Свирепый чёрт Лялечка (СИ)

Все дальнейшее происходило в цейтноте. Теперь Хитроблуд знал, что мы в курсе его тайного пристанища, и поспешит замести следы. А это означало… Страшно даже было думать, что это означало.

Во что бы то ни стало требовалось опередить его.

— Может войско собрать и на Бявлыдка войной? — Предложил Далдон.

— Нет времени. Пока соберемся, там все будет шито-крыто. Получится, как всегда, бессмысленная бойня. Скорей всего Хитроблуд пошлет, если уже не послал, туда гонца. Нам надо опередить его. Ты со мной?

Последний вопрос я адресовал Тусопиху.

— Естественно!

— Тогда пошли.

Секретная корова

Мы наскоро попрощались с Далдон и почти бегом выскочили из дворца.

— Надо быстрей в лес, к Кабалке. Возьмем лошадей и вмиг домчимся.

— Это в другой стороне, — возразил аббат.

— Все равно быстрей получится.

— Нет.

— Что ты предлагаешь?

— Поедем на Звездюлине.

— Ты что? Пока дошкандыбаем…

— Обижаешь. В общем, сейчас сам увидишь.

Мы вошли во двор, расположенный с тыльной стороны дворца. Звездюлина общалась со своими соплеменниками, царскими коровами и быками в специально устроенном для них загоне. Тусопих свистнул. Корова тут же явилась на зов.

— Звездюлинка…

— Подлизываешься, значит что-то надо. — Перебила хозяина буренка. — Чего уж там, сразу говори.

— Понимаешь, Лялечку украли.

— Это ту, которая тебя до смерти пугала?

— Она самая.

— Хорошая девочка. — Сделала странный вывод Звездюлина. — Дальше.

— Выручать надо.

— Кого забодать что ли?

— Нет. Она далеко. У Бявлыдка. Надо по быстрому домчаться туда.

— А кто увидит? Отберут меня у тебя.

— Не отберут. Андрей не позволит. Он главнее кардинала.

— Переодетый Пахан что ль?

— Нет. Потом объясню. Дорога каждая минута.

— Чего же тогда стоишь? Запрягай.

Пока Тусопих прилаживал хомут, Звездюлина поделилась со мной своей тайной:

— Понимаешь, я — секретная корова. Могу такие скорости развивать, сама удивляюсь. Но про это никто не должен знать. Особенно кардинал. Мигом себе заграбастает. Так что, по городу я тихо поеду, а как за ворота выедем тогда и помчимся.

— Так и помчимся? — Недоверчиво переспросил я.

— Сомневаешься? Зря. Но скоро сам увидишь. Я даже не знаю, кто меня обогнать-то сможет.

— Даже лошади?

— Это те, что остались у Кабалки?

— Да.

— Значит, все-таки лошади, а не хищные коровы. Не знаю. Лялечку спасем, можно будет с ними наперегонки попробовать. Но только чтобы ни кто не видел. Секретная я.

Тем временем повозка была готова и мы тронулись в путь.

— Что можешь сказать о князе?

— Сволочь, подонок, гад.

— Ну, под эту характеристику, как я понял, многие подходят.

— Это верно.

— Что-нибудь особенное.

— Особенное? Царем хочет быть. Княжество большое. Чуть ли не в половину Далдонии. Ни кому не подчиняется, в смысле кроме Паханата. Так что на лицо отдельное государство. Одна беда, кардиналов на всех не хватает. А царством или королевством может называться только та территория, в которой имеется действующий кардинал. Все же остальные, какими бы большими и сильными не были, остаются княжествами, графствами или герцогствами. Вот Бявлыдок и пытается переманить к себе Хитроблуда, всячески приваживает. А заодно и свирепствует. В княжестве костры почти не затухают. Рвение свое показывает. Что, мол, достоин.

— Так, вроде, это церковное дело, еретиков жечь.

— Да. Но добровольная помощь не возбраняется, а, наоборот, поощряется.

Мы выехали из города. Звездюлина подозрительно обернулась на окружающие столицу стены.

— Да, давай уже! — Нетерпеливо поторопил ее Тусопих.

— Ну, ладно. Переквадратьтесь и покрепче держитесь. — Посоветовала корова и рванула.

