Котт в сапогах. Поспорить с судьбой

Впрочем, побыть в одиночестве мне не удалось: следом за мной в «воронье гнездо» приковылял Транквилл. Пока петух ругался и отогревал обмороженные лапы, каким-то образом засунув их под крылья, объявился и Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес. Надо заметить — призрак единственный из команды пребывал в приподнятом настроении.

— О, милые друзья! Ликуйте — вот и я!

— Ликуем…

— Но в тоне слов твоих не слышу ликованья, — прозорливо заметил Хосе Альфонсо. — Забот тяжелый груз мрачит твое чело.

— Иезус Мария! — возмущенно прошипел я. — Конечно, мрачит! Если ты не заметил, то у нас очень серьезная проблема. Мог бы подсказать — надо ли нам куда-то двигаться или лучше сидеть на месте, ожидая помощи? И когда ее ожидать? Или куда двигаться?

— Доверчив слишком ты, мой друг! Не зная истинных моих намерений, совета просишь ты в таком вопросе! А если цель моя — увидеть вашу гибель?

— Да на кой ляд тебе наша гибель? — отмахнулся я. Внимание мое привлекло какое-то подозрительное движение у самого горизонта. Точнее, намек на движение. В этой снежной пустыне, покрытой белесыми облаками, горизонт на самом деле растворялся, и определить его местоположение можно было только условно. Вот в этой условной точке и происходило нечто, пока едва видимое даже с моим кошачьим зрением.

— Хотя бы для того, — между тем отвечал призрак, — чтоб стали призраками вы и в вечности, веселою толпой, со мною путешествовали купно… Но — чу! Я слышу скрип полозьев по снегу! Неужто…

— Иезус Мария! — Я чуть не вывалился из нашего убежища. — Хосе! Лети к Николасу и сообщи — в нашу сторону едет несколько упряжек! Мы спасены! Я же говорил! Я верил!

Оскальзываясь на каждом шагу и рискуя свернуть шею, я бросился вниз по мачте. Ну вот! Как я мог сомневаться? Если задуматься — трюк с быстрой смертью от холода был бы слишком пошлым для Провидения. Ну как если бы опытный карточный шулер воспользовался крапленой колодой, чтобы обыграть какого-нибудь деревенщину. Можно, конечно, но престиж не позволяет! Нет уж, меня постараются обыграть более тонко!

Как вскоре выяснилось, я переоценил чувство юмора Провидения.

— Дьявол! — Моя шерсть встала дыбом. Сгрудившиеся у борта люди еще не могли разглядеть то, что мне уже сообщил нос. В трюме всполошно заржала Иголка — ее обоняние сообщило ей то же самое. — А вот это уже явный перебор…

— Ты о чем? — Николас вытащил из-за пазухи подзорную трубу, навел ее на приближающийся караван… — Твою мать! Это же…

— Да. Это медведи… кхе… белые… кхе…

Архимед, тоже вооружившийся подзорной трубой, нервно закашлялся.

Было с чего! Я уже без всякой оптики видел, что к кораблю приближается несколько упряжек, влекомых вместо лошадей или ожидаемых в столь диких местах оленей самыми настоящими белыми медведями! Зрелище нереальное и пугающее!

Милые дамы и великодушные господа! Если ваше знакомство с представителями этого вида зверей сводится к облезлым блохастым «медведикам», коих предприимчивые цыгане спаивают сивухой и заставляют плясать на потеху публике, не торопитесь судить наш испуг. Настоящий медведь совсем не похож на этих выродков животного мира, а белый медведь — это самое страшное орудие убийства, созданное природой. Огромные мощные тела, способные бежать быстрее лошади, когтистые лапы, что одним ударом могут превратить человека в кровавые ошметки, челюсти, коим позавидуют и акулы, — вот каковы эти цари Арктики. Этих смертельно опасных тварей приближалось к «Грозному пингвину» не менее двух дюжин. И то, что они покорно влекли за собою сани, пугало вдвойне!

— Ч-ч-ччто б-будем делать?

— Ггг-глупый вопрос, — ответил я Архимеду. — М-ммолитвы какие-то знаешь?

— 3-з-знаю, — ответил изобретатель и тут же честно признался: — Но сейчас ни одной не вспомню!

— А я даже не знаю! — повинился я. Это печальная истина. Увы, в детстве я с крайним небрежением относился к тому, что пытался вдолбить в мою голову наш падре. А позже, подавшись в ландскнехты, смирился с мыслью, что душа моя так или иначе обречена. Как и большинство честных наемников, проповеди капелланов воспринимал я исключительно как развлечение. В результате сего безобразия ныне, когда обстоятельства складывались столь трагично, я не находил в себе достаточно благочестия, чтобы выговорить хоть что-то более-менее пристойное.

