Степь да степь кругом...

Вечерами семейство устраивалось на диване перед телевизором. Сириус вытягивался на коврике возле хозяйских ног, обутых в домашние тапочки в виде лап неизвестного животного с огромными когтями. А лысый, которого в память о Сашином научном прошлом назвали в честь американца Хаббла, положившего начало внегалактической астрономии, сочась чувством собственного достоинства и превосходства, сворачивался крендельком на диване, рядом с хозяйкой. Раечка с Сашей замирали в блаженном оцепенении, и, хотя Сириус, он же XXL, знал, чем закончится ежевечерний телепросмотр, он настораживался, стараясь не пропустить ни одного слова из неспешного поначалу диалога, которым его хозяева сопровождали телевизионное действо. Космический пришелец ни на минуту не забывал о возложенной на него Задаче. Впрочем, как ему стало казаться, подозрительно настораживался в такие моменты и канадский сфинкс.

Если по телевизору показывали мелодраму, Раечка откладывала спицы и все свое внимание отдавала происходящему на экране. Саша, меланхолично пережевывая бутерброды с любимой колбасой со странным названием «Дикий кабан», мрачно комментировал страдания героев, не обращая внимания на протестующие крики жены. Если же шел детектив, супруги менялись ролями. Но самое захватывающее начиналось во время многочисленных действ, называемых нынче модным словечком «ток-шоу». О чем бы ни шла речь, супруги немедленно оказывались по разные стороны баррикады.

Во время политических баталий действие разворачивалось обычно таким образом.

— Ну что, дерьмократы, — постепенно накаляясь, начинал обычно тихий и покладистый Пак, — довели страну?

— Можно подумать, что при твоих коммуняках лучше было, — почище какой-нибудь собаки Павлова демонстрируя условный рефлекс на привычный раздражитель, тут же отзывалась Раечка.

— Да, уж конечно лучше! — ступал на скользкую дорожку бесперспективной дискуссии муж.

— Это чем же лучше, интересно?

— Да всем.

— Ну чем это, чем?

— Таких безобразий не было!

— Были!

— Не было!

— Были, только о них никто не знал!

— Знали!

— О чем же это знали, если ты говоришь, что их не было?

— Дерьмократов — на фонарь! Сталина на них нет! Был бы Сталин, он бы такого не допустил!

— Можно подумать, ты не знаешь, что в тридцать седьмом моего дедушку арестовали!

— И правильно сделали! Твой дедушка был антисоветчик!

— Мой дедушка — антисоветчик?! Да ему всего семнадцать тогда исполнилось! И он хотел быть пианистом! А его — в лагерь!

— Надо было повесить на рояльной струне!

Бассет в ужасе бросался в прихожую и уже оттуда следил за развитием событий. Лысый Хаббл вжимался в угол дивана. Раечка отбрасывала вязанье, выхватывала из Сашиной руки очередной бутерброд, который он собирался сжевать, срывала с масляной прослойки колбасный пласт, швыряла на пол и принималась возить скользкой стороной бутерброда по мужниной физиономии, стараясь охватить возможно большую территорию и шипя: «Чукча! Чукча! Чукча!» И хотя таким образом события разворачивались довольно часто, добрейший вне зоны телевизора, но звереющий перед экраном, Пак всегда оказывался к такому повороту не готов, терялся, и масляный бутерброд в течение нескольких секунд безнаказанно елозил по его круглой физиономии.

В конце концов Саша вырывался и бежал в ванную умываться, а возвращаясь, вновь садился рядом с Раечкой, и оба досматривали «ток-шоу» в мрачном молчании. Сириус, старавшийся не упустить из перебранки ни слова, каждый раз успевал сожрать отброшенную Раечкой колбасу и потом с легким чувством стыда наблюдал, как супруги, недоумевая, пытаются ее найти.

— Опять куда-то завалилась, — удивлялась Раечка.

— Потом по запаху найдем, — заискивающе шутил только что побитый бутербродом «коммуняка».

Впрочем, от темы очередного «ток-шоу» ничего не зависело. По телевизору могли говорить о чем угодно — о проблемах русского языка, отмене моратория на смертную казнь, предстоящем параде геев или привилегиях депутатов, — все заканчивалось одинаково: мнение супругов оказывалось диаметрально противоположным, масляный бутерброд елозил по Сашиным щекам, а Сириус потихоньку сжирал колбасу…

Раз в месяц Саша возвращался с вечерней прогулки один.

