Богатым быть не вредно

Ох как не хотелось Оксане Егоровне раскрывать свои тайны! Но ее губы были ей неподвластны и сами начали произносить слова признания:

– Я… Я… виновата… Меня соблазнил Кузьма Петрович, начальник приемного цеха. Это он меня уговорил уничтожить накладные… первый раз… три года тому назад.

– Сколько вы от него получили в общей сложности? – строго спросил Вася.

– Не помню, наверное, ты-ыщь сорок. Может, ты-ыщь пятьдесят.

– А может, ты-щь шестьдесят, семьдесят, восемьдесят! – передразнил ее Кукушкин. – Подумаешь, какие пустяки. Вот что, уважаемая Оксана Егоровна, вы завтра же заберете свою жалобу из городского суда! И благодарите Бога, что сами не угодили на скамью подсудимых.

– Я обратилась в суд, чтобы защитить свои законные трудовые права… И свою честь и достоинство… – даже будучи под влиянием внушения, она пыталась спорить.

– Каких прав и какой чести? Воровать вместе со своим Кузьмой Петровичем, который вас, как вы говорите, соблазнил?!

– А это недоказуемо! – фыркнула она и попыталась выпрямиться. – Ой, поставьте меня на место… Никто не видел, как он давал мне деньги, значит, я у него ничего не брала. В таких случаях наш директор говорит: по конституции – все наше, только умей взять! Другие вон гноят миллионы, а мы что ж, не можем честно взять несколько ты-ыщь?! Не в землю же мы их закопаем, как некоторые бездельники. И не пугайте меня своей шишкой… Лучше уж иметь шишку на лбу, чем шиш в кармане…

Зал застонал от восторга. Даже Вася не удержался от смеха. Он уже начал побаиваться, что эта дама может сорвать ему выступление.

– Ничего, я вас доведу до кондиции! – сказал Кукушкин, решив силой внушения вернуть ее в детский возраст. – Так вот, вы уже не Оксана Егоровна, а десятилетняя девочка и ходите в школу, в третий класс…

Удивительное дело: здоровенная женщина сразу и с удовольствием «перенеслась» в детство. «Вот жизнь проклятая, что она сделала из меня!» – горестно подумала она и стыдливо улыбнулась.

А Кукушкин продолжал доводить ее до «кондиции».

– Ваши мысли и желания сейчас чисты, как родник. Вы доверчивая и хорошо воспитанная девочка. Вы честная школьница. Сейчас я вам дам лист бумаги и ручку, и вы честно напишете, что с вами сделал этот паршивец Кузьма Петрович… Всеволод Львович, дайте, пожалуйста, Оксаночке лист бумаги и ручку.

Хитроумов хотя и злился на Васю за нарушение сценария, вынужден был исполнить его просьбу. Уже через несколько секунд «Оксаночка», усевшись удобно на «воздушном стуле», добросовестно описывала проделки Кузьмы Петровича. В школьном возрасте она была первой ябедой.

А Вася вернулся к «оркестру».

– Василий Васильевич, время! – напомнил ему Хитроумов из-за кулис, показывая на часы. – Через полчаса – второе представление.

Выступление длилось около двух часов, но Кукушкину не хотелось расставаться со своими «подопытными»: ему казалось, что таких послушных зрителей больше не будет. Делать было нечего, и он решил закончить свое выступление мажорным аккордом.

– Оркестр, громче играть! Композитор, вы уже сочинили песню?

Виталий с мелодией песни справился довольно быстро, а вот со словами ему пришлось туговато, тем не менее четверостишие кое-как сочинил. Услышав вопрос гипнотизера, он бодро запел:

Сначала Кукушкина покоробило от такого панибратства, но когда зрители начали хлопать в такт песни, Васей тут же овладела старая хроническая болезнь – тщеславие, и на его лице засияла улыбка…

Глава 4

Город был похож на встревоженный муравейник. По словам Хитроумова, «публика стояла на ушах». Поначалу поползли слушки и слухи, перепроверялась и пополнялась информация. Первыми засуетились деловые женщины и торговые работники. Потом подключились к обсуждению уникального явления служащие, у которых был так называемый ненормированный рабочий день и твердый месячный оклад. И вряд ли нашелся бы такой экономист, который смог подсчитать нанесенные государству убытки от потери рабочего времени.

