Замок Воинственный

Нет, он не готов снова пройти через это, и собственный замысел с бутылочкой поразил его глупостью и неосмотрительностью. Может, как-нибудь потом. На настоящий момент максимум, на что у него хватит смелости, — это на прогулку.

Он спускался по лестничному пролету между вторым и третьим этажами, когда она появилась на площадке. Он чуть было не столкнулся с ней — с женщиной, которую он повстречал прошлым вечером.

Сначала она на мгновение оцепенела, затем выдавила из себя уже знакомую ему улыбку:

— Здравствуйте, гражданин!

— Привет, — ответил он. Затем выпалил: — Я собираюсь прогуляться. Не хотите со мной?

Улыбка исчезла, и она уставилась на него в упор.

Он стоял под ее оценивающим, измеряющим взглядом. Казалось, она взвешивает риск, пытается оценить, проверка это или ловушка. Может ли она ему доверять? Осмелится ли?

Все это читалось у нее в глазах, и он был рад, когда это прочел. Это было первое человеческое проявление, сознательное волеизъявление, показавшееся из-за фасада безликой механической покорности.

— Да, — наконец проговорила она.

Они вместе вышли из корпуса.

Ночь была прохладна, а город тих. Слишком тих. Затемнение еще не наступило, но на суровых фасадах небоскребов темнело больше окон, чем горело. Ветерок с реки доносил сладковатый запах. Транспорта на бульваре не было. Людей — тоже. Слишком поздно.

— Когда он исчез? — спросила она после того, как они молча прошагали приличный отрезок пути.

— Кто исчез?

— Внутренний Голос.

— Он не исчезал.

Она остановилась и поглядела на него:

— Вы просто этого еще не осознали. Он исчез.

Он пожал плечами:

— Я еще не пытался сделать ничего антисоциального.

— А что вы сейчас делаете?

— Я не знал, что вечерние прогулки запрещены.

— Они не запрещены. Нет необходимости их запрещать. Никто не делает того, что выбивается из распорядка дня. Слишком рискованно. Вы этого не знали?

— Нет, — ответил он. — Я здесь новичок.

— Изгой?

— Да. Если это значит «иностранец».

— Изгой — значит человек без Внутреннего Голоса. Внутренний Голос еще не во всем мире есть.

Интересно, как там обстоят дела во внешнем мире и какую часть планеты подчинил себе Внутренний Голос. Экран не передавал никаких новостей. Ничего кроме бесконечной пропаганды по поводу производственных достижений и перевыполнения норм.

— А вам известно что-нибудь об Изгоях? — спросил он.

— Ничего, — ответила она. — К нам достоверные новости уже давно не поступают.

— К кому это — «к нам»?

Она вновь двинулась с места.

— К людям, потерявшим Внутренний Голос.

— Значит, не все находятся под контролем?

— Нет, не все. — Она хмуро взглянула на него исподлобья. — Но можно считать, что все. Нас так немного. Вот вы, например. Хотя до сих пор об этом не знали.

— Откуда вам известно, что в вас нет Внутреннего Голоса?

— Потому что я могу делать, что пожелаю. Например, гулять по вечерам, брать добавку еды, не смотреть на экран, если не хочу. Я теперь почти уже и не смотрю.

— Ничего удивительного. Чудовищная дрянь.

Она улыбнулась:

— Вот видите? Если б вы его не потеряли, вы бы не могли так сказать.

Он покачал головой:

— Желал бы я, чтобы вы оказались правы. Но они меня только позавчера накачали этой гадостью. Разве такое могло произойти не столько быстро?

— Никто не знает. Большинство неприспособленцев теряет Внутренний Голос ближе к двадцати годам. Тогда же это и со мной произошло. Сейчас мне двадцать шесть. И меня до сих пор не поймали.

— А есть опасность, что вас могут обнаружить?

— Да, конечно. Такая опасность всегда существует. Но к ней привыкаешь. Дело в том, что даже когда Внутренний Голос молчит, с привычками не так-то легко расстаться. Я никогда не совершала по-настоящему антисоциальных поступков. Так, по мелочам.

Они завернули за угол и побрели по направлению к реке.

Он спросил:

— Почему Внутренний Голос не всегда срабатывает?

— Этого тоже никто не знает. Мы думаем, что с ним, как с инфекцией, справляются защитные системы организма. Может, у неприспособленцев защитные системы работают лучше, чем у большинства людей.

— Ну, это, наверно, как некоторые люди самопроизвольно излечиваются от рака?

— Да, возможно.

Они дошли до небольшого парка на берегу реки и присели на скамейку. На воде волнистыми дорожками отражались огни с другого берега. На реке не видно было ни лодок, ни барж. В другом мире здесь находился промышленный город, а в этом — его место занимал унылый административный центр.

— В хорошую погоду я часто прихожу сюда по вечерам, — сказала она. — Мне нравится наблюдать за течением реки. Она откуда-то берет исток и куда-то уходит, далеко отсюда. Мне нравится думать, как я сяду в лодочку и спущусь по воде, вниз по течению. Из лодки я не выйду. Буду ловить рыбу, загорать и весь день бездельничать.

— Чем вы занимаетесь?

— Сижу и с утра до вечера стучу по клавиатуре. Ввожу данные, затем прошу компьютер их обработать, а он выдает мне в ответ всякую информацию.

— Да, веселенькая жизнь. Скажите-ка мне вот что. Сколько еще здесь неприспособленцев?

— Я знакома с двумя, но их больше. И не спрашивайте меня об их прозвищах и омникодах, потому что я вам еще не достаточно доверяю. Может, вы — Внутренний Голос.

— Вы хотите сказать, что я могу оказаться полицейским агентом?

— Полиции нет. Но я слышала, будто людей арестовывает Комитет Постоянной Борьбы.

— Армия?

— Да. Они иногда используют агентов, чтобы заманить людей в ловушку. Так, по крайней мере, говорят. Может, и врут. Трудно сказать. Никогда не знаешь, где правда, а где вранье.

— Позвольте спросить вас о самом жизненно важном и основополагающем. Кто стоит во главе правительства? Кто всем этим кошмаром заправляет?

— Я не знаю. Мы уже давно пытаемся это выяснить. Все, что нам известно, это то, что существует Внутренний Голос.

— Но кто-то же этот Внутренний Голос изобрел. Кто-то пользуется им, чтобы управлять людьми. Кто же?

Она пожала плечами.

— Как давно правит Внутренний Голос? — не унимался он.

— Это тоже никому не известно. Долгие годы.