Юность кудесника

Глеб обернулся.

– Всё равно непонятно, – упрямо сказал он. – Кругом мат‑перемат, а Союз развалился, Россия развалилась, Суслово – вот‑вот развалится…

Колдун презрительно дёрнул углом рта, и в голосе его вновь зазвучала горечь:

– Перемат! Куда вам до перемата! Вставляете ругачку через слово – и рады… А того и не смекаете, что ключевые слова в одиночку не работают! В настоящей матерне, чтоб ты знал, вся соль в многоэтажности, в связности, в соразмерности… Это во‑первых. А во‑вторых, думать надо, когда материшься. Без мысли – это, знаешь, всё равно что стрелять, не целясь. Один вред и никакой пользы… Нет, конечно, мастера ещё не все повывелись – встречаются, но редко, редко… Помню, ехал это я на подлёдный лов. Рыбаков – человек пятьдесят, ждём автобуса. Стали друг за другом, каждый за рюкзак переднего держится – без очереди не влезешь. И – тётка. Крутилась‑крутилась – ну не влезешь и всё тут! И начала она нас костерить… «Чтоб вам эта очередь, – кричит, – на причинное место намоталась…» Я, как услышал, о рыбалке забыл – и давай Бог ноги…

– Правда, что ль, намоталась бы? – всполошился Глеб.

– Физически – нет. А астрально – запросто… – Помолчал, пожевал губами. – Сантехники тоже неплохо заклинают… Ну сам суди: труба проржавела, заменить нечем, а чинить надо. Ежели бездуховно, одним цементом – ни за что не залатаешь. А с матом – глядишь: худо‑бедно продержится… денька четыре…

– А почему ты его сам в заклинаниях никогда не пользуешь? – прямо спросил юный чародей.

– С ума сошёл? – испуганно сказал Ефрем. – Этак я, пожалуй, всех клиентов распугаю… – Поднялся с табурета, вздохнул. – Расстроил ты меня своим лазерным диском… – признался он. Доковылял до окна, открыл форточку и сбросил в неё избыток отрицательной энергии.

За краснокирпичной стеной что‑то грохнуло, во дворах взвыли собаки. Одновременно щёлкнул и выключился компьютер, а под кроватью недовольно завозилась учёная хыка. Будучи всеядной, она бы и сама не отказалась полакомиться энергетически, однако перекармливать её, право, не стоило.

***

Со спокойной душой отпустив наставника на прогулку (после избавления от неприятных эмоций на водку не тянет, как минимум, часа два), Глеб Портнягин некоторое время пребывал в задумчивости. Клиентов в комнате не наблюдалось, распугивать было некого.

Решившись, выдвинул ящик серванта, где среди мелкого колдовского барахла таился уголёк из пепелища синагоги, размашисто начертал на полу ругнические письмена, затем усилием воли создал большую шарообразную мыслеформу. Оставалось придумать и произнести нечто стройное, соразмерное – и хотя бы в полтора этажа.

Глеб сосредоточил внимание на танцующем в воздухе энергетическом пузыре, с виду мало чем отличающемся от мыльного, – и внятно проговорил ключевое слово. Под койкой что‑то панически пискнуло, но вдохновенного юношу не могло уже остановить ничто.

– …в демократическую жизнь кудесника мать!

И едва отзвенело это самое «мать», как парящая в центре комнаты мыслеформа вспыхнула, налилась синеватым электрическим светом и, приняв подобие шаровой молнии, оглушительно лопнула. Дом вздрогнул. Стены пронизал треск коротких замыканий. Запахло гарью и прелью. Судя по тому, что трубы разом прорвало от подвала до чердака, заклинание Глеба, наложившись на остаточные заклинания электриков и слесарей, лишило их ремонтную магию какой бы то ни было силы. Прав, прав был учитель: думать надо, когда материшься!

