Космиты навсегда

— Х-ха! — радостно воскликнул я, глядя на Герду и Додика, задумчиво сидящих за столом, изобилующим блюдами и бутылками. — Мои дорогие убийцы! Я уж не надеялся увидеть вас снова!

— Видишь, все готово к интенсивной реабилитации! — сказал Константин…

Вот такой метод восстановления после перенесенной травмы я очень понимаю и с энтузиазмом приветствую. Праздник удался на славу… Мой брательник, как выяснилось, имеющий звание майора, оказался тоже не дураком коньяка хряпнуть…

***

…Через три часа я с блаженной блуждающей улыбкой сидел на диване и в сотый раз рассказывал Герде страшную историю о деревянных тисках, а она в сотый раз ужасалась и ощупывала меня, выясняя, все ли осталось на месте, и в сотый раз сообщала мне, что на вид все в порядке, но для окончательного заключения по этому вопросу срочно необходимо провести «практические испытания»…

Константин и Сика-Пука о чем-то горячо спорили, непрерывно подливая друг другу коньяк; у них нашлось о чем поговорить: Ирак, СМЕРШ, ЦРУ, методы активного следствия, агентурные выходы, легализация, каналы и методы дезинформации, вербовочные базы, обеспечение операций… Шпионы, что с них взять… алкоголики к тому же… свои ребята, о чем речь!

Время от времени комнату наполняли официанты, шустро убирали опустевшую посуду и ставили на стол новые блюда и бутылки… Видимо, неплохо быть майором СМЕРШа, обеспечение пьянки налицо…

Когда наше с Гердой стремление провести «практические испытания» достигло апогея, Константин все понял, выразил убеждение, что у нас еще будет время познакомиться поближе, потом подхватил пьяного в зюзю Ивановича, взвалил его на плечи и покинул номер… Интересно, куда он потащил американца? Наверное, устраивать ему «побег» — почему нет? Пока он в отрубе, сунуть его в истребитель и отвезти, например, во Владивосток. А там подкинуть в номер какого-нибудь захудалого мотеля. Когда придет в себя, пускай думает, как он туда попал, может, придет к мысли, что он совершил побег…

А практические испытания прошли успешно…

***

Половину следующего дня мы с Гердой просидели, разглядывая Киев. Специально для этого мы перетащили диван к панорамному окну и установили рядом столик с закусками. Обвернувшись простынями, мы пялились на город. Что-то там происходило… что-то нездоровое…

Здание, где мы находились, располагалось недалеко от центра города, и нам было видно, как из многих мест валит густой черный дым, как по улицам передвигаются солдаты и бронетехника, как в воздухе кружат боевые вертолеты… Картина малодинамичная, но завораживающая.

В номер вошел Пронин в сопровождении Константина.

— Вы этого добивались? — спросил я, кивнув на окно. — Это гражданская война?

— Нет, это контролируемый хаос, напоминание гражданам о событиях перестройки, последнее напоминание…

— Опять балаган?

— Да, все подстроено.

— А что делает Абакумов? Он все еще в Москве? Ведь они там решали, как все это унять…

— В Москве он не один, а с командой; и в Москве, и по всему СССР сейчас происходит то же самое, от этого не уйти.

— А зачем?

— Последняя фаза… Завершение разделения общества, к концу сегодняшнего дня мы будем знать точно, какие силы нам противостоят…

— А зачем вообще все это? — спросил я.

— Власть. — сказал Пронин. — Сын, власть — это единственная настоящая ценность, а абсолютная власть бесценна.

— Ну, так объединитесь с ГБ, будет вам абсолютной власти выше крыши и за рабовладельческими кнутами дело не станет. Почему вы грызетесь, а не действуете сообща?

— Я не верю в абсолют, любой абсолют не жизнеспособен, а в ГБ полно людей, которые считают, что это не так.

— Понятно…

— Я, собственно, чего зашел: решающий день — завтра, а сегодня… я бы хотел с тобой поговорить. Фройляйн! — Он обратился к Герде. — Пойди, прогуляйся.

— Почьему? Кудя я есть пойти ф етот стряшний СМЕРШ?

— О! Тут у нас много всего! — встрял Константин. — Даже костюмерная и гримерная. Я вас провожу.

