Похищение Елены

Ополоумевшая собачонка, захлебываясь и подпрыгивая, с пулеметной частотой заверещала на Медузу.

Одного неприязненного взгляда было достаточно, чтобы наступила испуганная тишина. Кажется, то, что получилось, в Вамаяси называется «оригами».

— Мими! — в отчаянии заломив руки, возопил Сергий.

Медуза опомнилась, сморгнула, страшно смутилась и растерянно приняла человеческое обличье.

— Ликандр… Я не сдержалась… Как мне стыдно… — уронила она голову на руки и закрыла лицо. — Как я могла?!. Мне так жаль!..

— А уж им-то как жаль, — меланхолично предположил Волк, опускаясь на скамью рядом с ней.

— Я не хотела! Честно! Но они… Я просто из себя выхожу, когда кто-то так говорит о моих волосах. После этого я за себя вообще не отвечаю. Ох, Ликандр! Что теперь делать? Как я могла?!

Над этим вопросом Серый задумался.

— А, кстати, как ты могла? Я имею в виду, почему они все разные? Камень, гипс, бумага…

Убитая раскаянием Медуза еле слышно проговорила:

— Чем больше я на них злюсь, тем тверже материал. Один кентавр, который вылил мне на голову амфору меда, превратился не то в железо, не то в камень. И в темноте светился. Но так ему и надо. Но все равно мне их так жалко, так жалко. Так могли бы поступить Ния или Рия. Такой кошмар…

— А если тебе их действительно так жалко, ты их обратно превращать не пробовала? — вдруг загорелся идеей Волк.

Медуза вскинула на него свои большие влажные глаза.

— Н-нет… А разве можно?

— Не знаю… Но ты хотя бы пыталась?

— Н-нет… А что надо делать?

— Ну откуда же я знаю! Может, если они у тебя превращаются, если ты на них злишься… Может, чтобы наоборот, тогда их пожалеть надо?

— Да я их все время жалею… Когда успокоюсь… Просто до слез жалко!..

— М-да… А может, простить?

— Простить?

— Ну да. Простить. Ты ведь превращаешь тех, кто тебя обижает? А ты их прости. Ну ты ведь знаешь, как прощают? — забеспокоился при виде озадаченной физиономии Медузы Серый.

— Не-эт… — недоуменно покачала она головой.

— Хм… Ну как тебе объяснить… Ты просто представляешь себе, что произошло, представляешь того, кто это сделал, и говоришь сама себе про него: «Ай, да фиг с тобой!» Понятно? — неуверенно спросил Волк.

— Понятно, — неуверенно отозвалась Мими. — Я попробую… Кхм… Представила… Так… «Ай да фиг с тобой». Так. Но «мышиные хвостики» — так мои волосы еще никто не называл. И какое он право имел! На свои патлы нечесаные посмотрел бы! Да что он вообще понимает!..

Мими беспомощно умолкла.

Кажется, прощать было несколько труднее, чем описал этот процесс Ликандр.

Волк тоже об этом подумал:

— А ты знаешь, попробуй начни с собачки. Она же ничего про твои косички не говорила?

Медуза насупилась:

— По-моему, у нее был такой вид, что если бы она могла…

— Нет, — решительно оборвал ход мыслей в этом направлении Серый. — Если бы и могла, то не стала бы. Собакам вообще безразличны человеческие прически. Научно доказанная гипотенуза! — важно поднял палец Волк.

— О?! — впечатлилась помимо воли Мими.

— Доказано знахарем Павловым! — авторитетно разъяснил Волк. — После недели опытов, какую бы прическу он ни делал, все собаки Лукоморска узнавали его за триста метров и мгновенно разбегались в разные стороны.

Медуза взяла дополнительную минуту на размышление.

— Отвернись, пожалуйста, — попросила она, сэкономив секунд двадцать. — Я хочу сосредоточиться.

Лукоморец пожал плечами и повернулся разглядывать повара.

Из-за спины у него раздавались вздохи, покашливания, многозначительные молчания и несколько «Ай, да фиг с тобой».

И когда Серый уже потерял терпение и надежду, волна прохладного воздуха, поднятая мощными крыльями, окатила его, и истеричное тявканье заметалось по залу.

— Получилось!!! — в один голос завопили они оба, повернулись друг к другу и яростно обнялись.

