Царский сплетник и дочь тьмы

— Эх-ма… сейчас бы сольцы сюда еще подсыпать. Всем бы кашам каша была.

Рука старика при этом словно невзначай потянулась к лежащему неподалеку посоху. Как только он оказался в его руках, старец сразу успокоился.

— Ну что, добрый молодец, сам выйдешь, представишься или мне помочь? Ежели ты тать ночной, сразу предупреждаю: взять с меня нечего. Старец я, по Руси-матушке хожу. Богу молюсь.

— Слышь, отец, а ты не такой же попаданец в этих землях, как и я? — подал голос Виталик. — Выучку в тебе спецназовскую чую.

— Спецназовскую? Чудное слово молвишь, непонятное. Ты бы вышел на свет, посмотрели бы друг на друга.

Царский сплетник вышел на поляну и бесшумным шагом начал приближаться к костру. Старец смотрел на него испытующим, колючим взглядом. Что-то ему в походке юноши не понравилось, и он внезапно с положения сидя сделал ловкий перекат и застыл по другую сторону костра в довольно характерной боевой стойке с посохом в руках.

— А насчет спецназа все-таки я прав, — усмехнулся Виталик. Царский сплетник подцепил ногой лежащий неподалеку сук, подкинул его в воздух, подхватил и застыл в точно такой же стойке, крепко сжимая узловатую палку. — Выучка у нас, похоже, одинаковая.

Старик смерил его задумчивым взглядом и произнес непонятную фразу, в которой царский сплетник с трудом опознал лишь одно слово «понеже».

— Слышь, дед, я ведь по-старославянски ни бум-бум, — предупредил его Виталик. — Даже что такое паки-паки и аз есмь не знаю. Так что давай поближе к современности.

Глаза старика стали еще более колючими.

— По-нашенски не понимаешь, странно. Кто ж тебя искусству воинскому обучал?

— А может, хватит темнить, дед? Кто ты такой?

— Из витязей я. Такой ответ устраивает?

— Из витязей, — усмехнулся сплетник. — Ты говоришь об этом так, словно к ордену древнему принадлежишь.

— На Руси орденов нет, а витязи еще остались.

— Странный витязь. А где ж твоя кольчуга, броня, меч-кладенец, конь богатырский?

— Отшельнику, человеку божьему, меч-кладенец без надобности.

— Угу… Из витязей в отшельники, значит, подался. Ходишь, Богу молишься.

— Хожу, Богу молюсь, — подтвердил старец.

— Богу молишься, а от каши салом тянет. Большой грех. Нынче же пост.

— Тому, кто обет дал, многое прощается. Так что кому пост, а кому и масленица.

— Забавный ты, дед. Ну, так что? Схлестнемся или разойдемся по-хорошему? Лучше разойтись. А то недосуг мне, дел много. Меня люди ждут.

Старец крутанул в руках посох.

— Вообще-то хотелось бы проверить, каков ты воин.

Виталик тоже пару раз крутанул в руках свое оружие.

— И я так могу, но только не хочу с тобой сейчас драться. Честно говорю, времени нет. Не заставляй меня прибегать к пистолям огненного боя. С моей стороны не по-рыцарски это будет.

— Не по-рыцарски… с франкских земель, видать, прибыл, — сделал вывод старик и внезапно метнул что-то в Виталика.

Царский сплетник чисто автоматически отбил это что-то импровизированным шестом, удивленно посмотрел на воткнувшуюся в палку звездочку и обиделся:

— Ну, это уже свинство, дед! Тогда и я с тобой церемониться не буду, — обрадовал он старика, запуская в ответный полет сразу три звездочки.

Этого добра ему Ванька Левша наковал навалом, и, как правило, пара десятков звездочек всегда были при нем, распиханные по разным карманам.

Реакция у старика оказалась не хуже, чем у Виталика. Выдернув одну из звездочек, застрявших в посохе, он внимательно изучил ее.

— Добрый кузнец ковал. Росича работа. Чистый булат. Ладно, потолкуем.

Старик воткнул посох в землю, жестом пригласил Виталика подсесть к костру.

— Ну, слава богу, хоть до чего-то договорились.

— Богу молишься. Это тоже хорошо.

— Ну, не такой уж ярый богомолец я, — честно признался сплетник, садясь напротив старца, — но святые отцы мной довольны.

— И чем же они довольны?

— Помощь им в делах православных оказываю. Библии вот скоро печатать им начну.

