Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

Бабушка выступила со своими старинами в Москве, Твери и Петрограде: 8 раз публично, в научных и литературных кружках 4 раза; в 5 высших учебных заведениях, в 40 средних и б низших.

Как не растерялась старая нищенка перед лицом тысячной толпы?

Это тайна артистической власти. Пусть она неграмотная нищенка, а в первых рядах сидят знатные, богатые, ученые, — но бабушка властвует над ними, потому что в эту минуту чувствует себя и богаче и ученее всех слушателей. Она поет «Небылицу», эту пустую, забавную чепуху и так властно приказывает всем подтягивать, что тысячная толпа, забыв свой возраст и положение, в это мгновение полна одним желаньем: угодить лесной старушенке. Обаяние ея личности, твердой, светлой, и радостной, выкованной дивным севером, отражается в ея исполнении, и так понятен возглас толпы, одинаковый во всех городах: «Спасибо, бабушка!» Так понятно желание тысячи человек пожать старую, сморщенную руку, всю жизнь горестно протягивавшуюся за подаянием, пожать с чувством любви и уважения к бабушке, как к образу нашего народа.

Соловей Будемерович и Запава Путевисьня

Из-под ветерья

^[47]

как кудрявого,

Из того орешва зеленого

Тут бежит, выбегает тридцать н

а

садов

А и три, и два, и един карапь;

Тут и нос-корма по змеинному.

У прибегишша как ладейного,

У того присталишша карабельнего

Опускали парусы полотненны,

Ишша те жа якори булатные;

Оне ходенки мечют коньци н

а

берег.

А пришол кок тут младый С

о

ловей,

Ишша младый Соловей Буд

е

мерович.

А пришол как он з-за-Син

я

мор

я

Он Владимеру князю подарки берë:

Он ведь сорок сороков и черных соболей.

Он кнегины Опраксеи подарки берë:

Педесят аршин хрущатой камки;

Ишша в золоти кам

о

цька не помнитсе,

^[48]

И не помнитсе, и не согнитьсе.

А пошел как тут младый Соловей,

Он пашол ка городу ко Непрськ

о

му.

Он ведь будя в городи во Непрськом;

Он в гридню идё не с упадками, —

Отпираë он двери н

а

пету.

Он идё в гридн

ю

, — да Богу молитсе,

Он Владимеру князю поклоняитьсе;

Он Владимеру князю подарки дарит:

Он ведь сорок сороков и черных соболей;

Он кнегины Опраксеи подарки дарит,

Педесят аршин хрущатой камки,

А и в золоти комоцька не помнетсе,

И не помнитьсе, и не согнитьсе.

Ишша князь комоцьку розвертывал,

Ишша князь узоры высматривал:

А хитры-мудры узоры заморские.

Говорил как тут Володимёр князь:

«Уж ты ой еси младый Соловей!

А и што тибе тако надобно?

Ишша надобно ле дворы мои,

А дворы мои все стоялые,

А стоялы дворы мои, боярьские?»

Говорил как тут младый Соловей,

Ишша младый Соловей Будимирович,

Гаварил как он таково слово:

«А и не надобно мне дворы твои,

А и дворы твои все стоялые,

А-й стоялы дворы твои, боярьские;

Уж ты дай мине загон земли

Ишша супратив Запавьина вишенья».

(Што ли у ей што есть: сад какой!)

Ишша тот жа как Владимёр князь

Отдает как Соловью загон земли,

Што ва той ва улици Жироевлиньской,

Ишша супротив Запавьина вишенья.

Как у Соловья были плотницьки,

Они шшолканы и прошшолканы:

(Таки были бойкие).

Они к утру, к свету построились,

Они пастроили тут как три терема,

А три терема златоверховаты.

Ишша та Запава Путевисьня

А ставала по утру ранешенько,

Умывал асе водой ключ

е

вою,

Утиралась полотеньцем тоненьким.

А-й взглянула Запава в свое вишеньё,

(Што нибудь сажено было, кто знает!)

Ишша тут Запава здивоваласе:

«Ишша што така за диковинка?

Ишша кто внов

о

построилса?

И построил тут как три терема.

А три терема златоверьховаты?

Я пайду ко князю-ту спрашивать».

Ишша та Запава Путевисьня

А-й пошла ко князю ведь спрашивать:

Айв гридню идё не с упадками. —

Отпираёт двери тут на пету;

Айв гридню идё, — да Богу молитьце,

А Владимеру князю поклоняитсе:

«Ты Владимёр, князь стольнекиевской!

Ишша што така за диковина?

Ишша хто такой вново настроилса»?

Гаварил как тут Владимёр князь:

«Уж ты ой еси, Запава Путевисьня!

А построился младый Соловей Будимерович;

А пришол как он з-за синя моря,

Ишша он тут вново настроилса».

Ишша та Запава Путевисьня

Говорит она таково слово:

«Уж ты ой еси, ты Владимёр князь!