Посол вон!

В общем, Илюха спокойно спустился вниз, умылся, попил кваску и уже только тогда подошел к двери и отодвинул засов. Как и следовало ожидать, первым в горницу ворвался неугомонный Микишка.

— Ну аспид окаянный, допрыгался? Не сносить тебе теперь головы скобленой! А не будешь власть перед иноземцами позорить!

— Здрав будь, князь! — обратился к вошедшему Берендею Солнцевский.

— Он еще хамить будет! — противно заголосил дьячок и, словно гончая по кровавому следу, сделал пробный круг по горнице.

— Приветствую тебя, богатырь, — хмуро отозвался Берендей.

— Насколько мне память не изменяет, я до сего момента числился в старших богатырях, — резонно удивился Илюха, жестом приглашая князя присесть. — Или до окончания следствия меня разжаловали?

— Да старший, старший, — отмахнулся Берендей, усаживаясь за столом, — до сих пор не понимаю, откуда эта должность взялась.

— Князюшко, ясно солнышко, дозволь этого расстригу неприкаянного на свет божий вытащить и в воровстве имущества иноземного уличить? — нетерпеливо поинтересовался Микишка, от волнения сделав еще пару кружков по горнице. — Документ справлен как надобно, так что можно начать обыск.

Услышав это, Берендей криво поморщился, словно хватанул с похмелья стакан теплого первача.

— Давай уж, — махнул рукой он, — только ратников с собой возьми.

— Я мигом, — тут же отозвался дьячок и, словно спущенная с поводка охотничья собака, рванул в дом.

За ним последовали красные как раки три былинных богатыря. Естественно, участвовать в данном мероприятии им было просто противно, но друзья справедливо рассудили, что лучше уж они присмотрят за неуемным дьяком и, следовательно, исключат возможность подлога.

— Что не спрашиваешь, почему с обыском пришли? — вскинул бровь Берендей.

— Так чего спрашивать-то? — пожал плечами Солнцевский. — Не иначе у какого-нибудь гитлерюгенда любимый фаустпатрон свистнули, и видели именно меня за этим сомнительным, антимилитаристским занятием.

— У посла Тевтонского ордена Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта ларец с фамильными драгоценностями украли, — присоединился к разговору воевода Севастьян. — И улики действительно указывают, что это мог сделать ты.

— А оно мне надо? — удивился Солнцевский. — Да я даже в туманной юности такими делами не промышлял, а уж теперь-то и подавно.

— Почему сразу не открыл? — совсем уж мрачным голосом поинтересовался Берендей.

Судя по всему, он уже попрощался со своим элитным подразделением специального назначения и положил его на алтарь закона и реформирования судебной системы.

— Не привык я, знаете ли, по утрам царствующих особ принимать, — охотно пояснил Илюха, — пока оделся, пока то да се. А остальных членов моей команды, вы, ваше высокоблагородие, в кутузку на хлеб ли на воду посадили.

— Слушай, Илюха, ну не трави ты душу! — взмолился Берендей. — И так тошно, хоть в петлю лезь. Мы же Европа, какая-никакая, а стало быть, я не мог оставить сигнал без внимания. Севастьян, веди дело дальше!

Теперь настала очередь морщиться старому воеводе. Это был настоящий, честный воин, а все эти дворцовые интрижки были ему явно поперек горла. Но приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь.

— Признаешь ли ты вину свою?

— Еще чего? — удивился Солнцевский. — Ничего не видел, ничего не знаю, всю ночь спал аки младенец, в общем, ухожу в глухую «несознанку».

— Но ты же понимаешь, что, если они найдут... — начал воевода, но был оборван старшим богатырем.

— Не найдут, — тут же отрезал Солнцевский, но спохватился и чуть-чуть смягчил мотивировку, — ну, то есть я хотел сказать, что ничего криминального в «Чумных палатах» не находится, акромя большого количества спиртных напитков без акцизных марок.

Услышав это, Берендей бросил на своего богатыря взгляд, полный надежды. И как иллюстрация к словам Илюхи словно метеор мимо пронесся Микишка.

— Матерь божья, куда же он его дел-то?

