Русский бой на Любки

Что затягивает? Как затягивает?

Вопросы, на которые не так просто ответить. Я бы хотел их исследовать. Гораздо проще показать в жизни, как идущий к тебе противник вдруг начинает заваливаться, словно попал в воздушную яму. И даже обучить этому проще, чем объяснить. Собственно говоря, меня самого обучили, как это делать, а сейчас я ощущаю себя дурак дураком, потому что могу передать это искусство, и не могу его толком объяснить…

Но смогу однажды. Я это знаю и не отступлюсь, пока не стану хозяином тому, что знаю, и самому себе.

Глава 40. Сила

Можно видеть человека сотканным из плотностей и пустот, но с таким же его можно видеть состоящим из токов силы.

Что такое плотности в человеке? Не те, что даны нам исходно, а те, что мы создаем, чтобы жить в этом мире телесно, а по сути, чтобы обеспечить душе возможность жить в теле? Это напряжения в том, на что мы можем оказывать воздействия — в мышцах. Но напряжения сами по себе не рождаются, их надо создать. А как?

Напрячься. То есть сделать усилие. Но как делается усилие?

Со всей очевидностью можно сказать, что усилие идет на то, чтобы сокращать определенные мышцы. В итоге наши суставы либо сжимаются, либо разжимаются, и мы оказываемся напряженными в каком-то направлении, скажем, толкая камень. При этом, что тоже очевидно, сила зависит от объема мышц — человек с мощными мышцами толкает камни сильней…

Это какой-то обман, но развеять его не просто. Однако мы все знаем, что объем мышц никак не спасает такого быка, чтобы крошечная бабеночка, однажды избравшая его своей собственностью, правила им и была с очевидностью сильнее. Понятно, что тут речь идет о какой-то «иной» силе. Но сила в ней определенно есть, и немалая.

Но не все чисто и с силой, прячущейся в мышцах. Мышцы обладают только весом. Они сами не могут ничего, только лежать и, наверное, расти. Сила не исходит из мышц, у нее явно иной источник. Это ясно видно хотя бы потому, что для того, чтобы сокращаться, мышце надо получить соответствующий импульс от нервной системы. И сокращаться он будет с той силой, с какой поступает импульс!

Сила явно связана не с мышцами, а с тем, что ими повелевает. В больших мышцах просто больше того, что может сокращаться. Иначе говоря, они просто могут произвести больше работы с той же силой, в итоге, будет передвинуто больше камней или шкафов. Но сила была та же, что у человека хлипкого, который не смог сдвинуть даже одного камня.

Однако мы все знаем, что в случае ужасной опасности в нас вдруг высвобождается огромная сила, и мы можем невероятно бегать, прыгать или сгибать стальные прутья такой толщины, что, очнувшись, не верим своим глазам. И это все с теми же мышцами.

Значит, где-то либо в теле, либо, что лучше, — в нас есть источник силы, который мы можем вскрывать с помощью особых состояний сознания. Но с точки зрения точного рассуждения, это означает, что сила вообще не в мышцах. Она лишь приходит в них из какого-то внешнего по отношению к ним источника.

Внешний он в той же мере, в какой и внутренний. Нам кажется, что он внутри нас, но внутри только Я. Я и высвобождаю эту силу, когда очень нужно. Но где я ее беру?

Мазыки говорили, что Сила разлита вокруг нас в мировом пространстве. И ее надо уметь пропускать сквозь себя. Просто пропускать. Время от времени рождаются люди, которые как-то естественно или противоестественно умеют это. Они подымают невероятные тяжести, рвут пополам толстые книги, гнут деревья…

Однажды в поезде, добираясь до места очередного семинара, мы встретили пожилого человека, ехавшего в Костромскую область. Настроение перед семинаром было хорошее, и мы баловались молодецкими забавами, играли силушкой. Он поглядел на нас, а потом рассказал, что у них в деревне был дедушка, который шутил такую шутку. Когда молодежь перед работами начинала баловать, он подходил к углу ветряной мельницы, подымал его одной рукой и клал туда свою фуражку, приговаривая:

— Вы баловники. Так понадежней будет.

