Программист для преисподней

Я усадил своих испуганных друзей в кресла и прочитал нотацию о том, что жить надо на Земле, а не прятаться у каких-то чертей. Я подробно объяснил каждому, что и как он должен будет сделать по возвращении на Землю, и как ему жить дальше. Пообещал, зная, что это в моих силах, решить все их проблемы, чтобы потом они могли спокойно жить нормальной земной жизнью, и не мечтали убежать от нее на рога к очередному черту.

Во сне у меня все получилось очень просто. Я увидел Марину счастливой матерью двух замечательных ребятишек-близнецов, мальчика и девочки. Оба были очень похожи на Женьку. Как я понял, что они похожи именно на него, хотя никогда Женьку не видел, не знаю; во сне все было просто и понятно. Сергея я увидел в семье, с женой и пацаном, потом в гостях у Арика, как положено, со всей компанией, потом (было видно, что прошло много лет) – солидным мужчиной, ставящим автограф на книге, протянутой ему читателем на какой-то представительной конференции.

«Да, – сказал я себе, – во сне это конечно просто». А вот как все осуществить на самом деле, я пока не знал. Но ощущение того, что ребят надо выручать, переполняло меня. «Это не дело, – сказал я себе. – Со мной все понятно, я, похоже, пришелся здесь ко двору. Я еще не разобрался окончательно со своим новообретенным могуществом, но и то, что я уже могу, помогло мне устроиться здесь с максимально возможным комфортом». О дальнейшей своей судьбе я пока не задумывался, это можно отложить. Пока мне здесь совсем неплохо, некоторое время спокойно поживу, а дальше будет видно. В любом случае, за себя постоять я в состоянии.

А вот Сергей беспокоил меня все больше. Возможно, первое время ему было здесь хорошо. Он поддерживал себя мыслью о том, что избавил своих друзей от страшной беды. Тем более что он искренне считал виновником самого себя. Это было довольно странно. В своей книге, даже с той минимальной информацией, которой Сергей располагал, он добрался до глубокого понимания истинных причин той войны, и всех ее последствий. А вот в личных делах, он по-прежнему не мог подняться выше самого примитивного уровня восприятия – мы нарушили закон, и нас за это арестуют. Хотя это всегда так. Одно дело – рассуждать о политике в глобальном масштабе, и совсем другое – когда результаты этой самой политики непосредственно ударяют по тебе самому и близким тебе людям. В такой ситуации ломались и более сильные личности.

Марина тоже, скажем прямо, оказалась в трудном положении, как ей кажется – просто безвыходном. Но она внутренне понимает, что выход есть, и впоследствии вернется к своей прошлой жизни. Возможно, она справится с этим самостоятельно, возможно ей понадобится моя помощь. Пока же ей нужно время, чтобы разобраться в новой ситуации, и просто собраться с мыслями.

Так что первый на очереди Сергей. Я представил его сидящим за столом перед полной банкой окурков и с чайником горького чая. Он пересматривает какие-то бумаги, что-то записывает в своей заветной тетрадке. Эта тетрадка давно уже перестала выполнять ту функцию, ради которой ее завели. Теперь она была единственным, что еще связывало Сергея с той жизнью и всем, что у него осталось в этой жизни. Черти выполнили свое обещание и защитили его друзей. Но самого Сергея они уже не выпустят. Даже за ту неделю, что мы с ним знакомы, я заметил, как он снова погружается в депрессию. Сейчас она была особенно опасна, поскольку он только недавно почти избавился от нее, и теперь именно осознание неизбежности убивало его. Я догадывался, что скоро из штатных работников, Сергея переведут в статус заключенного. Черти ничего не делают просто так. А уж за добрые поступки они заставят заплатить по полному счету.

Я потушил сигарету и резко поднялся из-за стола. Каникулы кончились. Пора заняться делом.

– Чип и Дэйл спешат на помощь! Спасатели, вперед! – гаденько пискнуло что-то внутри меня.

Это подала голос моя вторая натура. Не могу сказать, что во мне всегда сидел отчаянный трус. Нет, в обычной жизни я трусил, пожалуй, не больше всех остальных. Но эта вечная неуверенность в собственных силах плюс заниженная самооценка мне здорово мешали всю жизнь. Вот и теперь, когда я вплотную собрался решать судьбу Сергея, все мои сомнения выбрались наружу.

