Чужое небо Энферна

Тотчас О'Хара и сержант Лар одновременно выстрелили в энфернца из своих бластеров.

Еще один протуберанец, став автономным, метнулся в ту сторону, где стоял Юл Элбрайн, но кольцо вобрало огонь в себя, став еще ярче и холодней.

А невредимый энфернец залился истерическим смехом. С его кокона один за одним беспорядочно стали срываться протуберанцы, сея вокруг разрушение и смерть…

Материализованное видение попыталось укрыть всех своим коконом, почти таким же как у бесновавшегося Ор-Кар-Рау…

Но слишком велика была площадь и количество действующих лиц…

Защитный кокон истончился и был не в состоянии удерживать атакующие его протуберанцы.

Вот уже сержант Лар заметался, силясь сбить пламя, охватившее его массивную фигуру…

А О'Хара все стрелял из бесполезного бластера…

И в этот момент Юл Элбрайн поднял с пола пещеры обыкновенный камень и швырнул его в энфернца.

Энфернец истошно завизжал, его смертоносный кокон сжался, раздался хлопок… и Ор-Кар-Рау пропал, вместе с коконом, протуберанцами и камнем, столь внезапно обрушившимся на его драгоценный организм.

Зато воздух в пещере как-то по особенному сгустился и стал слабо флюоресцировать. Угасли все языки пламени, зажженные лютовавшим энфернцем, но почему-то стал работать фонарь О'Хары. Частично регенерировала даже кожа на опаленной спине сержанта Лара, и восстановился первоначальный цвет волос Боа Этуаля.

В напряженно повисшей тишине неожиданно резко прозвучал хриплый голос Боа:

— По-моему, это темпоральный коллапс.

И лишь Шил Шайен остался лежать. И сквозь зиявшую на его груди рану, странно бескровную, как в плохом учебном фильме по медицине, было хорошо видно небольшое отчаянно и неравномерно пульсирующее сердце.

— Сделай же что-нибудь, ты ведь можешь, — выдавил Юл Элбрайн, стараясь не смотреть на пульсирующий комок.

— Слишком поздно, — эхом откликнулось видение. — Я могу только убрать боль.

— Не надо, — криво улыбнулся Шайен пересохшими растрескавшимися губами.

— Не понимаю… — растерянно прошептало видение.

— Вот и мой папа всегда говорил: с тобой, Шил, невозможно вести интеллектуальные беседы — все время возникает такое ощущение, будто пытаешься усидеть на двух разругавшихся напрочь кентаврах…

— Трепло, — мягко шепнул Элбрайн, опускаясь подле Шила на колени.

— И еще какое! — слабо откликнулся Шайен, мучительно пытаясь улыбнуться, но в это время, хорошо видимый через дыру в груди, жалкий комок дернулся последний раз и затих.

Боа судорожно всхлипнул и отвернулся, а О'Хара с тоской подумал, что и у него уже не так много осталось впереди: прав, наверное, проклятый энфернец — слишком неумело подчас мы обращаемся с тем нелепо коротеньким промежутком времени, именуемым, очевидно по недоразумению, жизнью. Но понимать это начинаешь-таки, отмахав большую и, похоже, лучшую половину, по дороге с удручающе одностороннем движением…

А жаль!

— Ну что же, — безжизненно сказал Юл Элбрайн, — теперь меня здесь уже точно ничего не держит.

— Тогда прощайся, — печально кивнуло видение, — а там… видно будет.

— Прощайте.

— Нет, погодите! — противным голосом сказал О'Хара и воинственно набычился.

— Ах, оставьте, инспектор! — отозвался новый голос.

— А ты кто такой? — рявкнул О'Хара, стремительно обернувшись.

— Я — Скримл. — Маленький венерианин с независимым видом прошлепал мимо опешившего О'Хары и, встав рядом с Элбрайном, мрачно буркнул:

— Я с вами.

— Элбрайн, вернитесь! Одумайтесь!!! — взревел О'Хара. — Пока не поздно!!! Ведь…

Но Юл Элбрайн, взяв за руку Скримла, спокойно шагнул следом за удивительным созданьем, одновременно в глубине души все-таки с ужасом понимая, что это только мираж, только образ, внушенный то ли магическим многогранным кольцом, то ли вообще выдуманный от начала до конца… самим собой.

Юл Элбрайн старательно гнал это понимание, но из глубин подсознания оно вновь и вновь прорастало ядовитым цветком сомнения.

И это было самое страшное.

Но была и призрачная надежда, которая под влиянием веры, обещала перерасти в… А может…

Кирпичная стена, перегораживающая пещеру, податливо расступилась и необыкновенная троица исчезла в ее бездонных ненасытных недрах. Еще мгновение сквозь кирпичную кладку каким-то неведомым способом пробивался свет двух колец, но постепенно и он сошел на нет.