Ангел быстрого реагирования

«Театр,— мрачно подумал Пётр,— а это — артисты».

Его внимание привлёк дорожный указатель. На стрелке, указывавшей налево, красовалась надпись готическими буквами «СУДЬИ», а на обращённой вправо — «ПРОРО­КИ». Из любопытства он повернул в переулочек, такой уз­кий, что двое людей не могли бы в нём свободно разойтись. По обе стороны переулка тянулись ряды ниш. Большинст­во из них были пусты, в некоторых стояли стулья — выко­ванные из железа, обыкновенные деревянные, украшен­ные изысканной резьбой или обитые пыльным бархатом. Пётр заметил, что тут живые чистые цвета уступили место более приглушённым, смешанным краскам. Одно из сиде­ний оказалось занято восковой кукольной головкой, сто­явшей на низеньком постаменте, элегантно задрапирован­ном шёлком. Глаза куклы были однотонно чёрными и пус­тыми. В зеркальной спинке стула отражались её чёрные волосы, кусочек пасмурного неба и беспокойно мечущаяся в зеркальной раме чайка.

— Неплохая инсталляция,— пробормотал Пётр.— Ку­колка, я тебя знаю. Ты — из старого Бексиньского. Фанта­стический период. Ну и дела...

Он наклонился, внимательно изучая пейзаж, ставший фоном инсталляции. В чёрно-смоляных глазах куклы отра­зилась его искажённая фигура. Как получается это изобра­жение? Монитор там, что ли? Но откуда такие устройства в мире, где проходишь сквозь стену, точно по волшебству, а в небе роятся гигантские летающие рыбы?

Он невольно глянул в противоположную сторону, без­думно ища проектор, и вдруг от отвращения горло его пере­хватила судорога. Это было хуже, чем паукообразные на равнине или селения лысых уродиков, напоминавших не­топырей. К стулу было прикреплено женское тело — без го­ловы и плеч, отчасти сросшееся с мебелью в кощунствен­ном соединении живой и неживой материи. Живой — по­скольку худая грудь поднималась и опускалась, свидетель­ствуя о нерегулярном дыхании, как будто жертва этой казни страдала от мук, не будучи в состоянии даже выра­зить свою боль криком. Бесстыдно раздвинутые бёдра от­крывали срамные губы, а по сиденью разливалась стекло­видная красная слизь.

Дрожа от отвращения и ужаса, Пётр отступал, не в силах оторвать глаз от чудовищного зрелища. Стоявшая рядом голова куклы медленно опустила веки, из её бескровных уст стало истекать жуткое шипение.

Будучи не в силах повернуться спиной к этим фрагмен­там человека, Пётр пятился аж до начала переулка, где его ждала Алиса. Ему полностью отбило охоту дальше исследо­вать переулок, ведь там можно было наткнуться на предпо­лагаемых «судей», которые, похоже, не были настроены слишком дружелюбно по отношению к посетителям.

— Это было не слишком разумно,— лениво бросила де­вушка. Кот разлёгся на её плечах, точно меховой ворот­ник.

— Да неужели? — буркнул Пётр, вытирая пот со лба. У него уже начинала проклёвываться пока неясная теория, что же такое на самом деле этот «город без имени», куда он попал. Слишком много он тут видел знакомых или даже хо­рошо известных ему деталей! Хотя бы те отвратительные останки, на которые наткнулся только что.

— А что с «пророками»? — спросил он, глянув на указа­тель.— Они опасны?

— В зависимости от того, что говорят. И от того, веришь ли ты в их слова,— пояснила Алиса, рассеянно почёсывая кота за ухом. Петр, молча повернул в улочку пророков.

И снова стены цвета зеленоватой сепии, а в них ниши, некоторые пустые, некоторые заняты существами, кото­рые, казалось, дремали или погрузились в глубокие раз­мышления. Там была женщина с одновременно прекрас­ным и страшным лицом, как бы составленным из кожи­стых вуалей. В её огромных очах заходило солнце, а крас­ные вороны опускались на лишённые листьев ветви. Был человек без губ, с жёсткими бумажными брыжами, он смотрел прямо перед собой тёмными круглыми, как у совы, глазами, в которых таился страх. На лице его как будто от­разились все печали мира.

