Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина

Всё как всегда. И на веки вечные.

Кстати, ещё подумал тогда, а успели ли тамошние «админы» систему перед обыском в даун отправить?

Оно ведь незамысловато. У них же в издательстве в локалке одни «экспишки» стоят, а с ними просто: нужно было кому-нибудь заранее подсуетиться, и зайти заблаговременно в реестр, да на веточке HKEY_LOCAL_MACHINESYSTEMCurrentControlSetServicesi8042prtParameters нарисовать параметр DWord CrashOnCtrlScroll. И тут же, не мудрствуя лукаво, присвоить ему значение 1. Вот и всё. Бомба готова.

Ну, а когда, собственно, шухер приключится, аккуратненько нужно придержать мизинчиком Ctrl и, вежливо улыбаясь, давануть дважды Scroll Lock. Как бы ненароком. Чпок-чпок — получай фашист гранату! Армагеддон. Синяя заставка смерти. Как говориться, врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», девятый отдел отдыхает.

Этот совет дипломированного системотехника был, безусловно, дельным. И главное бесплатным. Но в тот момент — уже, пожалуй, несколько запоздалым.

Лично Виктору, впрочем, ничем это гнусное по форме и вредное по сути мероприятие само по себе не навредило. Только какая-то трёхголовая «маска я тебя узнал», представившаяся старлеем Петровым-Ивановым-Козловым, документики проверила и отпустила с богом.

Но вот когда он из этого седьмого круга, казалось бы, благополучно выбрался, тут телемародёры и подлетели. Уже понаехали к той минуте. Шакалы.

И в брейк-ньюс оформили. Ещё раз — шакалы!

Он потом три дня больной ходил.

А Пульман, сволочь, напомнил. Палец наманикюренный в ещё незажившую рану сунул. И провернул: «Ты, Витя, очень тогда взволнованным выглядел». Вот же собака нерусская!

Дальше утруждать себя общением с этой бородатой рожей Виктор не стал, и сделав широкий круговой замах, резко опустил свой меч: «Ринат, слушай, это не от тебя так чесноком прёт?»

Напавал!

Пульман фыркнул, побледнел, пробурчал что-то типа «а ещё двести лет вместе» и тут же растворился в толпе. Затесался в своей тусовке. Исчез. Как камбала на дне.

Путь был свободен. Но через отлить. Дрянное шампанское просилось на выход.

В клозете Виктора проняли две вещи.

Во-первых, то, что все писсуары были сработаны под дюшановский «Фонтан», который и сам был сработан, как известно, под писсуар, приобретённый автором в 1917 году в заурядном магазине сантехники. Хотя, чего тут… Всё верно, всё логично: отбор — вот критерий искусства. Творец не художник, а составитель каталога. Короче, да здравствует круговорот писсуаров в природе!

А вторая заковыка, которая Виктора порадовала, заключалась в том, что при всей кудрявости местного интерьера в мыльнице лежал кусок 75%-го хозяйственного мыла… Пойди разберись, что это послание означает, — концепт какой али просто экономия?

Но на этот вопрос Виктор себе ответить не успел: зеркало над рукомойником показало, что на входе в сортир появилась фигура в кислотном фиолетовом комбезе.

Антидот!

Виктор мгновенно присел и, разворачиваясь, выхватил из-за пояса свой парабеллум. Антидот не успел отреагировать на его уход вниз и, продолжая идти, тупо расстрелял собственное отражение, — осколки зеркала пролились на кафель звонким и обильным дождём.

Выигранных мгновений Виктору вполне хватило на то, чтобы сделать длинный кувырок вперёд и оказаться у антидота за спиной. Тот хотя и развернулся волчком, но было уже поздно, — три пули отшвырнули его к батарее под окном.

Но тут в дверях, как в рульной компьютерной игре — без паузы, возникло ещё одно фиолетовое чудо. Виктор, уворачиваясь от его пуль, откатился за урну и — не отдадим не пяди родных Фолклендских островов! — завалил гада с шестого выстрела. Фиолетовое слилось вниз.

Надо было срочно уходить. Через лестницу невозможно, — наверняка уже всё перекрыто. Решил, не мудрствуя, в окно. Стал отступать к противоположной стене для разбега.

