Русская сатирическая сказка

У составителя сборника «Старичок-Весельчак», напротив, проявляется презрение к бедности, подчеркивается ум и находчивость дворянской молодежи. [46] Фольклор в нем фальсифицирован.

Сборником, непосредственно предшествующим «Анекдотам древних пошехонцев» Березайского, была книга «Старая погудка на новый лад» (1795), рассчитанная на самого широкого читателя и до известной степени продолжающая линию «Бабушкиных сказок». В этом сборнике была представлена и новеллистическая сказка о дурне Шарине. По манере изложения эта сказка — свод сюжетов о дураках: дурак убивает мать, обвиняет прохожего и берет с него дань, покупает на эти деньги ложки, горшки, соль и стол, теряет их, плавает по избе в корыте, созывает свадьбу, убивает детей и, когда братья бегут от него, забирается в мешок одного из них.

Метод соединения сюжетов лежит и в основе «Анекдотов древних пошехонцев» Березайского.

Березайский одним из первых записывал сказки и печатно призывал записывать их от рассказчиков. Говоря о том, что сказки эти «слушают с удовольствием и приятной улыбкой, даже смехом, близким к хохоту», он замечает: «Я то сам не раз видал и записывал карандашами».

В предисловии к «Анекдотам» Березайский ополчается на суеверов. Он перечисляет все виды гаданий на бобах, на воде при помощи решета, на картах, на кофе. Во втором издании (1821), в период повышенного интереса к народности и идеализации ее реакционных черт, он добавляет ироническое рассуждение о том, что значит «чесание ладони, той или другой, лба, переносья... умывание кошки лапой».

К списку суеверий он относит и уменье «нянюшек и мамушек» переноситься «быстропарным» умом за «тридесять земель, за тридесять морей, в подземное царство». К суевериям относит Березайский веру в героев бывальщин и волшебных сказок, «прогуливающих в полночь мертвецов, Ягу-костяную ногу, русалок, Буку» и т. п.

Изложение «Анекдотов» Березайский ведет как бы «посылками» от Словохота к Любоведу, из города Галич — в С.-Петербург. Первая «посылка» (т. е. глава) посвящена описанию похода пошехонцев к воеводе Щуке с дарами. Подготовлено приветствие, но в последний момент оратор спотыкается, шлет проклятье, его спутники хором подхватывают ругательства. Вторая «посылка» рассказывает, как пошехонцы, желая увидеть с дерева Москву, рубили под собой сучья. В третьей «посылке» речь идет о том, как, заночевав на постоялом дворе, пошехонцы перепутали свои ноги: «Одних голов сорок пар, а ногам-то уж и сметы нет». Хозяин за некоторую мзду берется их вылечить, берет кнут, и «всякому свои ноги оказались ближе к коленкам...». Тут же рассказ о покупке ружья и попытка поймать дробь руками. «Посылка» четвертая содержит повествование о том, как пошехонцы решают наболтать толокно в реке. Обычно в народных сказках толокно болтают в проруби. В. Березайский оговаривает отклонение: «Что герои наши мешают толокно не в проруби, а в открытой реке, читатель да благоволит меня в сем извинить, ибо они не зимою, а летом совершают сие путешествие». Затем следует эпизод с привязыванием к бревну и потопление. Шестая «посылка» посвящена лечению зубной боли, седьмая — встрече с арабом, вскочившим на спину пошехонцу, восьмая — чудесному средству от блох, которое надо положить блохе в «глаз, в рот и нос...». Девятая, десятая, двенадцатая и четырнадцатая «посылки» содержат сказки о ловких людях. Здесь и мошенник, обещающий высидеть яйца, и суп из камня, и рассказ о хитром «колдуне». В одиннадцатой «посылке» В. С. Березайский пересказывает два сюжета: о пошехонцах, которые на «поминках молока на стол не ставили, а взяв на ложку киселя, прихлебывать оного из столовой ходили в клеть... где молоко стаивало», чтобы, зачерпнув ложку, вернуться к столу, и о корове, которую пасут на крыше. В этой же главе пошехонцам приписывается «вынос дыму из избы решетами, обращение оглобель назад, следовательно, и возвращение назад», о серпе, принятом за змею, и о потоплении его вместе с лодкой пошехонцев. «Посылка» тринадцатая посвящена эпизоду с часами, но не найденными на дороге, как обычно в сказках, а стоящими в кабинете знатного лица. В данном случае, как и в эпизоде с прорубью, автор оговорил свое отклонение от распространенной версии. В четырнадцатой «посылке» речь идет о трубочисте, принятом пошехонцами за «нечистого духа», и о приключениях спившегося Микехи. Пятнадцатая «посылка» рассказывает, как пошехонцы, узнав, что лапти ценятся по величине, плетут целую лодку. Здесь же рассказ о том, как один из пошехонцев, желая прослыть знатоком городской жизни, не морщась ест лимон.