И шел работать.

А, возвращаясь с работы, так же забирал ее оттуда.

Естественно, что в промежутке все парни пытались ее достать, но так никому и не удалось…

Насколько я понимаю, дедушка унес свою тайну с собой.

Когда я гляжу на подобных людей, слушаю такие рассказы, я прихожу к тому, что в человека встроен какой-то сильнейший ограничитель, не позволяющий ему пользоваться силой, сверх меры, нужно для выживания в обществе. И не то, чтобы человек не дорос до своей силы, она с ним, она всегда здесь. Но ему запрещено, как и летать. Иначе он не мог бы временами вдруг становиться многократно сильнее самого себя.

Раз это удается в особых состояниях, значит, сила всегда есть, и ты умеешь ею пользоваться и управлять, но это не нужно и неполезно. И к тому же, мы не знаем, как это делать.

Мои учители говорили мне: хочешь иметь силу, научись ее видеть. И ты будешь удивлен, насколько много лишней силы тебе все-таки разрешили!

Я долго не понимал, что это значит.

Но когда Поханя начал работать со мной одними указательными пальцами, что-то стало доходить и до моего упертого ума. Вот он выставляет вперед ладонь и говорит:

— Упрись посильней.

Я упираюсь грудью в его ладонь.

Он прикасается пальцем к моему плечу, и я падаю… Недоумение мое полное, я восхищен и готов признать его величайшим мастером, но от моего вида лицо его становится слегка кислым. И я понимаю, что разочаровал его. В чем дело?

— Ты восхищаешься такой ерундой! За этим вообще ничего нет. Просто разуй глаза! Смотри: вот я надавил тебе на грудь, что ты делаешь в ответ?

— Упираюсь.

— Ты не просто упираешься, ты направляешь свою силу в тело так, чтобы оно напряглось. И оно не просто напрягается, оно напрягается против моей руки. Оно всё теперь выстроилось, как стрела силы, точно в одном направлении. И сила твоя равна моей.

— Верно.

— А что в других направлениях? — и он снова касается меня пальцем, слегка надавливая на плечо сбоку. — Там силы ноль… Это называется обжалить.

И я лечу на землю. Я опять поражен, но теперь поражен собственной слепотой: если надавить на человеческое тело в каком-то направлении, вызвав у него сопротивление, то вся сила его перестроится, и будет равна силе давления. Хуже того, тогда я становлюсь опорой для противника.

С одной стороны он теперь висит на мне, с другой, сила его течет острием точно туда, куда я ее направляю своим давлением, и отсутствует там, где не нужно бороться с помехами. Там она просто равна нулю, потому что не требуется.

И это значит, что, обжалив, то есть собрав силу противника в острое и узко направленное жало, я делаю его бессильным во всех остальных направлениях. И мне не нужно прилагать к нему, чтобы уронить, силу, равную его мышцам. И даже равную моим! Мне достаточно приложить силу, отличную от нуля… и он начнет падать.

Он будет падать медленно и долго. Но если я буду при этом удерживать его обжаленным, если я не изменю давления, а значит, не дам ему возможности усомниться в своей силе, в своей способности сопротивляться внешним давлениям и стоять на ногах, мой противник рухнет, ошарашенно наблюдая за собственным телом, на которое ничто не давит.

Я много, даже очень много играл с этим на семинарах, роняя и одиночных бойцов и целые толпы, которые тщились удержать шлепок детской руки. Просто выставлял человек двадцать-тридцать здоровенных мужиков, обжаливал в каком-то направлении, а потом просил ребенка тихонечко их толкнуть.

Он толкал, все равно как и куда. Главное, что они были в это время заняты мною, моим давлением. И вот представьте, как эти богатыри наблюдали за приближающимся дитенышем, который тыкал в чью-нибудь огромную и напряженную ножищу крошечной ручонкой и стремглав убегал прочь. Ничего не происходило. И ничего не могло произойти. Они же это знали. Их столько раз толкали и били многократно более сильные противники, и они стояли. Поэтому это не могло иметь значения.