Пётр только головой покачал, проходя мимо. Переулок заканчивался тупиком. Без особого удивления он увидел резную колыбельку с распятием в изголовье. Колыбель мерно раскачивалась, её толкала ладонью фигура в голубом пышном плаще с капюшоном. Рядом на земле валялись ча­сти скелета. На обшарпанной стене за плечами фигуры ви­села потрёпанная марионетка — точно извращённая паро­дия распятого Христа. По верху стены расселись рядком чёрные птахи неведомой породы, их глазки-бусинки не­приветливо разглядывали пришедшего, точно раздумыва­ли, выклевать ли ему глаза прямо сейчас или ещё чуток по­дождать. Ниже, на потрескавшейся штукатурке, виднелась надпись на латыни: «IN HOC SINGO VINCES» [20].

— Под каким знаком? — спросил Пётр.

Полозья колыбельки постукивали по неровной мосто­вой. Звук эхом отбивался от пустых стен.

— Под каким знаком?!

Фигура пророка подняла голову, но под капюшоном была лишь темнота.

— Каждый побеждает под своим,— был ответ, произ­несённый сухим, шелестящим голосом, точно тасовали пергаментные карты.

— Да? А мой какой же? — с горечью спросил Пётр.— Может, тот самый проклятый кот, что преследует меня с детства?

— Кот — это символ твоей гордыни,— ответил пророк, а какая-то птаха глумливо застрекотала.

— А девушка? Пророк молчал.

— Похоть?..— подсказал Пётр.

Пророк покачал головой, окутанной капюшоном, точно одновременно и кивал, и отрицал его слова.

— Плохо ты мне помогаешь,— буркнул художник. А в ответ услышал тихий, свистящий смех.

— Пророки и не должны помогать. Они... пророчеству­ют.

— А что ты мне напророчествуешь?

— Следуй за розой.

Наступило продолжительное молчание.

— Это всё?

Несколько птиц перепорхнули на марионетку и приня­лись нехотя её клевать. Молчание длилось, и Пётр пошёл обратно, решив, что больше ничего нового тут не узнает.

Пётр только теперь заметил, что у указателя имелась ещё одна маленькая стрелочка, указывавшая в глубь разноцвет­ного бульвара. Надпись на ней гласила: «ДУРАКИ».

«Вот это как раз для меня,— подумал он, направляясь вверх по улице.— Как бы там ни было, но я всё-таки кре­тин».

По дороге ему попались другие таблички — «Жрицы», «Маги», «Отшельники»... Когда же увидел «Повешенных» и «Колесницы», то понял, что все эти названия связаны с картами Таро. Он протискивался между пышными и жёсткими юбками дам, обходил торчащие-шпаги кавалеров в разноцветных шапочках, неуклонно следуя по стрелкам. Последняя висела на столбике на самом краю террасы, вы­разительно указывая вниз, за барьер. Пётр расхохотался: насколько он помнил карту «ДУРАК», там изображен был молодой человек, беззаботно ступающий в пропасть.

— Нет уж. Спасибо, не воспользуюсь,— громко про­изнёс он.

С террасы открывался очаровательный вид на поголу­бевшее небо. Кое-где на просторе величаво покачивались сапфирно-золотые рыбьи великаны, а прямо напротив Петра посреди неба распускалась невероятно огромная — точно пурпурная туча —роза [21]. Несколько минут он лю­бовался великолепным зрелищем, потом оглядел террасу. И тогда заметил в ближайшей стене знакомую дверь.

— Есть роза. Ну и есть выход! — обрадовался он, кладя ладонь на ручку. Ручка поддалась, и Пётр, не раздумывая, переступил порог.

И снова он стоял на знакомом каменистом пляже, те­перь усеянном гигантскими ракушками. Рядом он увидел девушку и кота. Они вглядывались в него, как будто чего-то ожидая. Он заскрипел зубами, сдерживая проклятие.

— Эта дверь открывается только в одну сторону,— про­изнесла Алиса, стоя неподвижно, с руками, брошенными вдоль тела.

Пётр со злостью дернул ручку ещё раз. Она рассыпа­лась у него в ладони на мелкие крошки, точно цветной ме­лок.

— Это Дверь в. Внутрь. Она не ведёт Туда.

— Ты всегда была такой деревянной? — сердито бросил Пётр.

Девушка свела брови.

— Да,— медленно ответила она.— Потому что была бо­льна. И грустна. Поэтому предпочла перейти сюда. Там я была бы только духом...