Спицы в колесе Сансары

— Меня зовут Собхита, отец.

— Мне неважно имя того, кто может погубить весь мир. Я призван остановить это.

— Отец, я умею рисовать цветы. А еще у меня есть глобус.

— Я должен убить тебя, сын. Поэтому не стану слушать твоих слов — они обольщают, как слова твоей матери. Ты — сын лжи и клеветы, ты должен умереть.

— Но я же твой сын!

— Против моей воли ты был зачат, но по моей воле ты умрешь.

— Пожалей меня, отец. Поговори со мной. Я не сделал никакого зла.

— Это еще впереди, если я не остановлю тебя.

— Не убивай меня, отец!

Лекант приказал металлическим голосом:

— Встань.

Собхита повиновался, словно сомнамбула. И тогда Лекант занес над его головой меч.

Анна Николаевна закричала:

— Ты не посмеешь!

И, собрав все силы, запустила в Леканта шаровой молнией.

Шамбала

Время неизвестно

До Сангё наши герои добирались без особых приключений. Правда, попали в кабачок, где хозяйка пекла пампушки с человечиной. Пришлось закрыть кабачок, а хозяйку повесить, но это мелочи.

К вечеру третьего дня удальцы подошли к воротам Сангё. Из большой смотровой башни вышли два стражника, вооруженные пиками и мечами, и преградили им путь.

— Кто вы такие и по какой надобности идете в наш город?

— Мы паломники, — сказал за всех Ли Пин, а его люди меж тем цепко оглядывали стены города. — Хотим поклониться правителю города и вручить дары, а также осмотреть ваши святыни.

— Что ж, паломники, проходите. Только сначала заплатите десять лян серебра в казну на благоустройство городских ворот.

— Хорошо.

Оуян Сю отвесил десять лян серебра и с поклонами передал стражникам. Торговаться не приходилось — главное, попасть в город.

Наконец они оказались в Сангё. Они стояли на рыночной площади и осматривались удивленно. Никому из них еще не приходилось видеть такого некрасивого города.

Дома здесь, казалось, были слеплены из грязи и соломы, улицы не подметены, в канавах бурлили помои, и воняло так, что у монаха Куя стали слезиться глаза.

— Что ж, идемте искать постоялый двор, — сказал Ли Пин.

Постоялый двор они нашли не скоро. Уже почти стемнело, когда они наконец увидели старую покосившуюся вывеску, гласившую: «Постоялый двор „Процветание и долголетие“».

— Ну и названьице, — хмыкнул Пей. — Похоже, тут далеко до процветания.

— Тише, Пей, — одернул дружка Друкчен. — Мы в чужом городе, и за нами наверняка следят и подслушивают. Мало ли что может из этого выйти. Людям и за меньшие слова рубили головы.

— Прости, господин, — покаялся Пей.

А Ли Пин уже стучал в ворота постоялого двора. Долго никто не отзывался. Наконец к воротам подошел старик с фонарем в руках.

— Кто вы такие? — прошамкал он, поднимая повыше фонарь.

— Мы добрые паломники, отец, и хотели бы остановиться на постой у вас.

— Что ж, гостям мы всегда рады. Десять лян с каждого за постой, и ни слитком меньше!

Что делать?! Разбойники согласились на такую цену и не стали торговаться. Снова пришлось потрясти мошной.

Старик ввел их в большой зал, ветхий и покосившийся.

— Ужина я вам подать не могу, — сказал старик. — У меня сегодня не готовили. Так что придется вам лечь спать голодными.

— Ничего, у нас с собой есть припасы, — сказал Жуй.

— Ну как угодно, — прошамкал старик. — Я пойду приготовлю одну общую спальню. Вы ведь не против общей спальни?

Разбойники заверили, что не против.

Они вымыли руки и лица и сели за скрипучие столы. Лей и Дуй быстро разложили припасы, и наши удальцы неплохо выпили и закусили. После чего старик показал им их спальню. Спальню! Это было несколько пыльных тюфяков, набитых сенной трухой, от которой чесалось в носу. Но разбойники стерпели и это. Постелив плащи, они легли, предварительно выставив у дверей часовых. Мало ли что. Уж слишком негостеприимен этот город!

Ночь была глубока, когда пришел черед Друкчену и Кую стоять на часах. Они встали у закрытой двери и стали прислушиваться. Поначалу все было тихо, но вот…

Заскрипели полы первого этажа, и сверкнул огонь.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — послышался униженный шепот старика.