— Библия — это хорошо. Ежели не врешь, мы с тобой договоримся.

— Может, и договоримся, если мозги мне канифолить прекратишь. Витязь-богомолец. Как же! Я кинушки про былинных богатырей смотрел. Витязей таким приемам боя не обучают. Им ума хватает только быку промеж рогов кулаком садануть да мечом-дуроломом размахивать. А от тебя за километр спецназом тянет. Уверен, ты такой же попаданец, как и я.

— Насчет попаданца не знаю. Не попал я еще куда надобно. А насчет витязей… Откель знаешь, как витязей готовят, если сам не витязь?

— Ладно, уел. Возразить нечего.

— А мне есть. Вижу теперь, что наш ты. Только вот не пойму, за что тебя из витязей изгнали.

— Никто меня не изгонял. Отслужил два года, как положено, и на дембель.

— Опять слово нерусское. Что такое дембель?

— О! Дембель — это счастье! Отслужил положенное и после трудов ратных на свободу с чистой совестью.

— Видать, героическое что-то совершил, раз тебя так рано отпустили.

Старец извлек из своей котомки деревянную ложку, краюху хлеба, разломил ее на две части и протянул один ломоть Виталику вместе с ложкой. Сплетник кивком головы поблагодарил старца, зачерпнул из котелка каши и, держа ложку над ломтем, чтоб ни одна капля не упала на землю, поднес ее ко рту.

— Благодарствую, знатная трапеза, — одобрил юноша, возвращая ложку хозяину.

— Точно наш, — окончательно успокоился старец, внимательно наблюдавший за приемом пищи сплетника. — Ну и кто ты есть, росич?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но совсем недавно правой рукой царя Гордона числился.

— Ой ли? А не молод ты, отрок, для таких чинов? — пришла очередь старцу запускать ложку в котелок.

— Может, и молод, да царь-батюшка уж больно на этом настаивал. Сначала царским сплетником назначил, а потом, зараза, таким боярством наградил, что волосы дыбом встали. Сплошной геморрой, а не боярство.

— Царский сплетник? — вскинул брови старец. — Наслышан о тебе, наслышан.

— Когда успел? Я возле Гордона всего второй месяц отираюсь.

— Гм… «отираюсь». О таких витязях, как ты, слухи далеко идут. И что заставило тебя посередь ночи из Великореченска в лес бежать?

— Дела, отец. Очень срочные дела, — тяжко вздохнул Виталик. — Гадское дело эта политика. Подставили меня сегодня капитально. Так круто подставили, что я уже на вышак тяну.

— Вышак… — пожевал губами дед. — Это высшая должность, что ли?

— Еще какая, только я на нее не претендую.

— Что так?

— Веревочный галстук шею сильно трет, — хмыкнул юноша, поднимаясь. — Спасибо тебе, отец, за хлеб за соль, но мне пора.

— До встречи, царский сплетник, — кивнул старик. — Думаю, мы с тобой еще свидимся.

— Все может быть. — Виталик возобновил свой путь к вокзалу, но на окраине поляны притормозил.

— А как имя твое, отец?

— Раньше меня в народе Святозаром звали, а теперь отшельником отцом Серафимом кличут, — спокойно ответил старик, зачерпывая ложкой кашу из котелка. Отшельник полюбовался на отпавшую челюсть Виталика, усмехнулся. — Иди, отрок, иди. Чую, тебе действительно поторопиться надобно.

— Ага, — пробормотал ошеломленный Виталик, захлопнул челюсть и скрылся в лесу.

6

И на этот раз царскому сплетнику не удалось подобраться к «вокзалу» незамеченным. Эльфы заметили его раньше и даже сумели опознать в слабом призрачном свете полной луны.

— Идет, — раздался голос откуда-то сверху.

— Царский сплетник прибыл.

Под радостный гомон команды Виталика, расположившейся на поляне, с ветки могучего дуба спрыгнули две гибкие фигурки с эльфийскими луками через плечо и вытянулись перед сплетником в ожидании команды.

— Все ко мне, быстро, — распорядился юноша, выходя в центр поляны.

Его тут же окружила свита, в основном состоящая из бывших пиратов, и эльфы-проводники.

— Так, первый приказ вам, — обратился Виталик к эльфам-проводникам. — С этого момента тропы сводить только для членов моей команды, которых вы сейчас видите здесь, и для меня.