Миллион лун

— А зачем вам это знать?

— Молодой человек! — повысила голос Сьерра, — вы задаете слишком много вопросов.

Карандаш переместился в сторону двери в ванную комнату:

— Посмотрите туда и подумайте.

— В ванную?

— Не бойтесь. Там не страшно.

За дверью в ванную комнату было темно и тихо. Я приоткрыл дверь на пару сантиметров и, вглядываясь в темноту, пытался нащупать рукой выключатель, звонко хлопая по голой кафельной стене ладонью.

А темнота вдруг зашевелилась.

И стало не так уж и тихо.

И я уже хотел было отскочить назад — бог с ним с выключателем — и захлопнуть дверь, пока нечто из темноты не прыгнуло на меня и не решило использовать мою скромную персону в качестве вечерней закуски… но в этот момент движения прекратились и из темноты до меня донеслось милое жалобное мяуканье.

Моя рука нащупала-таки выключатель. Свет залил ванную комнату, разогнав тени под ванную и по углам. Моему взору предстал не инопланетный монстр, не какая-нибудь зеленая тварь из преисподней, а маленький пушистый котенок. Он сидел на коврике, неподалеку от собственно сотворенной лужицы, смотрел на меня большими голубыми глазами и мяукал. Хоть я и не люблю кошек, но, скажите, кто из ныне живущих на Земле не любит котят?

— Правда, красивое? — спросила из-за спины Сьерра.

Я вздрогнул сот неожиданности и постарался, чтобы мой голос не задрожал:

— Есть немного. Милое создание. Где вы его взяли?

— Не удержалась, когда ходила за покупками, — сказала Сьерра, — я всегда мечтала о домашнем животном. А сегодня мне подарила его одна пожилая землянка. Буквально всунула в руки. Сказала, что у меня добрые глаза.

Я полуобернулся, поглядывая на полыхающие огнем зрачки. Да уж, похоже, у нас с пожилой землянкой расхожие мнения о доброте глаз. Котенок тем временем мяукнул и торопливо направился к моим ногам. Мяуканье перешло в громкое мурлыканье.

— Что это он? — насторожилась Сьерра, поглядывая, как котенок трется о мой левый тапок.

— Они так играют, — ответил я, нагнулся и взял котенка на руки.

Котенок, продолжая мурлыкать, впился малюсенькими коготками мне в ладонь и вытаращился на меня большими глазенками.

— Мальчик, — сказал я.

— С чего вы взяли?

— Это долго объяснять. Как хотите его назвать?

На лице Сьерры впервые с момента моего с ней знакомства проступила растерянность. Она заморгала.

— Назвать?

— Да. У домашних животных должны быть имена.

— Вы серьезно? Никогда бы не подумала? Странные вы — люди. Зачем домашнему животному имя?

— А как вы будете его звать, скажем, поесть?

Сьерра потеребила кончик острого подбородка пальцами:

— Дайте-ка подумать, — сказала она, — а нельзя просто, скажем, «эй, кошка»?

Котенок продолжал мурлыкать. Сидеть на моих руках ему, судя по всему, чрезвычайно нравилось.

— Не пойдет, — ответил я, — у котенка должно быть имя.

Сьерра нахмурилась, размышляя. Ее лоб прорезали две тонкие морщинки.

— В конце концов, — буркнула она, — молодой человек, я вас для этого сюда и позвала. Помогите мне с котенком. Я совершенно не знаю, что с ним делать, как его кормить, где он должен спать… где должен ходить в туалет. Придумайте ему имя хотя бы!

— Назовите его Пушок! — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Зачем? Вы думаете — это пушок? Он больше похож на комок серой ваты. Нет, конечно, если его хорошенько выстирать!

— Не понимайте буквально! Пушок — это кличка, по которой вы будете знать, что этот котенок ваш!

— Знаете, молодой человек, с учетом того, что в моем мире больше НИ У КОГО не будет домашнего животного, я и так буду знать, что этот котенок мой!

— Тогда назовите его Мурзик! — сказал я, — самое распространенное имя на Земле. По-крайней мере, на большей его территории.

Сьерра хмыкнула.

— А что это значит? — спросила она.

— Нич… — я осекся, представляя шквал вопросов, которые могут посыпаться следом за моим неразумным ответом, — те звуки, которые сейчас издает котенок, когда ему что-то нравится, называются мурлыканьем. То есть, кличка «Мурзик» отражает те действия, которые производит котенок, когда ему что-то доставляет удовольствие.

