Русалки-оборотни

— Уж я-то знаю, — сетовал староста. — Зряшное утомление глаз и трата времени. Я, когда книжки с ярмарки-то привожу, наперед лично обстоятельно всё пролистаю.

— Ничему хорошему эти иностранцы нашу молодежь не научат! — подытожил господин Антипов. И для пущего доказательства поведал еще о нескольких эпизодах из жизни хозяйского семейства — за неимением собственного.

Глава 2

Ой, пойду я во лесок,

Нарублю осинок.

Ой, достали упыри!

Будет поединок.

Господин Антипов был неточен, сказав, что молодой фон Бреннхольц с приятелем утихомирились за полночь. На самом деле случилось это уже под утро, когда заря нежной акварелью расцветила горизонт…

Правда, прежде баронет (так его называли домашние на светский манер) тайком наведался на кухню, где из буфета похитил початую бутылку вишневой наливки и половину жареного цыпленка.

А вот друг его, синьор Винченце, похоже, вовсе не собирался ложиться спать. Вместо этого он решил совершить прогулку, подышать свежим воздухом. Ну или сделал вид, что гуляет…

Он усмехнулся, но оглядываться не стал. Пристальный взгляд на себе он ощутил, едва покинув дом. Потому планы пришлось сразу изменить — раскрывать истинные цели своей «прогулки» он не собирался никому. Тем более внезапно отросшему «хвосту».

И с чего бы это вдруг им заинтересовались местные стражники? Кажется, ничего особенного он себе не позволял. Так, просто погостить приехал, приникнуть к благодатному лону матери-природы, набраться свежих сил…

Стражник неотступно следовал за ним через все поместье: покрутился, будто привязанный, по саду, вокруг пруда, где плещутся отличные окуньки — не забыть бы, кстати, завтра пригласить барона на рыбалку… Не отстал и на окраине села. А в перелеске возле озера так вообще чуть в затылок не дышал — боялся упустить, видно.

Ох, не любит он это делать, неохота. Больно заря красивая по небу разлилась, жалко настроение себе с утра портить… Да видно, придется.

У берега, покачиваясь на воде, были привязаны к колышку две рыбацкие лодки. Весла нашлись тут же, лежали сложенные на днищах. Винченце не хотелось еще и сапоги промочить, потому он подтащил поближе к сухой песчаной бровке ту, в которую за ночь натекло меньше сырости. Притворившись, будто собирается отвязать веревку, наклонился, вынул крепкое весло из-под лавки и, резко развернувшись, с размаху огрел не в меру любопытного стражника. Неожиданно, однако не слишком сильно, дабы оглушить, но не прикончить ненароком на месте.

Стражник, как и следовало ожидать, упал на влажную от росы траву, успев лишь удивленно охнуть. Проявившись, он оказался коренастым, широкоплечим мужиком. Пожалуй, в честном бою Винченце с таким бы не справился. Хотя, чего уж тут скромничать, встречались противники помощней— и ничего, жив пока. В отличие от них.

Оттащив бессознательного стражника в ближайшие кусты, Винченце тщательно обследовал его карманы, пояс и за пазухой. В карманах нашелся лишь полупустой кисет с махоркой — брезгливо сморщив нос, выкинул эту вонючую гадость подальше в колючки. За пазухой ничего не обнаружилось, кроме выжженного на волосатой груди клейма, удостоверяющего личность дозорного стража Северо-Восточного округа.

— Che bellezza!

— мурлыкнул он довольно. — Какой же я у себя умный…

От пояса отстегнул симпатичный ухватистый топорик. И приличный охотничий нож с широким лезвием, в плетеных кожаных ножнах.

От обыскивания в области живота-поясницы задержанный страж очнулся:

— Не трожь, Маруська… — простонал он, вернее, прогудел сиплым басом. Но, открыв глаза, вскинулся, будто ужаленный, рванулся назад, врезавшись спиной в ствол березы: — Ты кто?! Ты чего это меня?..

Тот усмехнулся, беспечно играя с ножом — вертел его, надев петлю ножен на палец, со свистом описывая круги.

— Спросить тебя хотел, amicone

. Зачем ты следить за мной вздумал, а? Чем тебе моя персона не приглянулась? Вроде и фигурой, и физиономией вышел вполне себе ничего, ни одна ваша столичная княжна не в претензии. Cosa vuoi?