— Опять убежал? — ужасалась Раечка. — Как же ты не уследил? Я ведь говорила — не спускать с поводка!

— Ну, надо же ему побегать. Он и так разжирел, — оправдывался муж.

— Ты тоже разжирел, я же не заставляю тебя бегать!

— Но я же не собака!

— Ты — пожиратель собак! Все корейцы жрут собак!

— Ты что, может, думаешь, что я его съел?

— Может, и съел!

— Ты, Раечка, от безделья совсем сдурела. Шла бы работать, может, в голове бы не так пусто было.

— Ты что, попрекать меня вздумал?!

— Да, может, он к собачьей свадьбе примкнул. Вернется, я его убью.

— Это я тебя убью! А вдруг не вернется?

Весь вечер супруги обсуждали возможные пути миграции гипотетической собачьей свадьбы, ночью почти не спали, прислушиваясь к шорохам на лестничной площадке и крикам беснующейся в парке молодежи, а утром Сириус возвращался. Его ругали, мыли, кормили, целовали, и все возвращалось на круги своя.

Раечке с Сашей, конечно же, и в голову не могло прийти, что раз в месяц, во время полнолуния, их Сириус, который на самом деле и не Сириус вовсе, а космический разведчик XXL, отправляется в самую гущу парка и там, глядя на невообразимо далекую мигающую звездочку, шлет зашифрованные телепатограммы ожидающим его сообщений коллегам с информацией о различных проявлениях загадочной русской души.

От выводов XXL воздерживался, да они от него и не требовались — он должен был сообщать только факты, а ученые Трона — обрабатывать их, чтобы постепенно разгадать феномен, что даст возможность лучше понять довольно большую часть населения далекой и такой беззащитной планеты, а следовательно, шефствовать над ней более эффективно.

Но самым странным было то, что время от времени из дому пропадал и канадский сфинкс. Его на улицу не выпускали. Одетый в оранжевую безрукавку, он вместо прогулки утром и вечером забирался на открытую форточку и с завистью взирал оттуда, как хозяин ведет через двор Сириуса в сторону парка. Несмотря на то что форточка была забрана капроновой сеткой, он пусть изредка, но каким-то немыслимым образом умудрялся просачиваться сквозь преграду. Обратно являлся в замызганной безрукавке, дрожащий от холода, голодный, но чрезвычайно довольный… Хозяева были уверены, что кот удирает из дому в поисках невесты, однако, в отличие от нормальных представителей породы кошачьих, делает это почему-то не только весной, но в любое время года.

И вот во время последнего сеанса связи XXL получил сообщение, что в материальной оболочке канадского сфинкса расположился агент 30 с ничтожной экзопланетишки, которая в каталогах земных астрономов обозначалась как 581-с и вращалась где-то в окрестностях красного карлика Глезе-581. Масса этой планеты, правда, в пять раз превышала массу Земли, а сила тяжести была почти в два раза больше, но все равно это была самая маленькая из обнаруженных пока что экзопланет, и относиться к ее населению с уважением у трончан как-то не получалось. Жители 581-с с формой существования еще не определились, поэтому те, кто хотел, могли жить в телесном обличье, те же, кому это было не по нраву, помещали свои тела в специальное хранилище, откуда их можно было извлечь по первому требованию, и пребывали в виде некоего эфирного образования сколь угодно долго.

Земля интересовала обитателей 581-с ничуть не меньше, чем трончан. И причина этого интереса была неоригинальна. Дело в том, что много (по земным понятиям) лет назад они, подобно жителям Трона, тоже наведывались на Голубую планету, но облюбовали для этого другой регион. И с тех пор австралийские аборигены из поколения в поколение передают легенду о том, как по небу к ним прилетела огромная сияющая птица. Эта птица снесла большое яйцо, из которого вышли белокожие боги, которым трудно было дышать земным воздухом, но вскоре они кое-как приспособились, подружились с аборигенами и даже взяли в жены их женщин. Местные художники благоговейно рисовали портреты богов, которые и сейчас можно увидеть на плато Кимберли. Потом за богами вновь прилетела серебряная птица и унесла их в поднебесье, а детей, родившихся от земных женщин, они с собой не взяли… Зато оставили в качестве напоминания о своем визите красную гору Айрес-Рок, которую аборигены называют Улуру и никогда не поднимаются на ее вершину, опасаясь накликать гнев богов. Для земных ученых до сих пор остается загадкой происхождение этого монолита, хотя аборигены много раз говорили им, что гору создали боги, опустившиеся с небес. Но ученые почему-то не верят…