Витпанк

— Вы имеете в виду мой член, мое мужское достоинство. Вы хотите, чтобы я выглядел так, словно у меня их нет!

— Ну-ну, не надо так переживать. Все мультяшные звезды носят такие же костюмы: Кролик, Поросенок, Дятел, все Утки…

— Это как вы заставили Мауса красить лицо в белый цвет?

— Вот именно. Вы должны понимать, это же цивилизация. Мы должны придерживаться стандартов. Соблюдать определенные приличия…

— Я надену все что угодно, но только не это!

— Хорошо, хорошо! Тогда мы оденем вас немного по-другому. Бабблс, набедренную повязку.

Секретарша глубоко запускает руку в свой вырез, вытаскивает оттуда цветастую набедренную повязку и с игривым подмигиванием протягивает ее Койоту.

Койот надевает повязку, но его гениталии вырастают до такого размера, что вылезают из-под нее.

— Это что еще такое? — вскрикивает Продюсер.

— Потрясающе! — шепчет Бабблс; ее глаза выпучиваются, словно миниатюрные версии ее же грудей.

— Иногда мой член поступает так, как ему вздумается, — объясняет Койот.

— Ты и все остальные парни — говорят, вы можете изменять вещи. Сделай так, чтобы он снова стал таким, как был! — говорит Продюсер.

Койот закрывает глаза и сосредоточивается. С его лба катятся капли пота. Но его гениталии только вырастают еще больше, пока не становятся размером с его тело.

— Эй, давай завязывай с этим дерьмом, умник! — кричит Продюсер. У Бабблс текут слюни.

— Э-э, простите, — говорит Койот, — но так всегда получается, когда я пытаюсь изменять вещи: они меняются, но потом выходят из-под контроля!

Голова Продюсера становится ярко-красной, из его ушей валит пар. Он хватает контракт и рвет его на мелкие клочки, которые, как конфетти, разлетаются по всему офису.

— Убирайся отсюда! — вопит он. — Ты нам не подходишь! Наши фильмы смотрят дети,господи помилуй!

— Но ведь дети отсюда и выходят, — говорит Койот, указывая на свой член.

— Бабблс! Убери его! — орет Продюсер; он сотрясается так, что очертания его тела становятся нечеткими.

— Пойдем, — говорит Бабблс, обнимая Койота за талию. — Вот сюда. — Оказавшись за дверью, она наклоняется к нему и шепчет ему в ухо: — Пойдем ко мне. Может быть, я смогу помочь тебе справиться с этой… — она гладит его член, — проблемой.

Наплыв обратно к автобусу.

— Так значит, Койот не прошел в мультяшный бизнес, — говорю я.

— Не-а, — отвечает индеец. — И что еще хуже — мало было ему унижения, что его притащили в Голливуд и потом выкинули, так через несколько лет они выпустили на экран его бледную имитацию, исполнявшую роль придурочного дружка какой-то пташки — настолько глупой, что она даже не умела разговаривать!

— Э! А может, этот другой койот был сыном Койота — ну, его ребенком от Бабблс?

— Может, и так. За такими вещами трудно уследить.

— Жалко, что Койот так и не смог отплатить им.

— Ну почему же, смог.

— Правда? Как?

— Он переоделся техником, пошатался по различным институтам, занимающимся разработкой электронной аппаратуры, и помог им изобрести телевидение — а ты ведь знаешь, что после этого стало с крупнейшими мультипликационными студиями!

— Что? Койот изобрел телевидение?

— Ну да. Почему бы и нет? К этому моменту технология была уже на подходе; он просто сложил вместе то, что надо было сложить.

— Но ведь по телевидению тоже показывают мультики, студийные; они оказали влияние на целое поколение!

— Да, как обычно и случалось, когда Койот пытался изменять вещи, произошло непредвиденное. Все дети поголовно стали смотреть эти новые мифы о говорящих животных, каждый день, на протяжении тех лет, когда формировались их личности, и это изменило их мозги. Они превратились в нечто очень странное… например, в хиппи.

— Хиппи?

