Двенадцать часов, которые потрясли Клеткинштат (СИ)

Идти было не меньше трех кварталов, но президент не стал брать такси. А зря, между прочим. На выходе из центра он заметил парня с плоским бесстрастным лицом ниндзя. И уже подходя к притону с веселеньким названием «Бахус и сыновья», нечаянно обернувшись, увидел то же самое лицо. Или другое? Все они одинаковые… Или эта сука посадила мне на хвост стукача? Хотя — почему она? Возможно, шпик вел меня с самого утра. Возможно, он уже не первый день меня ведет… Поздно. Цепрянец отмел неактуальные мысли и решительно вполз в ворота заведения.

На крыльце скучали два идиота — Ахилл и Гектор, вышибалы Бахуса. За несколько минут, пока президент ковылял от калитки до дверей, ребята сообразили, кто к ним пожаловал. Когда Цепрянец остановился перед нижней ступенькой отдышаться, оба уже стояли на вытяжку.

— Муза, воспой президента, политиков сына! — проревел Ахилл.

— Редко который сей скромный приют посещает! — добавил Гектор.

«Лучше бы помогли лестницу осилить, — с досадой подумал Цепрянец. — Жертвы первых экспериментов, перо Клеткину в задницу!» — рассердился он. Однако тут же до него дошло, что первые эксперименты — заслуга не столько Клеткина, сколько его собственная… «Ладно, не ворчи, — строго сказал себе президент. — Зато сексапильные ребятишки. В лучшие времена они бы тебе понравились».

— Воины, дайте старику пройти, — вздохнул Цепрянец.

Ахилл понял, посторонился. Гектор оказался еще сообразительнее: поддержал гостя под локоть и проводил в зал.

— Кого я вижу! — прогрохотал жирный Бахус. — Симбионт, старая развалина, сколько лет, сколько зим! Ладно, ладно, по плечу хлопать не буду, и так еле стоишь. Присаживайся, дружище! Рассказывай.

— Угостил бы чем-нибудь, что ли.

— Да я бы угостил, только запамятовал, чего можно предлагать посетителям, а чего нельзя, — захихикал хозяин.

— Кофе-то можно, — буркнул президент. — Кофе я никогда не запрещал.

— Сейчас будет, — Бахус ухватил за задницу пробегающую нимфу. — Слыхала, чего гость заказал? Давай быстро.

— С праздником, господин президент, — промурлыкала официантка и нырнула за стойку.

— Да уж. С праздником, — с горечью откликнулся Цепрянец.

— Что-то случилось, господин президент? — удивился Бахус.

— Да перестань ты ради бога. Какой я тебе господин? Мы же в одной команде начинали. Как тебя звали тогда, помнишь?

— Нет, — сокрушенно покачал головой хозяин. — А ты помнишь, как тебя звали?

— Тоже нет, — вздохнул Цепрянец. — Иногда так хочется вспомнить…

— Чего это тебя на ностальжи потянуло? — хитро подмигнул Бахус. — Заскучал в начальственном кресле? Или расколоть на что-нибудь хочешь?

— Хочу, Бахус, — твердо сказал политик, глядя в глаза собеседнику.

…Девчонка принесла кофе. Потом — еще кофе. Потом — старое терпкое вино из заповедного угла погреба. Потом, в приступе доверия к посетителю, хозяин вытащил из собственных запасов какую-то запрещенную слабонаркотическую бурду…

— Сочувствую, — серьезно проговорил Бахус. — Больше того — верю. Но, видишь ли… ты сам не понимаешь, чего просишь.

— Только не рассказывай мне сказку про двухголовых чудовищ и рыбьи хвосты, я не впечатлительный.

— Причччем тут хвосты. Ты вообще в курсе, откуда идет большая часть самогена? Нет? Так я тебе скажу. Помнишь гибель склада, того, где Че арестовали?

Цепрянец помнил. В том отсеке хранились самые ранние образцы. Что-то погибло, что-то унесли захватчики, что-то растащили мародеры.

— Двух красавцев у входа видел? Думаешь — из первых? Ни фига. Самогенщики.

— Впечатляет. Но ведь самоген появился раньше, чем разнесли хранилище.

— Раньше у Че в лабораториях полно своего народу работало. И воровали не что-нибудь, а качественный материал. Но Клеткин основательно почистил штат, это тебе должно быть известно. От отчаяния подпольщики отправились брать тот дрянной склад… Вот так. А ты что думал? У нас улицы кишат генетиками-самородками? А то ты не знаешь, кем они кишат.

