Дело Белки

– Нет, Ванька! Не стану! Все как есть доложила! – мрачно призналась Арина Родионовна. – В том числе и то, что ты этого несмышленыша безо всякой подготовки на «ту сторону» взял. Ты уже не тот «дурак», что раньше. Сам должен понимать – нельзя было этого делать!

– А про Белку тоже вы им рассказали? – не выдержал я.

– А то кто же?! – вздохнула старуха.

– В таком случае зачем же вы помешали меня допрашивать? Вия прогнали, Логопеда усыпили, стольких санитаров козлами сделали?

– Хороший вопрос! – поддержал меня Иван. – Только не надо нас убеждать, что вы настолько прониклись симпатией к этому юноше, что вновь поставили себя вне закона. Признайтесь лучше, это еще одна из секретных операций, которые так любят в вашей конторе?

– Насчет моих симпатий не тебе, Ванюша, судить! Ежели б не они, ты уж и сам давным-давно сгинул бы. Или напомнить? И ты, Левушка, не серчай. Ведь и впрямь по нраву ты мне пришелся, хоть и ума у тебя немного, и неудачник ты порченый. Однако спасла я тебя все ж не поэтому.

– Тогда почему?

– А вот почему! – ответила старуха и снова, как недавно перед Логопедом, заголила перед нами свое запястье.

На этот раз ничто не помешало мне рассмотреть охватывавший руку Бабы-яги браслет. Собственно, и разглядывать там было особо нечего. Руку старухи охватывала простенького плетения цепочка, с двух сторон крепящаяся к золотому овалу, рассеченному посередине черной зигзагообразной линией. Короче говоря, примитивная бижутерия. Того же мнения, судя по выражению их лиц, придерживались и Хан с Дмитрием. Но не Иван. На него браслет старухи произвел такое же впечатление, как появление Командора на донну Анну.

– Не может быть! Не верю! Кого? – воскликнул он, хватая Арину Родионовну за руку.

– Всех! – неожиданно испуганным голосом ответила та.

– У них что, совсем крыша съехала?!

– Совсем, Ваня! Ей-богу, совсем!

– Мы должны их остановить! – тоном супергероя, узнавшего о новых планах мирового зла, заявил Иван.

– Если сумеем, – тихонько ответила бабка и добавила: – Теперь веришь, что я навсегда от них ушла?

– Верю! – без лишних раздумий ответил Дурак, и по тому, как он это сказал, я почувствовал, что Ивану и самому очень хотелось, чтобы старуха действительно оказалась честной Бабой-ягой, а не лживым агентом спецслужб.

– Тогда садимся, – объявила Арина Родионовна.

– Зачем?

– А ты что, собрался в Переход прямо с ковра прыгать?

Старуха лихо направила наш летательный аппарат вниз, и через мгновение зависла над небольшой полянкой, окруженной густым смешанным лесом.

– Что-то я не в курсе того, что здесь хоть один Переход есть, – снова начал сомневаться в Бабе-яге Иван.

– Ты-то ладно. Главное, что и вэчекисты не в курсе, – с широкой ухмылкой ответила бабка, перебираясь с ковра на твердую землю. – Мне его одна кикимора с Лихой пади открыла. Только она с подружками про него и знает.

– Не пойму я тебя, Яга, – нахмурился Иван. – То ты верно своим хозяевам служишь, то незаконное волшебство покрываешь.

– Во-первых, служила! – резко осадила старуха. – А во-вторых, никакого волшебства я не покрывала. Много ли кикиморы наколдуют. А вот не дать девкам на свиданку сбегать, это и впрямь изуверство какое-то. Понял?

– Понял, понял! – согласился Дурак, который явно смутился, узнав истинное назначение Перехода.

И тут его окликнул узбек:

– Иван-ага, – обратился к нашему начальнику Хан, – объясни, что происходит. Что на той стороне делать будем?

– Вот-вот, – поддержал его Счастливчик. – А то, я так понимаю, нам сейчас в бой, а с кем, не знаем.

– Извините, парни! – сурово сказал Дурак, окидывая нас прощальным отеческим взглядом. – Сегодня в бой идут одни старики!

