Флудий & кузьмич

Напряжение образовавшейся паузы нарастало, буквально насыщая отрицательно заряженными электронами пространство вокруг меня и председателя. И как только возмущённая плоть Кузьмича скрылась за калиткой, Борис вначале робко, а затем всё увереннее начал последовательно разряжать накопившуюся энергию и снова увеличивать её напряжение посредством сбивчивого монолога, прерываемого мною порой весьма эмоционально.

- Фёдор Фомич, вы меня из…извините, - председатель так и не смог унять волнения и слегка заикался, - что я вот так вот – неожиданно, вас отвлекаю, а вы, судя по документам человек занятой…

- Бросьте, давайте без церемоний, что у вас? - сделал я психологический шаг навстречу, не смотря на сложившуюся между нами за пару мимолётных встреч устойчивую антипатию.

- Спасибо… Я п…постараюсь кратко. Так вот, не смотря на то, что вы при таких должностях и п…полномочиях, а я всего лишь председатель забытой даже чёртом деревушки осмелюсь предположить, что поскольку вы не местный, то рано или поздно улетите отсюда туда, откуда и прилетели…

- Ну, допустим, что из того? - перебил его я, не понимая к чему, он клонит, но при этом весьма насторожившись по поводу последней части его предложения: «Они что тут все такие ясновидцы – рентгенологи, что знают, кто я и откуда».

- Как что?! – удивился Борис, - вы же сами не отрицаете того, что улетите, а мы останемся здесь жить дальше…без вас… как и раньше…

- Да с чего вы решили, что я вообще должен куда-то улетать? – не выдержал я необъяснимой проницательности со стороны неприятного и, не по-детски начинающего раздражать меня во всех отношениях типа.

- Во-первых, п…повторюсь, вы сами дали это понять только что, а во-вторых – ваша высокая должность и б…беспредельный по полномочиям особый мандат подразумевают по исполнению возложенной на вас миссии, как минимум личного отчёта перед вышестоящим начальством, - убедительно возразил он.

- Какой ещё миссии, что за ерунда! - начинал я про себя тихо сходить с ума, от не возможности уже в который раз внятно объяснить себе пугающую осведомлённость жителей харловки, отдавая, тем не менее, должное логике въедливого, как назойливая муха, председателя.

- Как какой? – также, похоже, недоумевал Борис в свою очередь моей несообразительности, - секретной, разумеется, - уже вся деревня знает, что вы с космосом связаны, а скоро и…

- Послушайте, уважаемый! - вновь оборвал я его удивительные откровения, всё более распаляясь, выделив последнее слово интонацией так, что б у оппонента не осталось и тени сомнений в противном смысле оного в отличие, от общепринятого у Землян исконного значения. - Даже если это и так, хотя это не совсем так, - инстинктивно слукавил я, - это абсолютно не ваше дело; более того – я, по известным причинам, настоятельно не советую совать в него ваш длинный нос! И кончим этот бессмысленный разговор, если у вас ко мне всё…- перешёл я к откровенным полуугрозам и начал всем своим видом показывать, что собираюсь к дому Кузьмича.

- Ещё одну м…минуту, Фёдор Фомич, - было очень заметно, как председатель весь напрягся и даже как-то съёжился, собираясь с духом, что бы сказать, наконец, главное, - …оставьте Надежду – ничего у вас не выйдет…

На некоторое время я буквально «завис» как бортовой компьютер, переваривая сказанное, так как меня едва не расплющило, словно блоху кузнечным молотом от услышанного. Разумеется, что его необъяснимые пророчества о негативной судьбе миссии начали распалять во мне естественный закипающий интерес вперемешку с гневом, вызванный, как уже упомянуто выше, стойким не пониманием происходящего, не говоря уже о субъекте моей неистовой любви - Надежде. В замешательстве нахлынувших и перемешавшихся между собою чувств и мыслей, я даже не заметил, как соскочил с учтивого «вы», на строгое, в данном контексте – «ты», что со мной случается крайне редко. Таким образом, я медленно, но верно терял над собой контроль, с превеликим трудом удерживаясь в привитых с пелёнок кодексу поведения гражданина ВВС.

