка мне сначала чашу, лучше которой нет на свете.

Опечалился лягушечкин жених: «Куда мне с братом тягаться: у него в невестах — дочка золотых дел мастера. Она-то ему поможет, а нам с лягушечкой негде чашу взять. Пойду к ней, скажу, чтоб не горевала: нет так нет!»

Пришел он к лягушечке, объявил ей отцовскую волю, а она ему и говорит:

— Седлай мне петуха!

Приладил он седло петуху на спину, подсадил лягушечку, и поскакала она к морю. Встала на берегу и говорит:

Приплыла к ней змейка.

— Какое такое горе? — спрашивает.

— Нужна мне чаша, краше которой нет на свете! Король велел сыну своему, — а он жених мне, — ту чашу где хочешь добыть.

— Дам я тебе, пожалуй, плошку, из которой цыплята мои пьют.

Накатила волна и вынесла на берег драгоценную чашу. Взяла лягушечка чашу, взобралась на петуха и поскакала во всю прыть назад к жениху.

— А теперь, — сказал король, когда сыновья принесли ему свои чаши, — хочу, чтоб добыли вы мне покрывало златотканое.