Следом за ним, топая сапогами, пронеслась былинная троица, на лицах которых так же появилось нечто, слабо напоминающее надежду на лучшее.

— Я же говорил, что не найдут, — пожал плечами Илюха. — Кстати, как там мои орлы-то?

— Любава еще ничего, смирная, — степенно заметил Севастьян, — а вот Изя твой за эти два дня всех достал.

— Работа у него такая, — хмыкнул Илюха, потом немного поразмыслил и добавил: — и национальность.

— То стихи свои безумные читает, то посуду бьет, то подкоп роет, — пропустив мимо ушей замечание Солнцевского, продолжил воевода. — А то в какие-то наперстки всю стражу без жалованья на три года вперед оставил.

Илюха довольно хмыкнул, прикидывая, сколько времени старому черту понадобится, чтобы окончательно довести до белого каления своих тюремщиков.

— Ты уж его давай спасай побыстрее, а то от него сплошные неприятности.

— Ладно, спасу, — нехотя согласился Солнцевский, — я по нему скучаю даже.

Услышав такое откровение, и князь, и воевода с удивлением посмотрели на Илюху.

— Вот демон стриженый, тудыть твою качель, и куда же он дел-то его?! — на ходу пробубнил себе под нос Микишка, в очередной раз проносясь мимо открытой двери.

Верные друзья богатыри, не оставляя его ни на мгновение одного, неустанно следовали за ним.

И князь, и воевода, уже не скрывая своей радости, переглянулись.

— Ну вы же понимаете, что это все подстава? — вернул их к действительности Илюха.

— Понимаем, — согласился за обоих Севастьян.

— Так чего же вы, так сказать, под нож, под расформирование «Дружину специального назначения» подвели? Мы же, почитай, вчетвером не одной сотни ратников стоим!

— Если брать по наглости, так стоите всех трех сотен, — буркнул в бороду воевода.

— И потом, никто вас окончательно не расформировал! — взвился обиженный Берендей. — Посидели бы полгодика, а я бы вас по амнистии выпустил, в честь какого-нибудь праздника.

— А там, глядишь, опять новое подразделение организовалось бы, так сказать, с чистого листа.

От таких перспектив Солнцевский даже присвистнул:

— Полгода — это слишком много, думаю, что я найду способ изменить меру пресечения для моих ребят на подписку о невыезде.

— Чего? — не понял Севастьян.

— Да не трогай ты его, — тут же осадил подчиненного князь. — Илюха парень умный, пускай ищет. А мы ему, если что, поможем в правовом поле.

Услышав такие термины из уст киевского князя, Солнцевский практически не удивился. Ну так, разве что только самую малость. Вообще словечки из далекого будущего, которыми обильно сыпал он сам, а еще больше его друг и соратник Изя, удивительно органично прижились на средневековой земле.

— Нету ничего! — брякнул Микишка, без силы опускаясь на лавку. — Не иначе перепрятал куда, чучело безбородое.

— Ну на нет и суда нет! — улыбнулся Солнцевский и незаметно показал дьячку огромный кулак. — Насколько я понимаю, тема закрыта и обвинения сняты?

— Закрыта, — охотно согласился Севастьян.

— Сняты, — тут же подхватил Берендей.

— Не надо закрывать! — взмолился Микишка, тоже подкованный в делах юриспруденции. — Дело до. окно быть отложено! А мало ли еще какие факты супротив этого монстра в человечьем обличье вскроются?

— Еще одно слово, и новое дело действительно будет открыто, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, заметил Илюха. — Но только ты об этом уже не узнаешь.

Микишка испарился, словно его и не было. Что пи говори, но когда надо, он все понимал очень быстро.

— Все свободны, — с явным облегчением в голосе огласил Берендей.

Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, проходя мимо Солнцевского, пожали ему руку и дружески похлопали по плечу. Судя по всему, данная операция с возможным арестом друга и сослуживца далась им очень тяжело.

Севастьян тоже буркнул в бороду что-то одобрительное и проследовал к выходу. Остальные испарились по-английски. Впрочем, хозяин ничуть не возражал против такого поворота.