ИнСверх: Совсем не по Шекспиру (СИ)

Я закрыла руками пылающие щеки, выбегая из бокса. Подальше. Подальше. Не могу больше выдерживать. Зайдя в лифт, я рассмеялась. Громко и весело. Он знает и не злиться на меня! Но, зная его характер, просто так прощеной я не буду. Нажав кнопку самого последнего этажа, которым являлась крыша, я припала к стенке. Кажется, вот так и закончилось мое пребывание в образе парня. Что теперь делать дальше? Отращивать волосы и пойти на повинную к ректорату? А потом перед студентами? Я не выдержу подобное! Я выбежала из лифта, тут же попав в руки Ромки.

— Как?…

— Пожарная лестница, — улыбнулся он, обвивая мою талию руками.

Я улыбнулась. Он тоже, при этом как-то подозрительно сощурился. Потом он поднес руку к моему лицу, костяшками пальцев очертил овал. Дотронулся до носа. Вновь спустился на нижнюю челюсть и поцеловал в лоб.

— Глупая ты, — выдохнул он, и я прижалась к нему крепче.

— У тебя ведь с той мымрой из столовой ничего нет?

— А у тебя с Симоновым?

Я тихо рассмеялась, вдыхая аромат родного парня. Он вторил моему тихому смеху, целуя в макушку. Наверное, со стороны мы выглядели дико комично, но я была настолько счастлива, что было наплевать на все. Мой Романов… Мой кошмар и моя первая любовь был рядом, обнимал меня, и я точно знала, что мои чувства взаимны. Сейчас бы еще решить проблему с моим инкогнито, и я буду самой счастливой во Вселенной.

— Как ты до этого додумалась?

— Ляпнула с дуру, когда ты после объявления помолвки завалился в мою комнату, — хихикнула я, — а Машка поддержала.

— У Машки своих мозгов нет, так ей хоть приобрети их надо.

— Зачем? У неё для этого есть муж, — возмутилась я, поднимая лицо к Роме, — тем более, она меня очень любит.

— Я тебя тоже очень люблю, — прошептал Рома, наклоняясь к моему лицу, но резко остановился.

Я сама попыталась сорвать с его губ поцелуй, но он не позволил, приложив указательный палец к моим губам. Стало обидно. После такого признания и не захотеть поцеловать девушку? Девушку…

— Пока не снимешь импланты, не получишь ни одной ласки.

— Это шантаж! — воскликнула я, вся затрепетав от слова «ласки».

В ход взялось воображения, нарисовав в уме приличные и не совсем приличные картинки…

— Ты больше месяца меня за нос водила…

— Всего-то?! Ты так рано узнал? А почему не сказал мне? — нахмурилась я, примерно вспоминая, когда он мог догадаться.

— Ждал, когда ты сама подойдешь с повинной.

— Не дождался, — ехидно подметила я, прижимая к себе жениха.

— И все же я не услышал от тебя кое-чего…

— Извинений?

— Признания, — усмехнулся он, — извинений ждать от тебя бессмысленно. Ты вредина еще та.

— Зачем тебе все эти глупые слова, если ты знаешь, что я всю жизнь любила только тебя?

Улыбка слетела с его губ. И он посмотрел на меня серьезно, вздохнув.

— Если любила, почему все время кричала, что ненавидишь?

— Уязвленная гордость и детская глупость, — без промедлений ответила я, и Рома замолчал, отведя от меня взгляд.

— Хотела бы ты, чтобы я тогда принял твое признание, раскрыв свои чувства? — прошептал он, все еще не смотря на меня.

Я задумалась. И усмехнулась собственным размышлениям на этот счет.

— Нет, не хочу. Все сложилось более чем удачно. Ром, ты знаешь меня лучше всех на свете, в баттле «сто признаков Юльки» посоревноваться с тобой способна только Маша, поэтому ты выбрал наилучший путь. Если бы мы начали встречаться еще тогда, я бы сомневалась в своих чувствах. Задавалась бы вопросами, не детская ли это любовь? Надолго ли? А вдруг с другими лучше? Но сейчас я знаю, что ни один мужчина в космосе не заменит мне тебя, ведь ты для меня единственный. Я люблю только тебя.

Наконец, он улыбнулся, посмотрев на меня. На его губах играла усмешка, и я рассмеялась.

— Всё-таки выманил признание? — верно поняла я его, и он рассмеялся, наклонившись к моим губам.