Никакие уговоры не подействовали. Хотя мы устроили Ивану и Арине Родионовне настоящее показательное выступление а-ля плач Ярославны, не желающей отпускать князя Игоря. Однако князь, вернее Дурак, так и остался непреклонен, а Баба-яга и вовсе не вмешивалась в его разборки с подчиненными. Похоже, Дмитрий раньше всех понял тщетность наших попыток. Поэтому он просто уныло отошел в сторону и стал с равнодушным видом наблюдать за старухой, которая, бормоча себе что-то под нос, отсчитывала по несколько шагов то в одну, то в другую сторону, видимо пытаясь отыскать любовный портал сексуально не удовлетворенных кикимор. Зато узбек сделался просто сам не свой. Он вцепился Ивану в рукав и сбивчиво объяснял, что ему любой ценой надо попасть на «ту сторону».

– Зачем, Али?! – не выдержав, повысил на него голос наш в высшей степени сдержанный старший товарищ. – Что тебе там надо?

– Я слово дал! – объяснил узбек. – Честное слово защитника. Мне надо одно живое существо спасти!

– Тебе одно, а нам сотню! – строго сказал Дурак. – Пойми, тот браслет, который вы на Бабе-яге видели, это так называемое «Золотое яичко». А линия, начерченная поперек, означает «раскол», то есть лицензию на убийство любого волшебного существа. «Вэчекисты» давно искали благовидный предлог для того, чтобы извести обитателей поселений. Теперь он у них появился. Уничтожать будут всех и каждого, так что ваше присутствие мне попросту свяжет руки. Все понятно?

Было видно, что Хан, несмотря на объяснения начальника, просто не может согласиться с его аргументами. Однако Ивана это больше не интересовало. Он взялся за золотую цепочку своих карманных часов и потащил их наружу. Цепь оказалась необычно длинной – чуть ли не полтора метра. Да и сами часы были отнюдь не простыми. Иван откинул крышку, надавил на какую-то тайную кнопку, и гладкий золотой диск ощетинился короткими острыми шипами. Приведя таким образом свой хронометр в боевую готовность, Дурак стал раскручивать его на цепи, выписывая вокруг себя замысловатые сверкающие узоры, соприкосновение с которыми явно не сулило никому ничего хорошего.

– Иван Иванович, – окликнул я мастера часовых единоборств, пытаясь отвлечь его от эффектной тренировки. – Иван Иванович, мне надо с вами поговорить!

– Бесполезно, Лев! – с непривычной жесткостью в голосе ответил он. – Я уже все сказал.

– Вы – да! А я – нет!

Похоже, эти слова неожиданно разозлили моего единственного доброжелателя в Обществе. Он очередной раз крутанул цепью и, резко дернув ее к себе, направил хронометр прямо на меня. Сверкнув перед самым лицом, часы атакующей птицей рванулись вниз и вонзились в землю строго посередине между моими черными тапками. Покончив с этой демонстрацией своего раздражения, Иван сделал шаг ко мне и тихим, но внятным шепотом стал выговаривать все, что у него наболело:

– Вот что, Лев, прежде чем ты откроешь рот, я тоже тебе кое-что выскажу. Ценю твое желание принять участие в этой спасательной экспедиции, но, несмотря на все твои старания, стойкость и доброту, мне приходится признать: ты последний человек, с которым бы я хотел оказаться в критической ситуации. Прости, тебе неприятно это слышать, а мне неприятно это говорить. Но ты меня вынудил. Согласен, я сам предложил тебе войти в наше Общество. Я думал, что твоя врожденная способность попадать в неприятности может послужить нам на пользу. Однако все, что ты сделал на сегодняшний день, практически привело нас к катастрофе. ВЧК и Общество давно враждуют между собой. Мы – филантропы и романтики. Они – прагматики и реалисты. Мы готовы жертвовать собой, чтобы спасти любое магическое существо. Они видят в волшебстве лишь угрозу и опасность для обыденного мира. К счастью, кроме ВЧК, на земле существует еще несколько организаций, с которыми комиссии приходится считаться. Поэтому до сегодняшнего дня нам совместными усилиями удавалось ее сдерживать. Пропажа Белки сильно подорвала наши позиции. Но теперь, после того как сотрудник защитников нарушил правила обращения с магическими преступниками, способствовал массовому побегу из закрытого поселения и наконец совершил вооруженное нападение на работников ВЧК, у них просто развязаны руки. Я знаю, что все это ты сделал, так сказать, из лучших побуждений, но результат твоих неудач оказался попросту фатальным. Поэтому мне не остается ничего другого, как отправить тебя под присмотром ребят в Москву, где ты, надеюсь, не сможешь испортить ситуацию еще больше. Ну что, все еще хочешь попросить взять тебя с собой?