Клуб анонимных эйнхериев (СИ)

Клуб анонимных эйнхериев

Алексей Грай ( magnus [email protected] rambler . ru )

– Спасибо нашему доброму другу Мэтью за интересный рассказ, – говорит наш бессменный ведущий Джонсон. Вообще-то, он доктор Джонсон, когда-то преподавал психологию в Гарварде и имел процветающую частную практику. Теперь доктор пытается устроить психологическую реабилитацию нам, да и себе заодно.

– Спасибо, Мэтью! – в несколько десятков глоток тянем мы.

Мэтью, когда-то скромный американский подросток, а ныне один из эйнхериев – избранных воинов Одина, утирая слезы, спускается со сцены.

– А теперь наш друг Ярослав расскажет нам: как он очутился здесь.

Мой выход на сцену, представленную здоровенным пнем, приветствуется сдержанными аплодисментами. Прежде чем начать, я закрываю глаза и мысленно переношусь в тот день, когда начался весь этот кошмар.

Дурацкий вечер.

Окраина крупного города. Так называемый новый район. Самое начало марта. Поздний вечер, уже стемнело. С неба мокрыми хлопьями валится снег.

Дурацкое пиво.

На квартире у друга отмечали не без потерь сданную сессию, и понесла нас нелегкая на ночь глядя в киоск за догоном. У киоска толкалась компашка подобная нашей. Только старше, пьянее и явно в поисках приключений. Не помню, из-за чего закипела ссора. Кажется, кто-то кого-то случайно задел.В ход сразу пошли бутылки и ножи.

Дурацкое стечение дурацких обстоятельств.

Студенческая общага далеко не самого престижного ВУЗа – хорошая школа жизни – привыкаешь не слишком задумываться о последствиях. Разбиваю бутылку об голову здоровяка в модной кепке, успеваю чиркнуть его лицу получившейся розочкой, и тут же получаю в грудь десять сантиметров стали от его друга.

В тот момент я как раз орал что-то типа: 'Одину слава!.

В общем, я умер с кабацкой розочкой в руке и именем Одина на устах.

Дурацкая смерть.

Сознание померкло лишь на секунду. Вспышка света. Открываю глаза – надо мной темная бездна неба.

Я с трудом поднялся, но боли, как ни странно, не ощущалось. Вокруг стояли застывшие люди: друзья и враги вперемешку. Правильно, я бы на их месте тоже замер. Все-таки настоящий криминал, за такое и сесть недолго. Сейчас либо разбегутся, либо начнут оправдываться. Впрочем, скорее первое.

– Все нормально, – просипел я, пытаясь успокоить друзей, да и, чего греха таить, самого себя.

Ответом была тишина.

– Я в порядке. – Какого черта? Они так и стоят не двигаясь. Что за ... они же не дышат!

Я обалдело стоял посреди застывшей, словно оледеневшей скульптурной композиции из сцепившихся людей. Причем, гораздо больше, чем бездыханные тела, обеспокоил снег. Тяжелые хлопья недвижно висели в воздухе, и не думая падать на землю.

Из затянувшегося ступора вывел голос.

– Приветствую тебя, воин.

Назвать словно из ниоткуда возникшую в десятке шагов незнакомку девушкой, несмотря на юность, я бы не рискнул. Атмосфера уверенности и властности. Плюс габариты. Она была, как бы это описать. Есть такое слово монументальный. Представили. А теперь увеличьте в два-два с половиной раза. Нет, все соразмерно. Просто всего этого много. По мне, так чересчур много. Подобно большинству мужчин я побаиваюсь женщин больше меня, а эта была намного больше.

Сидела незнакомка на гнедой кобыле. Лошадь, небольшая и чахлая, по всем законам логики и здравого смысла должна была переломиться под оседлавшим ее монолитом. Еще больше меня удивила одежда женщины. Пышное тело туго обтягивала безрукавка, сплетенная из металлических колец, перетянутая широким наборным поясом с массивной бляхой. Густую копну длинных, неровно обрезанных золотистых волос венчала полукруглая железная шапка с легкомысленными крылышками.

Удивление сменилось проклюнувшимся подозрением, а то в свою очередь твердой уверенностью  у меня галлюцинации. Возможно, бред после болевого шока, вызванного ударом ножом. Надеюсь, друзья уже вызвали скорую.

