...И паровоз навстречу!

Лавочкин вспомнил рассказ тренера и расцвел.

Напрасно некоторые считают борцов тупыми сгустками мышц.

Да, сэнсей был здоровенным мужиком с черным поясом. Мастером спорта. Зато он являлся большим любителем японской эстетики и очень юморным товарищем. Однажды, когда Коля от нечего делать пришел на занятия за час до начала, тренер напоил его чаем. За столом он буквально завалил парня информацией о самураях и прочей экзотике, а потом пересказал известный каждому школьнику сюжет, только «на японской фене».

Эту пародию и вспомнил сейчас Лавочкин.

– Что ж, Груня, – произнес Коля, входя в образ степенного японца. – Нет повести печальнее на свете… Ой, это из другой оперы. Поведаю тебе о тяготах уголовного самурайского кодекса.

И солдат погнал как по-писаному. Жаль, иногда приходилось останавливаться, чтобы объяснить слушательнице незнакомые слова и странные обычаи.

Евгеюка Онегаси

История сия начинается с весьма прискорбного случая. Достопочтенный дядя нашего героя, уважаемый и прославленный сегун, захворал. Чуя скорую смерть, старый феодал призвал своего племянника, дабы тот, храня верность самурайскому укладу, помог ему уйти по-мужски. Славный воин не хотел умереть, как слабая женщина, во сне.

Преданный семье юноша устремился в отдаленную провинцию оказать последнюю услугу старшему. Следует признать, что молодой самурай спешил к дяде не только для того, чтобы встать за его плечом, но и для получения богатого наследства.

Однако Евгеюка Онегаси (а это был он) опоздал всего на несколько дней: дядюшка потерял лицо и умер, как старая гейша, без кусунгобу в брюхе.

Наследство, впрочем, никуда не делось. Вступив в права сегуна, Евгеюка скоро заскучал среди неспешной провинциальной жизни.

Получивший блистательное воспитание при дворе императора, успешно прошедший закалку интригами скучающей знати, познавший любовь многих искушенных гейш, Евгеюка тяготился неспешностью быта благословенной глуши, в коей надлежало ему провести долгие годы сегунства. Затворничество стало его судьбой.

Часто укрывался молодой феодал от назойливых соседей, гуляя в лесу, либо запирался в библиотеке, сказавшись больным.

Лишь с единственным соседом согласился разделить чайную церемонию Онегаси. Этим счастливцем оказался Владимото Ленскидзуки, живой и душевный, хотя и не лишенный инфантилизма самурай.

Они сблизились. Один – аскет и молчун, и другой – слагающий танка по любому поводу. Один, напором подобный сумотори, и другой, обладающий мирным нравом пастуха. Один, чья стихия – Огонь, и другой, посвященный Воде… Их дружба была подобна союзу сильного в преодолении препятствий тигра и робкого в своих желаниях кролика.

Евгеюка тайно восхищался наивным романтизмом Владимото. Ленскидзуки же нашел в Онегаси верного слушателя и мудрого советчика.

Владимото все-таки уговорил своего холодного друга нанести визит вежливости клану Ларинада. Ленскидзуки был влюблен в Оляга – младшую дочь тамошнего сегуна. Евгеюке же надлежало развлечь старшую