В этот момент проём — да сколько ж можно! — опять окрасился в фиолетовое. Виктор вскинул пистолет. Но в последнее мгновение сообразил, что это халат уборщицы, и — гражданских не трогаем — успел каким-то чудом отвернуть ствол на светильник.

Выстрел сотворил в клозете ночь.

И только из оконца просачивался свет с улицы.

Разбежавшись, Виктор оттолкнулся от скрюченного антидота, как от подкидного мостика, выбросил руки вперёд, и, круша кулаками стекло (слава богу, не антивандальное), под душераздирающий крик технички «Что паразиты понатворили!» выбросил себя в квадрат неприкаянного света.

И полетел.

И пока продолжался этот его долгий полёт, в голове бегало по кругу назидательно: «Не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться слово, кисть, резец и все искусства, но к духовному единению, которое чудесной цепью свяжет всех людей; не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться слово, кисть, резец и все искусства, но к духовному единению, которое чудесной цепью свяжет всех людей; не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться слово, кисть, резец и все искусства, но…»

… и рухнул с третьего этажа на покрытую рубероидом крышу какого-то сарая. Или, может быть, гаража. Не важно. Вот это вот как раз не важно.

Важно было отсюда ноги срочно делать. Потому что у парадного стоял фургон и суетился фиолетовый рой.

В уши микрофоны понатыкали фазаны долбаные и не услышали, что он уже здесь. Не знает это фазаньё, где в данный миг заныкался охотник. Потеряли его. Потому-то вторую группу наверх и заслали. Ждут результата. Ещё секунд пять-десять — и, пожалуй, вычислят.

Пока соображал, что дальше делать, и попутно перевязывал сопливчиком несмертельный порез на левой ладони, где-то сбоку вкрадчиво затарахтело.

Быстро разгребая всякий хлам — вонючий деревянный ящик с остатками проросшей картошки, поломанную клюшку «Мукачево», скукоженную подшивку благословенного «Октября», две сандалии на одну ногу, связанные в одну гроздь пластиковые бутылки, корпус телевизора без кинескопа и ещё что-то, уже настолько истлевшее, что даже и не понять, что именно, — дополз до края, осторожно свесился и увидел внизу мотоциклиста. Вернее мотоциклистку, — из под блестящего лазурного шлема выбивались непослушные колосья девичьих волос.

На чёрной байкерке девушки был нарисован белой круг, с вписанной в него белой же буквицей N (хотя, это если вот так с боку смотреть, то с N, а в действительности со спасительной Z).

«Зорро в юбке» (а на самом деле в тугих кожаных штанах) энергично похлопала рукой по заднему сиденью. Приглашала.

Виктор не заставил себя упрашивать. Спрыгнул. Как Д'Артаньян на лошадь. Яйцами вперёд.

Красная хонда-зверюга, взрычав, рванулась. С места в карьер.

До выезда из двора был сущий пустяк — метров пятьдесят. И антидоты заметили запоздало. Но пули вдогон всё же полетели. Одна даже, когда они уже проносились под аркой, пролетев по какой-то невероятной траектории, распорола по касательной его куртку и, отрикошетив от броника, отвалила. Виктор, охнул, — ещё бы — по почке! — но в седле удержался. И огрызнулся тремя выстрелами.

А там уже и на шоссе выскочили.

Он ещё какое-то время напряжённо оглядывался, высматривая в потоке машин тошнотворного цвета фургон. Но потом успокоился. А когда успокоился стал, рассматривая свой пистолет, зачем-то удивляться: «Вот чёрт, сколько же в нём патронов?!» Но потом сообразил, что именно такие вот волшебные пистолеты с бесконечным количеством пуль, вылетающих из их раскалённых стволов, и могут сделать любой, даже самый малобюджетный, фильм культовым. К Джону Ву не ходи.

Вспомнив Джона, а точнее его последнюю рождественскую открытку, Виктор улыбнулся и окончательно остыл.

Пришло время холодного анализа.

Не в пустом «Уснуть иль не уснуть?», не в грамотном «Проснуться или нет?», а «Кто сдал?» — вот в чём состоял основной вопрос сегодняшней повестки дня. Хотя, может быть, никто и не сдавал. Может быть, просто телефон у него на прослушке. Скорее всего так оно и есть. Пора было бы гэпэшникам уже давно подсуетиться.

Зря, всё таки, Жан напрямую звонил. Здесь, видимо, в этом эпизоде, палево. Чёрт!