Меж тем женщина величаво спустилась с лошади и подошла ко мне.

– Ты погиб в бою с оружием в руках, и тебе оказана высокая честь – предстать перед собратьями в чертоге воинов. Садись же на Несущего павших, и поднимемся в небо. – Голос был гулким (еще бы с такими-то легкими), а тон повелительным. Девица явно не привыкла слышать слово: «нет». Более того, по всему было видно, она ожидает, что я сейчас бухнусь на колени и начну благодарить.

Вместо этого я заявил, что ехать никуда не собираюсь. Что она всего лишь галлюцинация. Что бред затянулся. Ну и так далее.

Замолчал, лишь когда девица без всяких объяснений въехала мне кулаком в висок. Меркнущее сознание отметило, что меня грузят подобно мешку на лошадь, и после ободряющего «но» та пускается вскачь.

Во время поездки в себя я приходил лишь единожды. Предо мной предстал крупным планом лошадиный бок. Перевел взгляд ниже – лучше бы я этого не делал. Далеко, невообразимо далеко внизу, простиралось море, а скакали мы по вязкой массе гигантской радуги. При этом копыта выбивали из этой невозможной дороги золотистые искры.

Мой истошный крик был прерван еще одним ударом, на этот раз по макушке.

Я сидел на чем-то очень жестком, уткнувшись головой в еще более жесткую поверхность. Шея чудовищно затекла.

Гудящую голову удалось поднять с громадным трудом, после чего я удивленно завращал глазами.

Длинные деревянные столы теряются в темноте. На скамьях сидят мужчины самого бандитского вида. Сплошь бородатые, с поломанными носами, шрамами и длинными волосами, заплетенными в косы. Большинство зрелого возраста, хотя я заметил и несколько стариков и подростков. Одежда причудливого покроя: по большей части кожа и меха; рубашки из металлических колец; если ткань, то ярко окрашенная и грубая даже на вид. Мужчины едят, разрывая зубами мясо, нимало не заботясь о жире, стекающем по рукам, и жадно пьют из богато украшенных массивных кубков. Между столами расхаживают, разнося подносы с едой и разливая напитки из пузатых кувшинов, светловолосые пышнотелые женщины. Некоторые выглядят даже внушительнее, чем моя недавняя знакомая. Освещает все огонь костров, пылающих в вырытых прямо в земляном полу широченных канавах. Блики пламени пляшут, отражаясь от высокого, выложенного стальной чешуей потолка. Стоит несмолкаемый гомон. Несмотря на то, что речь поначалу кажется незнакомой, я прекрасно понимаю ее смысл. Пахнет деревом, мясом, дымом и потом.

В общем, я продолжаю бредить. Только декорации галлюцинаций стали какими-то уж совсем вычурными.

– Уж сколь веков они едят. И нет отказа им ни в чем. Но голод и жажда их не проходят.

Сосед слева несколько отличается от остальных. И нос, вроде бы, ни разу не сломан. И выражение лица другое. Более интеллигентное что ли. Старше меня лет на шесть-семь. Голубые глаза. Длинные светлые волосы собраны в хвост. Простой хвост без всяких там вычурных косичек и вплетенных золотых цепей.

– Извини за речь. Тут модно так разговаривать. Русский?

– Да. – Я был слишком шокирован, чтобы запираться.

– Откуда?

– Из Екатеринбурга.

– А я из Москвы. Дмитрий, – представился волосатый. – Правда, здесь меня чаще зовут Хельги. Дмитрий для них слишком непривычно, а придумать, как переделать на свой лад, так и не смогли. Вот и назвали Хельги. Тут так часто называют русских с непроизносимыми именами в память о великом конунге из Гардарики, которому не свезло правильно погибнуть.

– Ярослав.

– Ярицлейв, – невпопад поправил меня собеседник.

– Что это за место? – Мозгами я вообще-то понимал, что глупо спрашивать у порождения бреда, в какую такую галлюцинацию ты угодил. Вопрос был чисто автоматическим.

– Вальхалла. – Дмитрий произнес слово с таким удивлением, будто я не знал самых что ни на есть прописных истин.

– Вальхалла?!

– Странно. – Мое замешательство не укрылось от собеседника. – Учитывая обстоятельства твоей смерти, я было решил, что ты здесь по собственной воле. Прости за каламбур.