Гусляр-2000

– Это я вас должен спросить – что вам нужно?

– Мы испугались за вас, – ответил величественный мужчина. – Мы испугались за ваш рассудок и за наших читателей. За свою жизнь в науке и Гусляре вы совершили немало добрых дел. Да и люди, прочитавшие о ваших делах, стали лучше и добрее. Неужели вы теперь перечеркнете все усилия, которые вложил в вас автор?

– Кто?

Удалов показал на пожилого, даже старого мужчину с седой бородой и красным лицом гипертоника:

– Ты что, своего автора и создателя не узнаешь? Это же Кир Булычев! Писатель!

– Не имею чести, – сказал Минц. – Пули бы на тебя не пожалел. А эти, остальные, кто?

– Таких людей тоже полезно знать в лицо, – сказал Удалов. – Это редакция журнала фантастики в полном составе, во главе с редактором.

Величественный мужчина склонил благородную голову.

– Бред какой-то! – возмутился Минц. – Мы, простите, находимся в различных измерениях. Вы – жители Земли, я – существо высшего, литературного порядка. И вообще я не понимаю, кто вас сюда пустил.

– Я! – сказал Кир Булычев. – Когда слухи о перемене в вашем характере достигли нас, мы решили с вами связаться. Остановитесь, профессор! Я вас таким не придумывал, читатели вас таким не знают. Прекратите проявлять инициативу, помогайте людям, не вредите им.

– Не могу, – обреченно сказал профессор. – Пока на земле остается хоть один жулик, взяточник, убийца, насильник или демократ, я не прекращу борьбы за счастье моего народа. До последнего олигарха! До последнего масона! Огнем и мечом!

– У вас большое и доброе сердце, – с чувством произнесла женщина постарше, – об этом знают читатели и критики. Неужели вы хотите, чтобы в литературоведении появилась фраза: «В конце жизни профессор Минц переродился в банального злодея»?

– Я не переродился, – ответил Минц. – Я таким родился, только не знал об этом раньше.

– Тогда сделай над собой усилие, – вмешался в разговор Удалов. – Ради людей. Ради читателей, наконец!

– Это выше меня! Слышишь, как танки разогревают двигатели? Слышишь, как ревут моторы истребителей? Слышишь, как бьются в унисон сердца смелых борцов за мои идеи?

– Ах, у него и идеи есть! – воскликнул тут человек с грубоватыми, но привлекательными чертами лица по имени Эдуард. – Вы посмотрите на бандита с идеями!

– Да! У меня есть идеи! – прокричал Минц. – Мои идеи – очистить мир от скверны демократии!

– И дальше? – спросил Эдуард.

– А дальше все будут счастливы.

Пока присутствующие, к негодованию профессора Минца, предавали осмеянию его идеи, вошла привлекательная женщина-врач по имени Ольга.

– Лев Христофорович, – сказала она, – войска построены. История ждет у порога.

– Вот видите! – обрадовался подмоге Минц. – А вы говорили!

И тут, когда все, включая автора, поняли, что битва за Минца проиграна, Удалова посетила мысль.

– Простите, доктор Ольга, – произнес он. – Но мне кажется, что вы еще не добрались до истинной сущности Льва Христофоровича. Вижу я в нем некоторую неуверенность и даже внутреннюю слабость...

– Да как ты смеешь! – взревел будущий диктатор.

– А так смею, что ты сюда пришел, на свое моральное пепелище. В свой дом. Значит, осталось в тебе что-то человеческое. И я уверен, что для завершения образа придется тебя еще поглубже копнуть, до самого дна.

Доктор Ольга была человеком строгих логических правил.

– И что вы предлагаете, товарищ Удалов? – спросила она.

– Еще одну капсулу, – ответил Удалов. – И тогда мы посмотрим.

– Ни в коем случае! – закричал Кир Булычев. – Вы нам тогда такого монстра сделаете, что у меня рука не поднимется его описать.

– Ты прав, но истина дороже, – ответил Удалов.

– Истина дороже! – поддержал его Минц. – Хочу быть завершенным, как гранитная плита.

– Что ж, попробуем, – согласилась доктор Ольга и приложила к уху профессора небольшую розовую капсулу.

– Дорогие друзья, – сказал главный редактор. – Я попрошу всех женщин покинуть помещение. Мы не знаем, кто вылупится из бывшего профессора. Даже в людях, нам известных и на вид достойных, таятся порой настоящие монстры. Но кто таится в монстре... Уйдите, женщины!

И женщины покорно, но с внутренним трепетом, покинули комнату.

Минц заметно волновался. Он подхватил со стола разряженный пистолет и стал почесывать им за ухом. Кир Булычев взял том энциклопедии и как бы невзначай прикрылся от возможной пули. Даже доктор Ольга отступила к двери.

Минц положил пистолет на место.

Затем обвел странным, почти детским взглядом комнату и шмыгнул носом.

Далеко-далеко прогревали моторы танки и доносились резкие звуки строевых команд. Наступал рассвет.

– Неловко вышло, – произнес Минц. – Людей побеспокоили, шумим, моторы греем. Нехорошо.

– Неужели получилось! – воскликнул Удалов. – Неужели ты к нам вернулся?

Минц сел на свободный стул.

– Твоя идея была верной, – сказал он Удалову. – И в самом деле душа неординарного человека бездонна. Диктаторские замашки были свойственны мне лишь на определенном этапе душевной организации. Теперь я докопался, спасибо тебе, доктор Ольга, до моей истинной сути.

И Минц задумался, как бы прислушиваясь к себе.

Затем в тишине прозвучал его твердый и уверенный голос:

– Никакого насилия. Никаких танков на улицах. Я выставляю свою кандидатуру на пост губернатора, а затем и президента России демократическим путем, в рамках конституции. Мы с вами, друзья, будем строить правовое, дисциплинированное, патриотическое общество. Все для человека, все ради человека! Гражданин писатель Кир Булычев, а также остальные мужчины, прошу вас, останьтесь. Вы мне пригодитесь в предвыборном штабе. А ты, Удалов, беги, отпусти танки, пусть возвращаются по полигонам, а охрану вызови сюда. Береженого бог бережет...