Армянские легенды (ЛП)

Напившись у родника, они заторопились прочь. Страх гнал их дальше — по убегающим вверх горным тропинкам, по травам, еще влажным от капелек лунных слез — подальше от всего, соединенного с крепостью, где сейчас ликовал враг.

Только совсем выбившись из сил, дети опустились на землю. Манушак заплакала.

— Перс убил раненого, за которым я смотрела, — сквозь слезы сказала она. — Вошел в дверь и убил мечом! А потом схватил меня!

— Сегодня все воины были слабее раненых и все убиты, — сказал мальчик, разрывая в знак скорби рубашку на груди. — О, бедный мой дядя! Он убивал быка кулаком — и вот его зарезали как теленка! Да провалится заживо в ад черная изменница! Успеют ли теперь собрать войска в стране?! Бедный Давид!

— Бедная добрая тетушка Мариам, — плакала Манушак, распуская свои волосы. — Бедные мои подружки!

— Лейте слезы, бедные дети, не в моих силах их утереть, — сказал кто-то добрым голосом.

Дети увидели старого отшельника. Как изменилась их жизнь с прошлой встречи с ним! Горько плача, дети побежали навстречу старику.

— Вы измучены телом и душой, — ласково сказал отшельник. — Идемте со мной — вы отдохнете в безопасности в моей келье. А завтра я отведу вас в монастырь Хор Вираб, где вы получите пристанище, ибо у вас не осталось никого, кроме Бога. Даже нечестивые персы не смеют трогать Божьих обителей!

Отшельник привел детей в свою пещеру, где они уже однажды побывали. Он расстелил в углу несколько овчин и велел детям спать, а сам куда-то вышел из пещеры.

Манушак сразу уснула. А Тигран не мог спать. Страшные картины минувшей ночи гнали его сон. Что-то творится сейчас в крепости?

Отшельник, тихо ступая, вошел в пещеру с охапкой елгона в руках. Положив свою ношу на пол, он опустился на колени у входа, перебирая зачем-то мелкие камни, словно что-то отыскивая. Мальчик невольно наблюдал за ним. Отшельник вернулся в глубину пещеры, держа два небольших камня в руках. Сгребя легкие сухие ветви, он согнулся над ними и ударил одним камнем о другой. Посыпались искры.

— Святой человек!! — от изумления Тигран вскочил с теплой овечьей шкуры. — Неужели ты разводишь огонь?!

Отшельник вновь ударил камнем о камень.

— Бог простит меня, если я нарушу мой обет для того, чтобы согреть двух спасенных Им сирот и сварить для них горячей похлебки, — с доброй улыбкой произнес отшельник.

Веселые рыжие язычки побежали по ветвям. Кустарник ярко вспыхнул. Живое, радующее душу тепло разлилось по пещере.

Костер разгорался все ярче и ярче.

Персидский царь Шапур пировал в доме бдешха. Веселые крики пирующих заглушали плывший над крепостью скорбный плач: женщины стенали над убитыми. Еще не успели эти несчастные осознать, какая страшная судьба ждала их самих и их детей. Далекие дороги, ведущие из земли Наири в чужие пределы, ждали их. Судьба их обещала еще одну разлуку: матерей — с детьми, сестер и братьев — друг с другом. Совсем маленьким детям предстояло никогда не узнать родного языка, забыть свои имена. Рабство, ужасное рабство! Девушки завидовали подругам, успевшим наложить на себя руки.

Царские слуги сновали по кладовым бдешха, простые воины рыскали по залитым кровью домам. На главной площади росла гора всякого добра. Ковры клали к коврам, серебряную посуду — к серебру, оружие — к оружию. С ленивым выражением лица бродил от груды к груде писец с табличкой в руках. Работа предстояла большая — все перечесть, взвесить, записать. Женщин и детей пересчитают позднее — когда поведут из крепости. Но велика или мала добыча — она только первая капля того меда, который добудут персы в земле Наири.

А в земле Наири никто не думает, что крепость пала так быстро. Царь Шапур топил довольную усмешку в кубке с вином.

— Где та женщина, что отворила ворота? — спросил он. — Я желаю видеть ее.

— Она готова предстать пред твои очи, о Великий, — ответил доверенный хитрец и хлопнул в ладоши.

Двое персов ввели в пиршественный зал княгиню Джангюлюм.

Княгиня шла медленно, словно сама спала наяву. Краски не вернулись на ее красивое лицо с приходом дня. Она по-прежнему была бледна.

— Ты действительно красива, женщина, — вымолвил царь Шапур. — Поведай мне, как тебе удалось сделать то, что сделано?

— О, царь, — тихо отвечала княгиня, — я хитростью выведала состав сонного зелья, какое готовила для больных одна женщина здесь — она теперь мертва. Я сделала его и тайно подмешала в крепкое вино, которое пили воины на пиру. Когда я увидела, что сон их непробуден, я отворила ворота.

— Вот как, — вымолвил Шапур. — Отвечай мне дальше, женщина. Был ли твой муж старше меня годами?

— Нет, о царь, — так же тихо отвечала княгиня. — Был он моложе тебя.

— Хорошо, — сказал Шапур. — Скажи, быть может я превосхожу его красотой?

И такая коварная улыбка раздвинула его морщинистое крючконосое лицо, таким недобрым весельем сверкнули маленькие оплывшие глазки царя, что княгиня не осмелилась солгать.

— Нет, о царь, — ответила она. — Мой муж был красивее тебя.

— О, женщина! — воскликнул Шапур. — Как много ума потребовалось тебе для того, чтобы сплести свой замысел, и как глупа ты при этом оказалась! Множество красавиц есть на свете. Вправе слушать они речи о своей красоте и верить им. Но не трижды ли глупость была для тебя верить тому, кто искал погибели твоему мужу?! Как не задумалась ты об этом? Как не поняла, что не нужна мне окажется та, что была плохой женой другому? Теперь слушай свой приговор.

Княгиня затрепетала всем телом.

А царь Шапур поднялся над пиршественным столом и сказал:

— Получишь ты мало за эту измену. К шакалам — шакала! К гиенам — гиену!

И он подал знак слугам.

Страшно закричала княгиня, поняв, какая участь ее ожидает. Недалеко от крепости находилась с незапамятных времен страшная глубокая яма, где жили гиены и шакалы. Высокие отвесные ее стены не давали пожирателям падали выбраться из нее. В эту яму издревле жители окрестных селений бросали осужденных убийц. Туда же, если околевал скот, сбрасывали и падаль в пищу мерзким тварям. А если и падали долго не было, гнусные животные на дне ямы начинали пожирать друг друга. И могло длиться это до тех пор, пока из всех зверей на дне ямы не оставался только один — огромный и мерзкий.

В пищу шакалам и швырнули вероломную княгиню стражи, глухие к ее мольбам и стонам.

А спустя несколько дней войско царя Шапура покинуло разоренную крепость, выступая вглубь страны — сея на своем пути опустошение и горе.

Спят горы седые. Молчит старина.

Дорогами прежними бродит война.

*******

http://www.folkarm.ru/text.php?group=4&page=1