Цепрянец знал. Улицы кишели преимущественно дебелыми атлетами и сочными плодовитыми красавицами. И — шпиками. Причем, вполне сертифицированными. Политика Центра, епт… Куда ж я глядел? Ведь последних думающих собаками травил…

Просветление в мыслях закончилось потемнением в глазах. Эта капля переполнила нынешнюю чашу. С президентом случился приступ.

…Когда Цепрянец пришел в себя, его стариковскую пасть заботливо распирала хохломская ложка, рядом сидела официантка, а выше застила потолок гигантская фигура хозяина заведения.

— Хорошо, будь по-твоему, — тихо сказал Бахус, когда девчонка ушла. — Но учти: если ты — провокатор… Тебе не жить.

Почти без надежды президент взглянул на старого смутьяна.

— Слушай внимательно. Как добраться до Дырявой Кочки, тебе объяснять не надо.

Не надо. Деревенька Дырявая Кочка располагалась на восточной окраине города. Из этого-то местечка и ползли всякие неправдоподобные слухи, смущавшие умы горожан.

— С автострады по грунтовке налево. И — до конца. В поле, в полукилометре от деревни увидишь старый сарай. Войдешь в сарай и будешь ждать. Дождешься — спросишь графа.

— Мне сослаться на тебя?

— Не надо. Он уже знает.

Бахус сочувственно посмотрел, как бывший друг поднимается со скамейки.

— Может, тебе одного из моих героев с собой дать? Донесет до места.

— Не надо, Бахус. Внимания привлекать не хочу.

— А так — не привлекаешь, — усмехнулся хозяин.

— А так, — вздохнул президент, — гуляет себе по городу старая выжившая из ума развалина. Ну и пусть себе гуляет, кому дело до символов прежних побед?

Отмерив черепашьим шагом квартал, Цепрянец оглянулся. Хвоста нет. Однако же это ничего не значит… «Сейчас я буду заметать следы», — азартно подумал президент, подошел к краю тротуара и, дождавшись такси, поднял руку.

Машина тормознула.

— Добро пожаловать, господин президент, — широко улыбнулся водитель.

Цепрянец замешкался:

— Прошу прощения, у вас уже есть пассажир.

— Ничего страшного! Это наш гость из метрополии, осматривает город. Ему будет интересно проехать мимо апартаментов первого человека Республики. Присаживайтесь, господин президент.

— Э-э-э… вообще-то мне в другую сторону.

— Все равно — не страшно. Наш гость располагает временем.

«Что за навязчивый сервис, — подумалось политику. — Уж не от господина ли Клеткина мне этот сувенир? Надо быть осторожнее,» — сообщил он себе, втискиваясь на переднее сиденье.

— Познакомьтесь, господин президент, это — господин Альберт Эйнштейнберг, академик, мировое светило тотальной экстраполистики. Академик, это — президент Республики, господин Цепрянец.

Господа с недоумением воззрились друг на друга. Первым подал голос Цепрянец:

— Прошу прощения, ваш генотип…

— Нет-нет, — тут же вмешался расторопный шофер. — Совпадение. Редкое совпадение имен и внешних характеристик. По статистике — один случай на миллиард.

— Ну, да, конечно же. Простите мой старческий склероз, господин академик. Запамятовал, в метрополии ведь не проводятся радикальные исследования по генетике. Мои извинения.

Эйнштейнберг прочистил горло.

— Извините мне встречную бестактность… вы — действительно президент?

— Академик вчера побывал на приеме у мэра, — опять вмешался водитель.

— Ах, вон что, — улыбнулся Цепрянец. — Как бы вам объяснить, господин Эйнштейнберг…

— Зовите меня просто Альберт, — прервал его академик.

— Разумеется, Альберт, — понимающе улыбнулся Цепрянец. — Скажите, в какой мере вы ориентируетесь в генной инженерии?

— На уровне обывателя, — пожал плечами ученый и уточнил:

— … у себя на родине. У вас, должно быть, дворовые мальчишки смыслят в этой дисциплине больше, чем наши интеллектуалы.

— Наши дворовые мальчишки… они, знаете ли, очень разные. В принципе — да, есть очень перспективная молодежь… но — ладно. Видите ли (не побоюсь показаться излишне романтичным) каждая новая генмодификация — прыжок в пустоту. Мы никогда не можем предположить заранее, какие черты характера генетического родителя возобладают в его э-э-э… инкарнации кроме желаемых. Да и знаем ли мы, что было скрытой причиной тех или иных достоинств? Создал бы Зигмунд Фрейд свою бессмертную теорию, не будь он в глубине души закомплексованным ребенком?