Сьерра перевела взгляд на ничего не подозревающего котенка. Котенок мурлыкал и щурился.

— Вон то приятное тарахтение называется мурлыканьем, — произнесла она медленно, — понятно. Что ж, тогда Мурзик — вполне подходящая кличка. Раз уж вы настаиваете на том, что его надо как-то звать, то назову Мурзиком… странные вы создания, люди. Зачем вы даете имена всему, что видите?

— Ну, положим, не всему, — отважился возразить я.

— Да? — горячий взгляд устремился в мою сторону, — тогда почему вы называете цветы? Тюльпаны, розы, георгины, орхидеи — это же имена цветов!

— Это не совсем имена, — отважился возразить я.

— Или имена рек, озер, городов, улиц, в конце концов! Имена животным, имена автомобилям, имена новорожденным младенцам! Как можно давать имена новорожденным младенцам!

— А вы?..

— У нас все по-другому, — отрезала Сьерра, — и я вас не всегда понимаю. Сколько раз приезжаю погостить в вашу гостиницу, и каждый раз удивляюсь.

— Может, поэтому и приезжаете?

Сьерра пожала плечами, сказала:

— Может, и поэтому, — а затем продолжила, — знаете что, молодой человек, хватит стоять, как истукан. Поставьте… Мурзика на место и подумайте над тем, чем его кормить и как за ним ухаживать. А еще лучше сходите за блокнотом и ручкой и запишите для меня полную инструкцию, что требуется за уходом за домашним животным. Я понятно объяснила?

— Понятнее некуда. — Я поставил котенка обратно на коврик, и он тут же засеменил к ногам Сьерры.

Сьерра попятилась назад. Улыбнувшись, я пошел к двери.

— Сейчас принесу что-нибудь поесть, блокнот и ручку, — сказал я, не оборачиваясь, — а первая инструкция будет такова — убирать за ними лужицы лучше всего сразу, а то потом пахнуть будут.

Сказав это, я стремительно выскочил из номера и прикрыл за собой дверь. Напротив двери, чуть выше моей головы, висела дыра в Ничто. Весьма большая, надо сказать. В сумраке ночного коридора туман, клубившийся внутри дыры, казался совсем черным. Я подошел ближе и вгляделся в эту черноту. Мне показалось, что внутри проблескивают белые вспышки молний. Но они были слишком малы или далеки, чтобы различить их явно. А, может, действительно показалось… И в который раз меня начал мучить вопрос — а что там, за пределами дыры? Что скрывает черный живой туман? Если там Ничто, то как почувствовать, что ты в него попал? И возможно ли вообще что-нибудь почувствовать?..

Молнии действительно сверкали. Туман же оставался глухим и немым. А я, если не оторву взгляда от этой страшной черной дыры, могу провалиться в нее с головой и ногами. Это уж точно.

Мысли о вечном, конечно, хороши, но надо еще подумать и о том, где бы взять еды маленькому голодному котенку. Столовая наверняка закрыта. Бродить по номерам и просить у знакомых чего-нибудь пожевать — увольте, я до такого еще не опустился. А что есть у меня в номере? Положа руку на сердце, я не помнил, чтобы приносил что-то из еды.

Я побрел вдоль коридора, теребя подбородок в задумчивости. Вот она проблема — раздобыть еды ночью! Да не какой-нибудь, а молочка… свежего хлеба… Ге бы взять свежего хлеба, интересно… наколдовать что ли?..

Не дойдя даже до лестницы, я вдруг замер, как вкопанный.

Наколдовать — не наколдовать, но есть же дежурка с ее чудесным аппаратом!!!

И есть Сьерра, которая поручила мне раздобыть еду!

О, как же иногда бывает чудесен мир!

Вприпрыжку я помчался по лестнице на первый этаж, перед дежуркой остановился, отдышался и зашел без стука.

Ночная смена протекала заметно менее оживленней, чем дневная. Молодой человек с длинными черными волосами, спадающими на глаза, спал, сидя на диване, закинув ноги на табурет. За столом сидел знакомый по вечеринке Вадик. Перед ним стояло зеркальце, в руках Вадик держал расческу с мелкими зубьями и старательнейшим образом расчесывал свои пышные усы. Из-за дежурной стойки выглянула еще одна знакомая по той же вечеринке — Жанна. Та, которая выписывает в гостинице пропуска. В руке Жанны уютно себя чувствовала пилочка для ногтей.