На этом кончаются похождения пошехонцев в издании 1798 г.

Во втором издании «Анекдотов» Березайский добавляет шестнадцатую «посылку», где раскрывается, как медведь откусил голову одному из пошехонцев и как жена его долго не может вспомнить, была ли у него голова, и, наконец, припоминает, что в «прошлом году купил он себе шапку малахай с ушами к Петрову дню», и только по этому определяет, что голова действительно была. Традиционный конец повести — «Я там был, мед пиво пил, по усам текло, а в рот не попало» — устным сказкам о глупцах не свойствен, но широко применяется в концовке ряда волшебных и некоторых бытовых сказок.

Таким образом, очевидно, что В. С. Березайский записал группу известных ему с детства народных сказок и построил их в виде единого цикла.

Во второе издание Березайский внес несколько изменений. Превращение свода сказок в повесть — задача, которую он, видимо, поставил перед собой, — диктовало обновление лексики, имен, расширение сюжетной канвы. Теперь «Анекдоты» — уже не сказки о глупцах, а сатира на глупцов, попытка создать на национальном материале национальную сатирическую повесть.

Сатирическая направленность «Анекдотов древних пошехонцев» привлекла к ним внимание М. Е. Салтыкова-Щедрина, и в его «Пошехонских рассказах» и «Пошехонской старине» очевидны следы знакомства автора со сборником В. Березайского.

В «Пошехонских рассказах» (1883—1884) есть образы городничих, не берущих взяток, из которых один «охотник был до рыбы» и брал лишь стерлядью, другой «получал» в просвирках и в рыбе («А однажды так в рыбе четыре золотых нашел — то-то было радости»). В этих же рассказах упоминается каланча, с которой связаны размышления героев о прошлом. В народных сказках о глупцах каланчи нет, так же как нет образа «Щуколюба». Но у Березайского береза из народных сказок заменена колокольней и появляется воевода Щука — образ представителя власти у Щедрина. [47]

Комментарий

Тексты сатирических сказок, включенные в данное издание, взяты из записей, сделанных в XIX — начале XX века, причем из нескольких вариантов каждого сюжета отбирался наиболее социально заостренный и художественно разработанный. Собиратели сказок дооктябрьского времени не в одинаковой степени сохраняли особенности языка сказочников, поэтому публикуемые тексты разнятся по языку: в одних он близок к литературному, в других насыщен диалектными словами, пояснение которых дается в приложенном к изданию словаре. В отдельных случаях литературность языка сказок является отражением их литературных источников или грамотности и некоторой начитанности исполнителей.

При сохранении характерной диалектной лексики сказочных текстов, фонетические диалектизмы в издании не воспроизводятся, орфография сближена с современной.

В тех случаях, когда сказочник прибегал к грубо натуралистическим описаниям, его текст заменен кратким пересказом, помещенным в издании в квадратных скобках. Такими же скобками отделены от текста слова, которые сказочник заменял жестом, но отсутствие которых при чтении может привести к неправильному пониманию фразы. В круглые скобки заключены текстовые пояснения сказителя. Вынужденные пропуски обозначены многоточием.