– Кто ты такой, – зашептал мне внутренний голос, – чтобы вмешиваться в жизнь человека, которого знаешь всего неделю? Почему ты решил, что у тебя есть право на это? Ты здесь совсем не при чем, это вовсе не твое дело.

Мне это очень не понравилось.

– Совести у тебя нет, вот что. Парень погибает, а помочь ему могу только я. Причем тут права? Тут остались одни обязанности. К тому же, если я откажусь, то ты потом будешь меня пилить за то, что я не помог вовремя. Отвали, надоел! – ответил я.

Моя вторая половина тут же сменила тактику:

– Ну, хорошо, ты действительно должен ему помочь. А вдруг у тебя не получится? Ты же только все испортишь. Зачем ты берешься за дело, в котором ни черта не смыслишь? Как ты себе представляешь всю эту возню? Просто махнешь рукой и скажешь «пусть у Сергея все будет хорошо»? А потом еще и выматеришься для убедительности?

– Заткнись! – заорал я вслух. – Заткнись и исчезни навсегда! Не хочу тебя больше слышать. И почему всякий раз, когда я принимаю серьезное решение, ты тут же начинаешь мне мешать? Никогда не поддержишь, а только выискиваешь идиотские аргументы против?! Все, я больше никогда не хочу тебя слышать!!!

Я взял себя в руки и постарался успокоиться. Устроил ни с того ни с сего истерику… Видно, действительно, во мне происходили серьезные изменения. Какие именно – я не мог сформулировать точно, но очередной этап моего перерождения состоялся. Противный голосок внутри меня замолчал, и я знал, что замолчал он навсегда. Больше я никогда не услышу свою пакостную половину. Может быть, я что-то потерял от этого? Перестал быть целостной личностью? Да бог с ним, пусть даже и так. Зато теперь я смогу спокойно жить, не терзаясь сомнениями по каждому ничтожному поводу. Пожалуй, я все же не потерял, а наоборот, только теперь и обрел эту самую целостность.

«Вот и все, – сказал я себе. – Начинаем кампанию по возвращению Сергея домой». Я поднялся из-за стола и прошел по столовой. Хорошо все-таки у меня, удобно, уютно. Я подошел к лестнице, поднялся на второй этаж, прошел по коридору мимо спальных комнат, и по винтовой лестнице поднялся в мансарду. Здесь, как и предполагалось, меня ожидал мой кабинет.

Я открыл дверь и оказался в большой светлой комнате. В воздухе неуловимо пахло пылью от старинных толстых фолиантов, разложенных на рабочем столе. Рядом с книгами были разбросаны рулоны с чертежами диковинных механизмов. Отдельно, в другом конце стола, выстроились ряды с причудливо изогнутыми колбами. Там же лежали коробочки и банки с химическими реактивами. На горелке стояла небольшая реторта. Внутри нее бурлила и кипела темно-малиновая жидкость. Пар от жидкости проходил, остывая, через перегонную спираль и, снова превратившись в жидкость, понемногу капал в пробирку, закрепленную на штативе. Химический опыт близился к завершению, и предполагалось, что я немедленно возьму пробирку с полученным реактивом и продолжу его. Описание опыта лежало на столе и ждало меня. У стола стояло старинное кресло, приглашая сесть и развернуть книги. Эта средневековая мастерская в стиле Леонардо да Винчи была чудо как привлекательна. Хотелось немедленно усесться в огромное нелепое кресло, листать старинные книги, рассматривать глобус и чертежи, довести до конца начатую химическую реакцию.

Я поблагодарил свое подсознание за чудесную мастерскую. Однако сегодня мне нужен был совершенно другой кабинет. Возможно, стоило просто спуститься вниз по лестнице, и внизу я бы обнаружил помещение более подходящее для моих целей. Но мне нравилась именно эта, залитая солнечным светом комната. Из окна открывался чудесный вид, солнечные зайчики играли под высоким скошенным потолком. Заснеженные ветки ели почти касались оконного стекла. Я решил, что останусь здесь, только переоборудую ее по-новому.