Между тем отряд белых медведей окружил корабль. На штурм они не шли, и вообще во всем поведении чудищ прослеживалась некая организованность и продуманность. Не говоря уж о санях. Естественно, напрашивался вопрос: кто руководит этим отрядом? Однако ни в одной из пяти упряжек не было видно кучера и вообще седоков. Да и трудно было представить существо, которому стали бы подчиняться столь свирепые и могучие хищники.

Тут я сообразил, что остался сидеть на фальшборте в полном одиночестве. Все остальные члены команды сделали этакий ненавязчивый шаг назад. Даже Транквилл сообразил спрятаться в бухте каната. Похоже, все полагались исключительно на мои дипломатические способности.

Друзья называется! Но делать-то нечего. Некоторый оптимизм внушала только мысль, что вряд ли такую «делегацию» прислали просто убить нас — для этого за глаза хватило бы и одного белого медведя. Значит, неизвестному и явно могущественному… гм… существу нужно было всего лишь напугать нас… И, клянусь всеми святыми, ему это удалось! Я спрыгнул на лед и шагнул к первой упряжке. Притворяться имело бы смысл с людьми, но не со зверями — медведи прекрасно чуяли запах моего ужаса, и их, похоже, это забавляло.

— Да не трясись ты так, песец, — довольно добродушно проворчал вожак головной упряжки. — Не съедим. Семья сыта, да и приказа вас убить не было.

— Какой еще песец?

— Ну… ты же песец?

— Я чел… э-э-э… вообще-то я кот…

— Что такое «кот»? — Медведь совершенно по-человечески сел и задумчиво почесал в затылке. Это выглядело бы забавно, кабы не трехдюймовые когти, которыми зверь без всякого вреда для себя скреб шкуру. — По мне, так ты, в натуре, песец. Только какой-то нелепый. Нелепый песец! А? Каково? Нелепый! Песец!

Ближайшие медведи, прислушивавшиеся к нашему разговору, охотно засмеялись. Я подобострастно похихикал, хотя и не понял, в чем соль шутки. Но, право слово, нависающая над тобою гора мышц, когтей и клыков очень способствует обострению чувству юмора!

Отсмеявшись, медведь указал лапой на сани:

— Скажи двуногим, пусть грузят в сани все, что хотят взять с собой. И сами пусть забираются. И пусть поспешат — королева ждать не любит.

— Королева?

— Ну да. Вы же в Ледяном королевстве, а какое королевство без королевы? Ну да хватит болтать, грузитесь побыстрее!

— Эй, вылезайте, нас обещали не есть, — ободрил я своих спутников, вернувшись на корабль. — По крайней мере, пока не представят местной королеве. Собираемся и едем.

— Ты уверен, что нам стоит покидать «Грозного пингвина»? — Николас с сожалением погладил мачту. — Как-то нехорошо это — бросать корабль…

— И что? Будем сидеть здесь, пока не кончится уголь?

— Не доверяю я медведям! — выдавил сквозь отчаянно стучащие зубы Архимед. — Сожрут ведь!

— К сожалению, этим медведям совершенно безразлично, доверяешь ты им или нет, — раздраженно проворчал я. — Вот так прямо это не было сказано, но у меня сложилось отчетливое ощущение, что, если мы начнем упираться, нас просто отдубасят и доставят на место в бессознательном состоянии. И сделают это — прошу заметить — с удовольствием!

— Убедительно, — кивнул Николас. — Пойду в рубку карты собирать.

Через полчаса мы перетащили все свое имущество с корабля на сани. Белые медведи, на время нашей погрузки собравшиеся в круг и, судя по взрывам хохота, обсуждавшие что-то крайне веселое, неохотно разошлись по своим местам. Я заметил, что из снега остался торчать край бочонка, а движения медведей приобрели некую замедленную плавность.

— Заметил — ну и молчи, — все так же дружелюбно, но с ленивой угрозой посоветовал медведь, в санях которого я оказался. На нем, как и на остальных медведях, была своеобразная сбруя с медным кольцом на холке. Медведь привычным движением шагнул под высоко торчащую оглоблю саней, подался вперед, потом назад — кольцо вошло в крюк с защелкой на конце оглобли. — Порядок. Сейчас тронемся… С нашей службой без медовухи никак нельзя.