Страж с великим трудом пытался осмыслить сложившееся положение. И было видно, сколь тяжко дается ему мыслительная деятельность. Чтоб подстегнуть процесс, итальянец перестал ласково улыбаться. Подавшись вперед, молниеносным движением обнажив клинок, приставил добросовестно отточенное лезвие к горлу собеседника. А для пущей убедительности слегка наступил носком сапога сидящему на шов между штанинами.

— Говори! — приказал он свистящим шепотом. — Один за мной следил?

Тот закивал — мелко тряся головой, опасливо косясь то на нож, то на сапог.

— Не врешь?!

— Вот те крест, барин! — запаниковал стражник и вскинул было руку, да вовремя опомнившись, плюнул.

— Кто еще знает? — продолжал наседать. — Кому обо мне говорил? Начальнику своему? Жене?

— Никому, холостой я… — прохрипел тот в ответ.

— Ладно, — смилостивился наконец итальянец. — Отпущу. Только дай слово, что оставишь меня в покое и впредь досаждать, ходить по пятам не станешь. И никому про меня не скажешь. Ну поклянись! Могилой матери.

— Клянусь! — охотно закивал стражник.

Он его отпустил. Отступил на шаг. Засовывая клинок в непривычный чехол, вдруг пошатнулся, будто оступившись — но не упал, а вскинув руку, бросил нож назад через плечо. Прокрутившись дважды в воздухе, клинок вонзился в горло выпучившему глаза стражу. Только после того, как стражник вновь упал наземь — трава под ним покрылась алой росой, — только сейчас оглянулся назад, на ствол сосны за спиной. В красноватой коре, на уровне глаз торчал воткнутый на пол-лезвия другой нож. На клинке повис, зацепившись за гарду, золотистый, срезанный в полете волос.

— М-да, что-то я расслабился в последнее время, — сдунув волосок, с сожалением констатировал он. — Так и без головы остаться недолго… — А повернувшись к телу, спросил — опять-таки самого себя: — Подкидыш, что ли, сирота оказался?.. Эх, guarda caso

, что с людьми делается — и на слово чести нынче положиться невозможно…

Вздохнув, он принялся за дело. На всякий случай искромсал вкривь и вкось клеймо стража и прицепил обратно оружие. Только трофей — нож, срезавший с макушки волос, — оставил себе. На память. И скатил тело, точно бревно, с берега в воду. С трудом, надо признать, и сожалением — не хотелось портить хрустальную чистоту озера. Но от местных аборигенов он слышал, что как раз в этом месте большая глубина и здесь никто не купается, боясь угодить в ледяные струи омута…

Закончив, отошел подальше, вымыл руки, зачерпнув горсть ускользающей сквозь пальцы прохладной синевы неба… Эх, такой день испорчен с самого начала! Досадно. Но ведь не он же искал неприятностей. Надо поскорей выбросить случившееся из головы…

Итальянец, поглядывая на стремительно светлеющий небосвод, быстрым шагом направился прочь.

Умудренному жизненным опытом Игорю Сидоровичу не составило большого труда в короткое время объехать лавки и закупить все необходимое согласно списку и даже сверх того. Приказчики с первого взгляда распознавали в нем серьезного человека, торговаться с которым себе дороже, и не теряли зря сил. Так что в условленное место Иван Петрович поспел даже раньше оговоренного срока.

Встреча была назначена в трактире на окраине городка — местность малознакомая и для Ивана Петровича, и для Игоря Сидоровича. Первый по кабакам в принципе не имел привычки гулять. Второй же при случае предпочитал посещать заведения пробой повыше, располагавшиеся ближе к центру.

Найти нужный дом в лабиринте незнакомых узких улочек оказалось не так уж просто. И дорогу спросить было не у кого — будний день и полуденный зной не располагали к прогулкам. Лишь единожды им встретился прохожий, в буквальном смысле праздно шатающийся. На вопрос о трактире горожанин в разодранной на вороте рубахе что-то невнятно, но громко промычал и помахал рукой в сторону. В результате чего потерял равновесие, оступился, едва не упав, развернулся вокруг себя и отправился на заплетающихся ногах дальше — хоть и в направлении, обратном прежнему.