Попытки с десятой найдя выход, ополоумевшая псина бросила один прощальный взгляд на визжащую и скачущую непонятно от чего девчонку.

«Правильно я говорила: с такими веревками вместо волос вообще в страну пускать не надо», — подытожила она и ну оттуда чесать.

К сожалению, с поваром и моряком, несмотря на заверения Серого о том, что злосчастный Гастроном не имел в виду ее косички, ничего не получилось. Как Медуза ни старалась, оба островитянина оставались неподвижны и холодны. Единственным успехом, если это можно назвать так, было изменение обсидиана на черный мрамор.

Мими обреченно вздохнула и обессилено опустилась на скамейку.

— Больше ничего не получается…

— Ну и ладно, — утешающе махнул рукой Серый. — Если что — на обратном пути заглянешь и потренируешься. Или, может, еще по дороге придется…

— Нет!

— Нет так нет, — пожал он плечами. — Как скажешь.

И тут же, потянув носом, добавил:

— А есть все равно хочется.

— Но мы же… Я же…

— Ну и что? Сейчас сходим на кухню, проверим, что у них там на вынос сегодня дают, — и недолго раздумывая исчез за тонкой перегородкой.

С кухни донеслись разнообразные побрякивания, позвякивания и понюхивания — это Серый методично и пристрастно составлял меню на ближайшие два дня.

Набив мешок, он на мгновение задумался, не оставить ли на плите деньги, и не оставил.

Вместо этого, когда вышел, накинул на шею хозяину толстую золотую цепь, похожую на якорную, подхватил под руку Медузу и шагнул на улицу.

Масдай встретил их дежурным ворчанием, а Мека кувыркался и выписывал в траве уморительные кренделя.

От заливного и рыбы в кляре отказались оба, и Мими с Волком, быстренько уписав половину содержимого мешка, кинули остальное на ковер и снова поднялись в воздух под протестующее:

— Крошки сначала стряхните, маргиналы некультурные.

Мека помахал хвостом, и чистота и порядок на воздушном судне были восстановлены.

— Я же говорила — не надо мне было ходить, — все вздыхала Мими.

— Не расстраивайся, — обнадеживающе похлопал ее по руке Серый. — Ты ведь не хотела?

— Нет, конечно!

— Тебе ведь их жалко?

— Еще как!

— Ну и все! Потренируешься… Мысленно… И потом прилетишь сюда и расколдуешь их обоих. У тебя же с собакой получилось?

— Получилось…

— Вот и с людьми получится. Это я тебе как специалист говорю. Слушайся старших.

— Старших!.. — неожиданно хихикнула Мими. — Это еще надо разобраться, кто тут из нас старше.

— А по-моему, и так понятно, — пожал плечами Серый.

— Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Н-ну… Четырнадцать? Пятнадцать?

— Ха-ха. Пятнадцать! Больше восьмисот!

— ???!!!

— Просто, когда мне действительно было пятнадцать лет, сестры с подсказки богов сводили… ну, слетали то есть… Короче, мы были в саду Десперад, и я сорвала золотое яблоко вечной юности. Они очень редки в нашем смертном мире, потому что растут за высокими неприступными стенами, гладкими, как стекло, а единственный вход охраняет свирепый безжалостный великан с во-от такой дубинкой!.. Как же его звать? Забыла… Да это и неважно. Кстати, именно такое яблоко, если ты слышал, хитрый Париж присудил Филомее как самой прекрасной богине Мирра. Сколько в свое время было об этом разговоров!.. А сколько обид со стороны обойденных богинь!.. Между нами говоря, Филомея была не настолько уж и красивее своих соперниц, чтобы присудить яблоко именно ей, но зато она оказалась хитрее самого Парижа и недолго думая пообещала ему в жены…

И тут до Серого дошло.

— Стой!

Мими испуганно захлопнула рот, а Масдай остановился на лету.

— Это я не тебе, ты лети себе давай, — раздраженно махнул ковру рукой Волк. — Извини, что прерываю тебя так, но только я сейчас вспомнил, когда ты упомянула золотое яблоко и Филомелу…

— Филомею.

— Ну да, ее… Так вот, я вспомнил: чтобы спасти одного бестолкового принца, мы с моим другом для того и прилетели в Стеллу, чтобы найти это яблоко. Ты случайно не знаешь, где оно сейчас?