— Гримьерная? Парьикмахерьская? — обрадованно вскрикнула завернутая в простыню Герда, живенько похватала свои вещички и скрылась в ванной, дабы облачиться в мундир…

Когда майор СМЕРШа увел гауптштурмфюрера СС в парикмахерскую, а я надел штаны, отец выудил из кармана галифе бутылочку коньяка.

— За встречу, сынок…

***

— Циркачи, — сказал я, смакуя потрясающий коньяк, — что вы здесь, что политики в моей Украине.

— Почему?

— Потому. Я все это уже видел, — сказал я, ткнув рукой в окно, — не в таких масштабах, не по тем причинам, но то же самое.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался отец, — расскажи-ка…

И я рассказал ему обо всех перипетиях украинских президентских выборов 2004 года. Обозначил кандидата от власти, обозначил кандидата от оппозиции, обозначил их подельников и повел рассказ об «оранжевой революции», о разгуле страстей, о сотнях тысячах митингующих, о мистификациях, о примитивной лжи и полуправде, о способах и методах, о создании прецедентов, о переголосовании второго тура выборов, о победе оппозиции… Отец слушал очень внимательно и не перебивал…

— …Ну, вот и все, — сказал я, — это был чертовски грамотный спектакль. Некоторые люди до сих пор убеждены, что это была борьба двух политических сил, чуть ли не двух кандидатов, но на самом деле это была битва российских политтехнологов, нанятых кандидатом от власти, с международной группой рекламщиков — криэйторов высшей пробы, — работающих на оппозицию. Политтехнологи эту битву просадили и теперь орут, что в Украине произошла «массовая инфляция сознания», — а вот и нет. Инфляции подверглись именно политтехнологи, после такого провала их теперь никто не наймет, эти неудачники остались без работы и теперь могут орать что угодно… Сами дураки, надо было чаще читать самую главную книгу человечества — календарь, и обратить особое внимание на даты: какой сейчас год? А год был 2004, надо было это осознать, прежде чем действовать обкатанными, но устаревшими методами. Методы надо было привести в соответствие с современными требованиями. Криэйторам объяснять про календарь не надо, криэйтор и календарь — это, по сути, одно и то же. Криэйторы, в отличие от политтехнологов, не напаривали кандидата электорату, а продавали покупателям товар в виде президента. Рекламщики продавали президента покупателям, а политтехнологи втюхивали кандидата электорату — эфемерной субстанции. Криэйторы спрос на оппозиционного кандидата во время оранжевых событий подняли до заоблачных высот, разрекламировав его как символ СВОБОДЫ. И его купили! Грамотная работа рекламщиков вынудила людей к этой покупке, а цена — отмороженные от непрерывного стояния зимой на митингах задницы… Продали, заставили заплатить, вот это я называю профессионально выполненной работой…

— Я тоже это так называю, — улыбнулся отец, — наше противостояние тоже ведут рекламщики, фирма «МТУ» — лучшие из лучших.

— «МТУ»? У них вроде были проблемы с креативом для социальной рекламы.

— У них нет проблем, они сильно заняты, работая на нас, им сейчас не до баловства.

— Я тоже могу вам подкинуть социальный креатив, — сказал я.

— Пожалуйста, подкидывай, мы его запросто используем.

— Надо устроить шумную акцию по сбору денег на покупку эшелона вазелина.

— Зачем? — спросил отец.

— Эшелон вазелина отправить в Москву, в качестве подарка для генерального секретаря и шефа КГБ, с намеком: дескать, СМЕРШ скоро до вас доберется и отымеет вас в задницу. Вазелин в этом случае очень пригодится… намазывайтесь…

— Хорошая идея, это «оранжевая» акция из твоего мира?

— Нет, это я придумал, в моем мире и без этой акции было весело. Единственный пробой в тамошнем креативе — это слово «революция». Плохой термин, явный прокол; революции — это всегда плохо, это кровь, смерть, лишения и нищета. Хватит нам революций! Грамотно раскрыв суть термина «революция», можно было запросто дискредитировать оппозицию и загнать эту оранжевую мафию в задницу даже более глубокую чем та, откуда они вылезли, но вместо этого сторонники от власти занимались аматорством, двигали в «массы» ущербные акции.