...И паровоз навстречу!

воем месте резко залегло, знаешь ли, – быстро проговорило Знамя, и в уши солдата ворвался зубодробительный звук взрыва.

Коля распахнул глаза. С сумеречного неба вереницей падали огненные шары. Вокруг стояли дома – процессия находилась в каком-то городе. Конвойные сжимали с руках бесполезные луки. От первого взрыва очнулся даже Палваныч. Все это Лавочкин увидел мгновенно, а в следующую секунду он истошно заорал:

– Ложи-и-ись!

И, крича, прыгнул в придорожную канаву, заваленную снегом. Все последовали совету рядового.

Протяжное «и-и-и!» Лавочкина слилось с таким же звуком, испускаемым падающим шаром, потом огненный снаряд врезался в один из ближайших домов. Земля сотряслась от мощнейшего взрыва.

Посыпались обломки камня, тающий на лету снег и мелкое крошево.

Рядовой закрыл голову руками. В них забарабанило, затем все кончилось. В ушах звенело, тупо болела левая нога – на нее со всего размаху приземлился командир труппенплацского отряда. Коля осмотрелся. Прямо перед его лицом валялась чайная ложечка. Чуть дальше ворочался Палваныч, умудрившийся прикрыть своим телом Хельгу.

Теперь землю трясло непрерывно – бомбежка выдалась неслабая. Лавочкин глянул в темное небо. Между облаками стремительно пронесся мутный крестообразный силуэт. «Самолет?! – подумал парень. – Да, нет же, откуда он здесь! Это наверняка парящая птица. А на ней сидит паразит, сбрасывающий снаряды. До чего дошел прогресс, елки-ковырялки…»

Спустя пару минут обстрел прекратился. Выбравшись из укрытия, люди поразились масштабам разрушений, которым подвергся город. Из растерянных фраз конвоиров пленные поняли, что находятся в столице Труппенплаца – славном Трахтенбурге {[6]} .

– Ну, Хейердал вас забодай, тут и воюют, – прохрипел прапорщик Дубовых командиру.

– Молчать, – отрезал тот.

Внешне он совершенно не изменился: лицо было по-прежнему сурово, лишь посерело.

– Бросьте, Эрих… – Лавочкин воспользовался новым даром, и командир вздрогнул. – Да, я знаю ваше имя. Мы многое умеем. И то, что мы пошли с вами, – проявление доброй воли.

Эрих заколебался. А Тилль Всезнайгель понимающе подмигнул.

– Именно так, уважаемый, – вступил он в разговор. – Мы – делегаты Вальденрайха и просто обязаны предстать перед вашим королем.

Пятидесятилетний король Альбрехт, сухопарый невысокий мужчина, расхаживал по темным руинам. В великолепном зеленом мундире он выглядел здесь неуместно. Но, как водится, в бункерах во время бомбежки и безопаснее, и чище.

Свита стояла поодаль. Люди роптали и нерешительно топтались. Алые огни факелов тревожно метались, фигуры отбрасывали длинные тени.

Монарх отчаянно бранился, помогая себе жестами.

– Проклятые клоуны, гадкие черные престидижитаторы! – гремел голос Альбрехта. – Кто так трусливо воюет?! С неба, под вечерним покровом, магическими шарами… Трижды падшие акробатишки! Дрессировщики голубей! О Дункельонкель, ты еще поплатишься за это представление…

Таким и застали короля Альбрехта Лавочкин, Палваныч, Всезнайгель