Не знаю, победит или нет Звездюлина в гонках с лошадьми, если они вообще состоятся, но скорость она развила весьма приличную. Совсем не коровью. Замелькали обступающие дорогу деревья. На каждой кочке повозка подпрыгивала так, что пришлось и правда вцепиться в боковой поручень, чтобы не вывалиться.

Сватовство

Похищение Лялечки, конечно, прискорбный факт, но Далдон в данный момент уже ничем не мог помочь, а требовалось решать и свои, семейные проблемы. Тем более они сами вылезли на первый план, в лице взъерошенного Бабая.

Только Андрей и Тусопих покинули дворец, как в обеденную залу, в которой царь продолжал завтракать медовухой, заявился султаныч. Он остановился не доходя нескольких шагов до стола, принял подобающую случаю позу: выставил чуть вперед левую ногу, правую руку заложил за спину, задрал (насколько позволяла шея) острый подбородок и начал пламенную речь:

— Я оказываю тебе столь высокую честь, потому что невозможно бороться с великим чувством, всепожирающая страсть завладела полностью моим организмом! Ты не должен препятствовать воссоединению двух любящих сердец. Иначе может случиться непоправимое. Лишенный любви и надежды я всей мощью обрушусь на земли и предам их разорению! Так что от твоего решения зависит не только мое счастье, но и судьба всего царства! А может быть и мира!

Далдон помотал головой, не соображая, что хочет этот заморыш.

— Тебе чего надо? Нормально можешь изъясняться?

— Я прошу руки царевны Хрюси, — выпалил Бабай и, чуть помедлив, добавил, — папа…

— Так сразу и сказал бы. Ты, вообще, кто такой? Хотя, без разницы. Принципиально я согласен. Только мне надо с ними побеседовать.

— С кем с ними?!

— С царевной, — быстро поправился Далдон, — она же августейших кровей, вот и приходится на «вы», даже за глаза. Ты пока перекуси, а я тем временем с ней потолкую.

— С ними, — поправил султаныч.

— Тут ты прав и даже не представляешь, как.

Царь отыскал близняшек по голосам. Сестрички ругались. До драки дело еще не дошло, но все продвигалось именно к такому исходу. Далдон знал это по опыту. Когда двойняшки в своем лексиконе из нормальных слов используют только местоимения и междометия, а все остальные — матерные, то до рукоприкладства остаются считанные секунды.

Раньше Далдон никогда не вмешивался в подобные ссоры. Теплилась надежда, что сестрички поубивают друг друга или, хотя бы серьезно покалечат. Но в этот раз царь решительно пресек готовый вспыхнуть конфликт.

— Молчать, свиноматки!

Фактор неожиданности возымел должное действие. Сестрички не только замолчали, но и на некоторое время вообще потеряли дар речи. Царь всегда старался как можно меньше общаться с близняшками, а уж во время конфликта, да еще и с таким страшным оскорблением. Какими бы словами Фрюся с Хрюсей не обзывали друг друга, но по молчаливому согласию никогда не касались внешности и тем более сходства с вышеупомянутым животным. Оно и понятно. С тем же успехом можно было пенять и на зеркало. Так что обращение царя прозвучало, как гром среди ясного неба.

— Так то лучше, — продолжал довольный произведенным эффектом Далдон, — а теперь слушайте меня внимательно. Там внизу у меня жених. Просит выдать одну из вас за него замуж. Уж не знаю, которую.

— Меня!

— Нет, меня!

— Ах, ты стерва…

— А ты…

— Цыц! Я сказал. — Далдон загасил готовый разгореться с новой силой скандал. — Мне все равно, кого из вас имеет в виду тот заморыш. Вы обе за него пойдете. Или не пойдет никто. Так что, решайте.

— Но он меня любит.

— Нет меня.

— Я с ним всю ночь провела.

— Нет, я!

— Молчать! Выбирайте, или соглашаетесь с моим планом, или я сейчас же выпроваживаю жениха. Скажу, что он не подходит, что моя единственная дочурка мечтает о прекрасном принце на белой корове…

Некоторое время сестры пристально смотрели на Далдона, переваривая услышанное, затем, столь же внимательно впились взглядами друг в друга. Потом разом вновь перевели взор на царя и хором выдохнули:

— Мы согласны. Излагай свой план.