Охота на лис

— Всё?! — ужаснулась я, лихорадочно вспоминая, что же я вчера могла ляпнуть.

— Про коня одиссеевского, — подсказала мне подруга.

— А-а, — протянула я, — про коня могу. А ты чего вообще такая бодрая, аж противно? Вроде и не играла вчера в трезвенницу.

Нашка хитро улыбнулась, на мгновение ее кожа отсветила золотом.

— Я опытным путем выяснила потрясающую вещь, — довольно сообщила она, — тебе, Лотан, может, будет интересно, а уж остальным только смертельно завидовать приходится. Если, напившись, принять драконий облик и спать в нем, то наутро никаких следов похмелья. Правда, спать пришлось на полу, но это дело десятое.

Лотан хмыкнул:

— Боюсь, этот рецепт годится только для тебя. Если я спьяну обернусь, то воевать тут долго будет некому.

— Буен становишься? — подивилась я. — Вот уж не думала, такой тихий милый мальчик!

Лотан усмехнулся; в полумраке шатра было видно, как неестественно полыхнули его глаза. Да, пожалуй, не стоило забывать, что «милый мальчик» в первую очередь был драконом, и попридержать свое остроумие, которое и люди-то зачастую не выносят. Впрочем, Лотан тут же сгладил впечатление клыкастой улыбкой, мол, не дергайся, твою манеру говорить комплименты-гадости я уже уловил, дыши ровнее.

Для судьбоносного совета на пригорочке поставили навес. Судя по всему, не все военачальники прочухались после вчерашнего и поэтому отдали предпочтение прохладному ветерку, дующему с реки, вместо душного полумрака шатра. «Интересно, — подумала я, — а илинеонцы устроили вчера с горя собственную пьянку или трезвые, как стеклышки, наблюдали со стены за нашим бурным весельем за их счет?» В последнем случае они могли и подслушать мои инсинуации, а впоследствии связать их с действиями своих противников.

Впрочем, что именно я вчера рассказывала, я глухо не помнила, а потому, опираясь на Нашкины свидетельства, шла к командному навесу, мучительно вспоминая старика Гомера. Моя попытка отмазаться от участия в заседании ни к чему не привела. Лотан, особо вредный сегодня, сказал, что мой отказ подорвет авторитет всей столичной аристократии. На аристократию с ее авторитетом мне было наплевать, но Лотану я этого говорить не стала— сказывалась слабость воли после возлияний — и покорно поплелась следом за ним.

У навеса нас, разумеется, уже поджидал Итакий в компании еще нескольких военачальников, с которыми я, оказывается, перезнакомилась накануне, а теперь не могла вспомнить даже приблизительно.

— Нуте-ка! — обрадованно воскликнул один из них, приземистый бородач с большим сверкающим шлемом в руках, прохладный бок которого он минутой раньше прикладывал ко лбу, что теперь безуспешно выдавал за проявление задумчивости. — Госпожа колдунья! Вы вчера так захватывающе рассказывали об одной военной хитрости… Э-э, мы все были бы вам весьма благодарны, если бы вы повторили ваш рассказ, а то, боюсь, некоторые детали его, возможно наиболее важные, несколько смазались.

Иными словами, они все, кроме общего впечатления, тоже ничего о прошлом вечере не помнили. Оно и к лучшему. Я выразила согласие повторить свое повествование, ахейяне радостно загалдели и повлекли нас с Лотаном за стол, на котором уже дальновидно были поставлены сосуды с ключевой водой и чем-то подозрительно напоминавшим рассол.

Под одобрительным взглядом Итакия, немедленно нацедившего себе полкубка того самого пойла, я почувствовала себя смелее и принялась рассказывать о том, как греки проникли в Трою при помощи огромной деревянной лошади, щедро украсив хрестоматийный текст своими комментариями. Военачальники слушали, одобрительно кивая, а уже знакомый нам адъютант, сидевший на самом краю стола, достал маленький блокнотик и сосредоточенно конспектировал.

— У меня все, — сообщила я, когда воспоминания о Троянской войне исчерпались.

Военные чины загалдели, обсуждая. Посыпались предложения о размерах, устройстве катков и десантных люков, а также о том, где, собственно, взять столько стройматериалов. Итакий слушал все это, не встревая, а затем отобрал блокнот у адъютанта, полистал его и повернулся ко мне.

— Я правильно помню, что боги помогли Одиссею оставаться незамеченным в конском чреве?

— Вроде бы да, — отозвалась я, — боюсь, прямых свидетелей на данный момент в живых не осталось.

— Конечно, — Итакий отобрал у адъютанта перо и стал что-то чертить на свободной страничке, — на помощь богов мы рассчитывать не можем, придется своими силами…

От развернувшейся тем временем дискуссии, кто именно должен сидеть в чреве коня, мне стало скучно.

— Ну, я пойду? — поинтересовалась я у Итакия. Он кивнул:

— Спасибо, милая девушка, дальнейшее мы возьмем на себя.

— Ну что? — поинтересовался Лотан, тоже самоустранившийся от обсуждения деталей конестроения. — Не пора ли нам?..

— Нет, — заявила я, — теперь уж я хочу посмотреть, чем дело кончится! Я же все-таки приложила к этому руку… или голову.

Дракон только хмыкнул.

За строительство коня команда Итакия принялась удивительно бодро, соорудив остов уже к обеду. Время их и впрямь поджимало — солдаты, побросав щиты и мечи, бегали с досками, брусом и гвоздями. Строительством ахейяне занялись за небольшим холмиком, на котором стояли шатры, чтобы не мозолить глаза защитникам Илинеона. Осуществление отвлекающих маневров взяли на себя несколько отрядов и расчет катапульты, запасшийся камнями и огромным количеством мешков с объедками — последние, похоже, они покупали у местных жителей, не в силах самостоятельно обеспечивать достойное количество. За три дня пребывания здесь я впервые видела ахейянский лагерь таким взбудораженным и даже слегка возгордилась.

Остальные члены нашей четверки проводили этот лишний день задержки по-разному. Ответственный Лотан занялся лошадьми и припасами на дальнейшую дорогу. Кро, восхитившись военным гением ахейян, побежал помогать. Не знаю, сумели они к чему-нибудь его приспособить, но с глаз долой он до вечера исчез, к вящему удовлетворению Нашки, все еще исходившей яростью по поводу вчерашнего инцидента. Сама Нашка побродила по окрестностям, искупалась в реке и, наконец, присоединилась ко мне в созерцании жизни лагеря, поскольку заняться все равно было нечем.