А Вася Кукушкин, упиваясь лаврами своей славы, даже в мыслях не допускал, что за его спиной творились чудеса похлеще, чем те, на которые способен только он. Билет на его представление уже стоил с рук во много раз дороже своей номинальной стоимости. К этому, как очень предусмотрительный человек, приложил руку прежде всего его импресарио Хитроумов. Не остался безучастным и Митрофан Митрофанович. Деловые связи их бурно разрастались по принципу цепной реакции.

На пятый день Всеволод Львович позволил себе заказать в бюро добрых услуг для Кукушкина «Чайку», а братьев Скотницких нанял в качестве Васиных телохранителей. Это была вынужденная мера, так как от поклонниц и поклонников уже не было спасения.

В тот же день случилось то, чего не смог предвидеть далее Хитроумов. Возле Дворца культуры со служебной стороны их ожидала толпа в несколько тысяч человек. «Вот бы с каждого да хотя бы по червонцу!» – подумал Всеволод Львович, но тут же понял, что выходить из машины без дополнительной охраны не совсем безопасно. Представив возможные последствия, он решил подъехать к ближайшему отделению милиции. Это был первый случай в его жизни, когда он обратился за помощью в органы…

Толпа сначала отступила перед прибывшим нарядом милиции, но никто и не собирался уходить. Окинув взглядом публику, Вася был поражен: он еще никогда не видел одновременно такого количества красивых женщин. Все они жадно смотрели на остановившуюся «Чайку» и ждали его появления.

Вася вышел из кабины и увидел море женских лиц и цветов. «Да, – улыбнулся он, если бы продать снова все эти цветы, то можно было бы построить жилой дом или два детских садика для их же детей!»

Не успел Кукушкин сделать и двух шагов, как из толпы послышались восхищенные крики и в его сторону посыпались сотни букетов. А потом началось что-то невообразимое. Немногочисленный наряд милиции был в одно мгновение смят толпой и выброшен на газоны. Некоторые из блюстителей порядка, получив телесные повреждения, отбежали подальше от греха. Телохранители даже не пытались остановить возбужденных женщин. Это был тот случай, когда радость и восторг, слившись воедино, сметали на своем пути любые преграды. Без всякого сопротивления Скотницкие капитулировали.

Хитроумов наблюдал за происходящим из кабины, боясь даже открыть боковое окно. Он видел, как Кукушкин взлетал над толпой под ликующие возгласы. Потом нежные женские руки пронесли его несколько раз до служебного хода и обратно. Было такое впечатление, что с сегодняшнего дня, вот с этих минут, ему уже не позволят опуститься на землю.

Вася наслаждался своим триумфом. Но когда с его фрака начали исчезать пуговицы, ему показалось, что может произойти что-то такое, что «не доведи господи». После некоторой растерянности он включил свою сообразительность и начал выбрасывать из карманов все, что в них было. В толпу полетели расческа и платочки, сигареты и зажигалка, и еще кое-что, что не принято дарить в качестве сувениров.

После того как публика немного поостыла, началась раздача автографов в воздухе. В руках у Кукушкина появилось несколько ручек. Он кочевал по рукам из одного конца толпы в другой, а на его теле уже, наверное, не было такого места, куда бы не дотронулись женские руки.

В толкотне люди наступали друг другу на ноги, больно бодались локтями. Кое-где доходило почти до драки. Каждый спешил получить автограф или хотя бы дотронуться до кумира, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить это прикосновение. Те, кому это удалось, считались счастливчиками. Кому везло больше, кому – меньше. Одна довольно молодая дама, к примеру, уже перестала толкаться, стояла в стороне и любовалась пуговицей, которую ей удалось оторвать от пиджака Кукушкина. Она долго ее целовала и теперь уже нисколько не сомневалась, что все несчастья и болезни ее обойдут стороной.