А потом с тектоническим вздохом просел потолок. Тоже, видать, единым матом держался…

ВЫШИБАЛЫ

Сатана свои крылья раскрыл, Сатана,

Над тобой, о родная страна! Вячеслав Иванов

«Как известно, величайшая победа дьявола заключается в том, что ему удалось убедить людей, будто его нет. Кстати, являясь, по выражению теологов, обезьяной Бога, он не оригинален даже в этой своей проделке: на излёте средневековья, желая испытать крепость нашей веры, Вседержитель, согласно остроумному предположению одного современного ересиарха, сам прикинулся несуществующим и прикопал множество ложных свидетельств эволюции. Увы, результаты с беспощадной очевидностью показали, до чего же всё‑таки слаб человек: соблазнительное, живучее, анафемское учение Дарвина приходится опровергать по сей день. Достаточно вспомнить недавнюю шумиху вокруг скелета очередного „динозавра“, на поверку оказавшегося останками одного из трёх китов, на которых когда‑то покоилась наша Земля».

Последняя фраза насчёт кита представилась Глебу Портнягину нестерпимо прикольной. Ученик чародея поднял восторженную физию и хотел было огласить прочитанное, когда заметил вдруг, что наставнику не до шуток. Занят. Сосредоточенно сдвинув косматые брови, старый колдун Ефрем Нехорошев неистово гипнотизировал лежащую перед ним на столе облезлую свою шапчонку – и волосяной покров изделия шевелился, словно бы от ветерка. Глебу и самому не раз приходилось пугать по заказу астральную сущность шубы или манто, отчего мех на изделии, к радости клиента, вставал дыбом, но то, что в данный момент проделывал Ефрем, Портнягин повторить бы не взялся. Шапка была искусственной, из чебурашки.

Не стал мешать и снова уткнулся в книгу.

«Что касается врага рода людского, то наибольшей степени конспирации ему, разумеется, удалось достичь на территории Советского Союза, где с 1926 года практически исчезли такие обычные признаки его присутствия, как кликушество и одержимость. Некоторые богословы видят причину в коллективизации: дескать, частное беснование было обобществлено наряду с хомутами и стало всенародной собственностью. В качестве доказательств они приводят митинги, репрессии и массовый героизм, проявляемый при защите социалистического отечества. Впрочем, последнее утверждение тоже явно отдаёт ересью.

Думается, однако, что причины гораздо проще. Какой, скажите, смысл заселяться в атеиста, если тому так и так гореть в геенне огненной? Можно было, конечно, внедриться в кого‑нибудь из верующего меньшинства, но при тоталитарном режиме для беса это могло обернуться неприятностями личного порядка.

Последний юродивый, как говорят краеведы, обитал в тридцатых годах возле ещё не взорванного кафедрального собора в Суслове – и исчез после публичного исполнения следующей частушки:

Кто сказал, что Ленин умер?

Я его вчера видал:

Без штанов в одной рубашке

Пятилетку догонял.

Вряд ли устами Божьего человека глаголил нечистый, и тем не менее юродивые с тех пор в нашей области перевелись. Материалисты скажут: устрашились. Мы же говорим: утратили дух. Но, если даже доброе самоотверженное начало, почуяв серьёзную опасность, покидало своих носителей, что уж там говорить о бесах, тварях откровенно эгоистичных! Ещё в девятнадцатом веке была хорошо известна склонность этих негативных энергетических сущностей дезертировать из одержимого, когда тому предстояла самая заурядная порка. Всего‑навсего. Один тогдашний врач, больше прославившийся, впрочем, как составитель толкового словаря, излечивал кликуш весьма просто. «Необходимо собрать их всех вместе, в субботу перед праздником, – рекомендовал он, – и высечь розгами. Двукратный опыт убедил меня в отличном действии этого средства: как рукой снимет».

Это ли не цинизм! Это ли не величайшая победа Дьявола!»

Портнягин взглянул на учителя. Тот придирчиво изучал распушившуюся шапчонку. Надо полагать, вскорости морозцы ударят: вчера старый колдун шубейку пугал.

– А знаешь, Ефрем… – не без гордости поведал Глеб. – Я ведь из одной подруги тоже однажды беса вышиб. Ещё в школе, перед самыми выпускными. Тут, правда, розгами советуют, а я…

Старый колдун прервал созерцание и покосился на ученика.

– Что читаешь‑то?

Портнягин показал обложку.