— А вот поцелуи оставим на потом, когда уберешь из своего лица эти отвратительные импланты.

Пробравшись руками под мою кофту, он зацепил край эластичного бинта, потянув тот вниз. Я была шокирована его поведением, и возразить мне мешала его правая рука, поглаживающая мою грудь. Наконец, он усмехнулся и, свернув бинт, направился в сторону выхода.

— Романов, ты…!

— Ты тоже будущая Романова, и я хочу тебя видеть с твоим лицом, — ответил мне жених, после чего скрылся в кабинке лифта.

Я не могла поверить во все происходящее со мной, лишь счастливо улыбаясь. Его прикосновения будто до сих пор грели кожу, и я поняла, что больше и я не выдержу. Кажется, новогодние каникулы обещают быть трудными, но еще не менее проблематичным будет разговор с ректоратом.

Рома уже пришел с экзамена, я к нему только готовилась, завтра сдавать Симонову. Лежа у него на груди, пока он гладил мой живот, было одновременно приятно и мучительно. К счастью, уже завтра мы улетим домой. Там мне предстоит тяжелый разговор.

— Интересно, а почему никто не догадался, что я девушка? — читая про психологические особенности льюнян, полюбопытствовала я. — Ведь изменены только мое лицо и кадык. Хотя, наверное, кадык — это первый признак?

— Один из многих. Думаю, никому даже в голову подобная мысль бы не пришла, ведь ты попала в ИнСверх в мужской бокс. Кто же знал, что тебе так повезет на распределении попасть к Симонову, который вообще редко берет себе новеньких студентов.

Я многое рассказала Роме, в том числе и про мои занятия с Александром Николаевичем. Мы долго смеялись, оценивая ситуацию с разных сторон.

— Общественное мнение очень многое значит, — вздохнула я.

Разговор с куратором оказался тяжелым. Мы тщательно продумывали речь для комиссии, и пришли к выводу, что лучше немного солгать. Сказать, что бежала от преследования. Какого — сама еще не знала. Иногда ложь бывает полезной штукой. Тут Симонов усмехнулся и поведал мне, что это выдумка, а не ложь. Красивое украшение реальности.

— Ты невероятная девушка. Кстати, объясняться перед Джоном будешь самостоятельно.

— Ром, скажи честно, ты что-то чувствовал ко мне, когда еще был полностью уверен в моей мужской половой принадлежности?

— А ты когда поняла, что вместо ненависти испытываешь ко мне в корне противоположные чувства?

Опять он уходит от ответа. Я загадочно улыбнулась. Сама не знала, когда наступил этот момент. Просто поняла, что люблю и все. Кстати, еще остался один вопрос, на который я не нашла ответа. Узнал ли он меня на балу? Или влюбился еще и в загадочную Золушку?

Золушку! Я хихикнула, вспомнив старую сказку. Три орешка… Свои орешки я создала сама, поэтому, повернувшись к жениху, серьезно спросила:

— Отгадай три загадки.

— А что мне за это будет?

Вот же меркантильный!

— Моя благосклонность, — хмыкнула я, и брови парня взлетели вверх.

— Хорошо, — медленно проговорил он, кажется, заинтересовавшись моей странной «благосклонностью».

— Дети знакомы с самого детства, но не родственники?

Я пыталась переделать три знаменитые загадки из недавнего ремейка «Трех орешков для золушки». Получалось коряво, но это было первое, что пришло мне в голову. Парень нахмурился, кажется, он понимал, к чему я клоню, но пока не понял, зачем я это делаю.

— Вторая загадка: кеды, джинсы, волос короткий, но не мальчишка?

— Зачем тебе ответы на эти вопросы? — задумчиво спросил Рома, и я улыбнулась.

— Синее платье с корсетом, но не принцесса? — шепотом задала я третью загадку, и брови жениха подлетели вверх, теперь он понял, к чему я клоню.

Я вытянула шею, чтобы оказаться совсем близко рядом с Ромой, и тут дверь спальни отъехала, и вошел Джон. Мы с Романовым отпряли друг от друга, но даже со скоростью Ромы укрыть факт нашего тесного общения от соседа не удалось.

— Какого хрена?! — закричал Джон, и Рома, уткнувшись в подушку, рыдал.

Или смеялся. Это как посмотреть.

Я тоже рассмеялась. Сосед переводил с меня на жениха испуганный и обозленный взгляд. Дело ясное, что он мог подумать.