- Не понял… что ты сказал, повтори?! - кое-как я собрался, полагая, что под «оставьте Надежду» треклятый председатель подразумевает провал, готовящийся в тайне с моими новыми местными друзьями-товарищами, операции по спасению «малютки», а не мою драгоценную Наденьку.

- Так я же и говорю, - продолжал председатель, добавив едва уловимые басовые нотки агрессии, - вы по любому, рано или поздно, улетите отсюда к себе домой или ещё куда-нибудь - к чертям собачьим, а Надежда Ивановна – останется, как всегда, у разбитого к…корыта. - Она и так, бедная, в жизни с всякими залётными да непутёвыми намаялась по своей бабской доверчивости, - ещё немного повысив голос, окончательно подтвердил он мои худшие ожидания в связи с однозначной трактовкой слова «Надежда».

- Слушай, как там тебя?! - выпалил я, окончательно осознав, что этот мерзкий хам, сам того не понимая или что ещё хуже - намеренно своими намёками оскорбляет Наденьку за которую я готов был любого порвать на парсеки.

- Борис… - как-то потерянно ответил он.

- Так вот! – добавил я стали голосу уязвлённый ещё и тем, что это гнусное, метр с кепкой недоразумение в моём лице до кучи оскорбило ещё и цивилизацию, контролирующую почти треть видимой части Вселенной, - последний раз предупреждаю – иди ты отсюда лесом от греха, а не то - я за себя не ручаюсь!

Вы, как никто знаете Мудриус, как мне претят оскорбления, брань и уж тем более – насилие, хотя мне ничего не стоило в секунду растворить эту зловредную особь в прах на нулевые нейтрино, а затем законсервировать её на молекулярном уровне до решения особого комитета ВВС; даже столь ненавистная мной инструкция допускает эту крайность в случае чрезвычайной опасности миссионеру со стороны изучаемых объектов. Но ещё раз повторюсь как для вас, так и для неведомых мне читателей, которые возможно когда-нибудь проникнутся драматизмом описываемых событий, что я – Флудий Аквинский, как бы мне не было тяжко и телом и духом – никогда не использовал знания против личности, какой бы низкой и ущербной она не была.

- Ну, ведь вы же её поматросите и бросите, а я всю жизнь Наденьку люблю – отступитесь, не губите! - не унимался председатель, в котором, так же как и во мне со всей очевидностью разгоралось яростное пламя слепой, бессмысленной и безудержной ревности для меня нового, а потому и почти бесконтрольного чувства.

- Всё! Моё терпение лопнуло! мало того, что ты, никчёмный, низменный человек, влезаешь своим грязным языком в наши сугубо личные отношения, так ты ещё…

- Да чего вы… ты мне сделаешь?! инженер залётный…подумаешь…корочки у него…может они липовые, я твоему н…начальству напишу…и ещё к…куда следует! – в свою очередь грубо прервал меня, потерявший страх председатель.

- Ну, амёба плешивая – вешайся! – и я, начал сосредотачивать в себе энергию с тем, что бы, не причиняя разбушевавшемуся оппоненту физического увечья, для начала телепатически парализовать его чувства.

- Федя! Феденька! – вдруг раздался за взмокшей от напряжения, спиной, умоляющий голос Наденьки, - не трогай его, пойдём домой! Милый…- уже гораздо тише добавила она, подбежав и обняв меня, защищая своим тоненьким тельцем мою напрягшуюся плоть от чрезмерно возбуждённого председателя.

Если и есть Бог, а по нашему – Святая Бесконечность, то сегодня ко мне она явилась в образе Наденьки, которая упасла душу от греха, ибо техника нейтрализации угрозы, хоть и «отточена» нами почти до совершенства всё же существовала не нулевая вероятность летального исхода, а этого я бы себе никогда не простил…

И мы, повинуясь некой неведомой силе вложенной в уста Наденьки и в самый её образ, мгновенно прекратили весь этот сыр-бор и разошлись в разные стороны, ни проронив более, ни слова между собой, и даже, ни разу не обернувшись и не взглянув друг другу в след. Конечно, удаляясь от места несостоявшегося «поединка», каждый из нас нёс в себе пусть и тлеющие, но ещё обжигающие сердца и нервы угли, но их жар был основательно и бесповоротно потушен Надеждой, её выбором…