— Ну да. Должно быть, они чувствовали связь Койота с мультфильмами, сделавшими их тем, чем они были. Их влекло к нему. Они повсюду искали его. Это его ужасно доставало, он чуть не спятил…

Широкоэкранная панорама психоделической версии пустыни где-то на американском юго-западе. Небо мигает, меняя цвет с пурпурного на желтый и обратно. Горы и скалы превращаются в гуманоидные фигуры, которые танцуют под эйсид-роковый, сильно зафузованный саундтрек. Розово-оранжевые облака текут, сливаются, и разделяются, словно узоры на лайт-шоу; с них срываются многочисленные радуги. Лучи Солнца образуют длинный хайр и бороду, развевающиеся во все стороны; по его глазам видно, что оно обкурено до остолбенения.

По всей пустыне рассыпаны хиппи, варьирующие от кислотных образов поп-арта до героев всех крупнейших мультипликаторов-авангардистов. Они тусуются, переходят с места на место, занимаются всеми возможными видами секса, курят травку, играют на электрогитарах, подключенных к сияющим разноцветным скалам.

Посреди всего этого стоит Койот. Его глаза испускают волнистые полосы света, как на выставке оп-арта, изо рта свисает косяк.

Хиппи теснятся вокруг него, крича:

— Койот, трахни меня!

— Койот, ты знаешь, где можно достать пейота или этих магических грибов?

— Можно, ты будешь жить у нас в коммуне?

— Можно, мы будем жить вместе с тобой?

— Почему ты снова не меняешь Вселенную?

Койот издает громкий протяжный вопль, заканчивающийся сверхзвуковым воем.

Хорошо одетый хиппи с магнитофоном в руке протягивает Койоту контракт на запись.

— Подпиши это, Койот. Этот трек потянет на платину и мы все разбогатеем!

Койот разрывает контракт и швыряет клочки в воздух.

— Так держать, Койот! — кричат хиппи, танцуя под опадающими обрывками контракта. — Не продавайся, братушка!

— Давай мы снимем про тебя кино!

— А ты мог бы, например, прекратить войну?

Койот вспрыгивает на высокую узкую скалу и говорит:

— Я больше не могу! Я должен что-то сделать, чтобы прекратить все это!

— Правильно, Койот, прекрати войну!

— И точно — вы, безумные белые ребятишки, только и твердите, что во всем виновата война во Вьетнаме. Может быть, если я смогу остановить эту войну, вы разойдетесь по домам и оставите меня в покое? Вот только как это сделать?

— Иди в Вашингтон, Койот!

— Поговори с Президентом, братишка!

— Койота в Президенты!

— Правильно, — говорит Койот. — Я отправлюсь в Вашингтон и поговорю с Президентом! — Он превращается в светящуюся разноцветную межконтинентальную баллистическую ракету и улетает прочь, оставляя за собой психоделический реактивный след.

— Круто улетел! — говорят хиппи.

Оказавшись над Белым домом, Койот вновь превращается в самого себя, влезает в окно и отправляется на поиски Президента.

«Вот только станет ли Президент разговаривать с Койотом?», — сомневается он. Подумав, он превращается в мультяшную версию Президента.

В Овальном кабинете он наталкивается на настоящего Президента. Тот оборачивается и вскрикивает.

— Сначала мое отражение в зеркале начинает выглядеть, как все эти карикатуры на меня, — говорит Президент. — С тяжелой челюстью, со щетиной, которая вылезает через пятнадцать минут после бритья, с носом, похожим на вялый член с жопой на конце. Ну а теперь дошло до того, что я вижу самого себя!

Койот снова принимает собственный облик.

— О нет! — говорит Президент. — Я становлюсь оборотнем!

— Не валяй дурака, — говорит Койот. — Я просто замаскировался под тебя, чтобы попасть сюда и увидеться с тобой.

— Кто ты? — Президент оглядывает Койота с головы до ног.

— Я Койот. Один из главных туземных духов этого континента.

— Дух! Привидение! Они наконец-таки добились своего! Какие-то проклятые хиппи подсунули мне ЛСД!

— Я не галлюцинация! Я Койот! — Он издает вой и начинает расти, становясь большим и уродливым, с острыми длинными клыками и когтями.

— Нет! Пожалуйста, не надо! Господи, я ничего не могу с этим поделать: став Президентом, я начал сходить с ума! Я думал, что это сделает меня сильным, но я совершенно беспомощен! Я уже начинаю подумывать о том, чтобы оставить политику и просто писать книжки и давать интервью. На масс-медиа можно сделать неплохие деньги… Но пока что такое впечатление, будто меня полностью контролируют какие-то невидимые силы!