Веслом по фьорду!

На «сто восемьдесят три» молот полетел в затылок сына Торна.

Тир Пений и Трутт подошли к распростёртому на полу телу, проверили пульс и, убедившись, что пациент скорее жив, чем мёртв, принялись вязать. Когда верёвка кончилась и был затянут последний узел, бородачи вздохнули с облегчением. Они уселись неподалёку и, довольные, ударили по рукам.

Чтобы викинг не ругался, когда очнётся, его снабдили надёжным и грязным (как он мечтал!) кляпом. Спустя некоторое время верные слову карлики из чувства глубокой благодарности продали викинга (недорого) первому попутному каравану.

Происходило это так…

Стояла глубокая ночь. Верблюд тихо смотрел в остывающий песок и клевал носом. Бдительные стражники дремали под навесом. Из большой пирамиды, пыхтя, вышли два нагруженных карлика. Слейпнир пошевелил ушами и стал их разглядывать. Эти двое тащили что-то большое — тело человека, сразу догадался дромадер.

Блохи и оводы! Знакомое тело…

Хозяин!

— Тир Пений! — сказал один из злодеев. — Где здесь караванная остановка?

— Не знаю, спроси кого-нибудь, — отмахался второй.

Они положили груз на песок, критически посмотрели на неотрывно глазеющего на них Слейпнира и направились к навесу. Хозяин даже не шевельнулся, странно…

— Эй, люди! Проснитесь! — крикнул тот, которого назвали Тиром Пением. — Скажите нам, люди, где ближайшая остановка караванов?

— Там, — сонно ответили из-под навеса, указывая неизвестно куда.

— Пошли, — сказал второй похититель хозяина.

В небе молчали звёзды, а на грешной земле раздавался храп.

«Хорошо ли они поступают? — озадачилось животное, — Каковы их намерения?» [35]

Единственный способ проверить — слежка. Слейинир лёг в песок и пополз следом за незнакомцами, уносящими хозяина.

— Эй, — шёпотом спросил один карлик другого, — ты не знаешь, зачем за нами ползёт эта скотина?

— Она тебе мешает?

— Нет.

— Ну и пускай себе ползёт.

— Да странно как-то…

— Ничего странного, банальный лунатизм.

— Но при лунатизме ХОДЯТ, а не ползают!

— Видимо, очень ленивая скотина. Ты давай тоже пошевеливайся…

Свартальвы с трудом доковыляли до хлипкого сооружения из четырёх столбов и привязанной к ним охапки сухих пальмовых листьев — ближайшей караванной остановки [36]. Там они положили Гуннара спиной на холодный песок и сели ему на ноги.

Свет луны равнодушно отражался в их бегающих глазёнках.

— Знать бы, когда следующий, — пробормотал Тир Пений. — Надо было спросить.

— Надо было…

— Могли и расписание повесить. Неужели так трудно?

— Дикая страна, дикий народ…

— Эй, Трутт, он опять на нас смотрит.

— Кто?

— Оранжевый зверь.

— Ну и что? Остановка, между прочим, для всех. Он, в отличие от нас, наверняка местный. Прояви уважение, будь так добр.

Караван без предупреждения появился из тьмы, будто длинный гигантский змей, бороздящий пустыню в поисках добычи. Тир Пений и Трутт принялись орать как ненормальные, скакать и размахивать руками.

Довольно быстро к ним примчался кто-то из прислуги:

— Тише вы, шайтаны пустыни, а то мигом лишитесь своих безмозглых голов! Остановка пять минут. Чего у вас? Предупреждаю, мест нет!

— Э-э-э-э, — начал Тир Пений, обдумывая, какую бы назначить цену за норвежца. — Рабы нужны?

— Сколько?

— Один! Вот этот, — ответил Трутт, поглаживая бессознательного викинга по широкой груди. — Силач, красавец, послушный, как… как…

— Как волосы Аллаха? — с надеждой в голосе подсказал человек из каравана.

— Да! — ничего не поняв, подхватили свартальвы.

Незнакомец внимательно осмотрел товар, заглянув ему (товару) буквально везде.

— Что с ним?

— Тяжёлый день, жрецы совсем заездили.

— Понятно. Вот вам три арабские монеты — и мы в расчёте.

— Постойте! — не согласился Трутт. — Что значит — три? Ведь мы не сможем поделить их поровну.

— Хорошо. Две монеты, и донесёте раба до каравана.

— ???

— Эй, вы ещё думаете?!

Обиженные карлики кивнули.

— У вас минута на доставку. Караван отходит, а следующий будет только через месяц. Или вас уже устраивает одна арабская монета?

— Нет!!! — в один голос ответили гномы, ощущая себя самыми хреновыми работорговцами на свете, но дружно подняли Торнсона. — Мы готовы!

— Тогда шевелитесь быстрее! — чрезвычайно довольный результатом торгов, скомандовал незнакомец.

Двое утащили хозяина в темноту, следуя за человеком в чалме. Ветерок донёс до одногорбого много новых запахов: людей, братьев-верблюдов, ослов, фруктов, запылённого шёлка, спрятанных в горшках с дёгтем пакетиков кокаина и многого другого, запрещенного к провозу, — всего не перечесть…

Дромадер затаился в прохладном песке, прижав уши.

Похитители возвращались обратно без ноши. Значит… всё?!

И только тогда глаза животного налились кровью, а шерсть стала дыбом, и сжалось большое сердце, ибо понял Слейпнир — что-то совсем нехорошее сделали они с его хозяином.

И поднялся одногорбый на четыре ноги, и стряхнул с морды скупую слезу.

Он найдёт и спасёт хозяина, чтобы вместе наказать негодяев.

Слейпнир стиснул кривые зубы и тихо побежал на запахи.

Только луна знала об этой клятве.

ГЛАВА 9

Ковчег вечной жизни

Сверху пустыня похожа на океан. Верблюды — на корабли, барханы — на волны, а суслики — на селёдку…

Но вот где-то в Атлантике затерялась старая галера, команда которой называла собственное судно не иначе как «ковчег вечной жизни». Подобно Гуннару Торнсону, судно скиталось. Но в отличие от сына кузнеца эти скитальцы не знали женщин, войны и простой логики варваров. Все члены команды мнили себя не мужчинами, не путешественниками и даже не славными ребятами, а «разумами»…

— Встаньте, разумы! — приказал самый высокий разум, ростом около семи футов. Одежда на нём истлела, как и на остальных разумах на этой галере. — Дайте мне посмотреть на ваши просветлённые лица.

Намеренно лиц никто не прятал, правда, бороды были столь густы и длинны, что устилали не только скамейки, но и дощатый пол ветхого судна, где перемешивались с волосами, ниспадающими с плеч и подмышек.

— Благословляю всех на утреннее избавление от инграмм. — Высокий разум, кряхтя, сел на скамью. — Приступайте!

Разумы зашевелились.

— Есть одна! — послышался приглушённый негромкий голос с кормовой части.

— Разум Евстихий? — прищурился высокий.

— Я, о недосягаемый!

— Кого одолело зло на этот раз?

— Соседа по лавке, — ответили с кормы. — Вы же знаете, здесь только разум Хныч.

— Вера покидает Хныча, — с грустью в голосе отметил высокий разум. — Я могу рассчитывать на твою честность и преданность, Евстихий?

— Беспредельную честность и безграничную преданность, — тихо, но уверенно подтвердили с кормы.

— Скажи правду, только одна инграмма? [37] Или, может быть, две за левым ухом и ещё восемь в паху, как выяснилось вчера при осмотре разума Выдоха?