— Заткнись, старый пес. Говорят, ты приютил у себя гостей?

— Да, сильные крепкие мужчины, целых десять человек с горячей кровью.

— Да, кровь… Владычица учуяла ее запах даже сквозь стены дворца. Что ж, попируем, глядишь, и нам что перепадет.

У Друкчена дрогнуло сердце. Неужели это действительно город живых мертвецов — упырей?

Едва стих разговор внизу, Друкчен принялся будить друзей:

— Вставайте, братья, мы попали в беду!

— Что случилось, брат Друкчен?

— Только что слышал разговор хозяина постоялого двора с каким-то человеком. Они говорили о нас, о нашей крови. О том, что их повелительница учуяла нашу кровь и что они будут пировать.

— Упыри!

— Точно!

— Делать нечего, братья, — сказал Ли Пин. — Мы должны дать им бой, сколько б их ни было. Упырям не место на земле!

Куй в это время выглянул в окно и отшатнулся:

— Милостивая Гуаньинь!

— Что такое, Куй?

Аист Не Вовремя вытаращил глаза:

— Сюда, к гостинице, движутся толпы людей!

— Упырей?

— Да, упырей!

Разбойники посмотрели в окна.

Действительно, к постоялому двору шли толпой страшного вида существа. Их глаза сверкали багровым огнем, изо ртов торчали длинные клыки, скрюченные пальцы заканчивались когтями…

— Я слышал, — сказал монах Куй, — что они слабеют с наступлением утра и прячутся в свои жилища.

— Значит, до утра мы должны их уничтожить как можно больше. Что страшно упырю?

— Огонь.

— Дай боги, чтобы было так.

Внизу раздался стук в дверь.

— Впустите владычицу Сангё и ее свиту! — услышали разбойники.

Шао Бао и Рю Дарю быстро спустились по лестнице и увидели, что их старик тоже превратился в упыря. Он зашипел, увидев их:

— А, свежее мясо! Сейчас я впущу в дом госпожу, и она напьется свежей крови!

— Ты не впустишь никого! — крикнул Куй и отрубил старику голову. Тут же его тело рассыпалось в прах, голова стала кататься по полу, воя и грызя доски.

— Рубите им головы, как полезут! — вскричал Ли Пин. — А головы бросайте в огонь.

Остаток ночи наши герои провели так: часть их старательно рубила головы упырям, а часть швыряла эти головы в огонь. Вместо крови из упырей лилась мерзкая зеленая жидкость, шипевшая при соприкосновении с землей.

Наконец наступил рассвет, и, едва солнце коснулось лучами земли, упыри (оставшиеся) поспешили убраться в свои жилища. Но и тут им не было покоя. Люди Ли Пина подожгли дома с упырями, огонь распространился почти на весь город, и к полудню с Сангё было покончено.

Усталые герои вышли из города — их никто не останавливал — и направились к небольшой роще. В роще стояло несколько хижин.

Как только герои вошли в рощу, из хижин показались изможденные люди с луками и копьями в руках.

— Мы оставшиеся истинные люди, мы прячемся здесь от упырей, — сказали они.

— С упырями покончено, — молвил Ли Пин. — И Сангё, проклятый город, мы предали огню. Вам нечего бояться.

— Кто же вы, великие герои?

— Мы удальцы из Ляншаньбо.

— Что привело вас в такую глушь?

— Нам нужен храм Благого Восьмеричного Пути.

— А, вы, верно, думаете, что сможете добыть хоть один сосуд с волшебной водой? Напрасные чаяния! Храм Благого Восьмеричного Пути давно осквернен и разрушен упырями, и воды в источнике нет ни капли.

Разбойники переглянулись:

— Что же нам делать?

— Идти тем путем, который начертан, — твердо сказал Друкчен. — Идемте в храм.

— Нам нужен провожатый, — сказал Ли Пин.

Один из жителей согласился вести удальцов к храму.

Дорога туда была неблизкой, и лишь к вечеру они добрались к руинам того, что когда-то было храмом Благого Восьмеричного Пути. Храм действительно был разрушен, только одна деревянная колонна, расписанная цветами, стояла уцелевшей. При виде такого разорения все разбойники разразились проклятиями в адрес упырей.