Неправильное привидение

Ответить Таня не успела. Похоже, я говорил слишком громко, сбоку раздалось рычание, я повернул голову и увидел очень неприятное зрелище – к нам подходил какой-то мужик в богатой одежде. С белым от ярости лицом.

– ТЫ! ПОСМЕЛ! ПЛЮНУТЬ?! В сторону повозки с телом моей дочери?! Посмел сказать, что я хороню ее еще живой?!

Наступила нехорошая тишина, вся процессия остановилась, вокруг стала сгущаться толпа. Мужик потянулся за мечом, я оглянулся в поисках пути для бегства, но между нами снова бросилась Таня.

– Уважаемый господин, простите его, ради всех богов! Этот человек болен и не ведает, что делает и что говорит! Мы приносим соболезнования вам в вашем горе и немедленно удалимся!

Мужик на мгновение притормозил, но потом опять взъярился:

– Мне безразлично, чем он болен! Такое оскорбление можно смыть только кровью! – Он с трудом перевел дыхание, как будто его душили.

Не успел я прийти в себя от подобного поворота, как к нам пробился граф. Двигался он горделиво, и перед ним расступались. Он сразу вступил в «разговор».

– Позвольте представиться, граф Демур. Я готов подтвердить все, что говорила эта девушка – целительница, баронесса Ингарская. И готов заплатить любую компенсацию, чтобы загладить невольную обиду, нанесенную этим больным человеком.

Графу удалось на время отвлечь внимание разгневанного мужика. Тот выпрямился, хотя куда уж больше с его-то осанкой.

– Барон Локран, – представился он. – Я уважаю ваше желание защитить, но в данном случае оно неуместно!

– Но этот человек действительно болен и…

– Вы отказываете мне в праве защищать свою честь? – Барон вдруг стал совершенно спокоен.

Граф тоже замер, осторожно покосился по сторонам – людей барона, причем вооруженных, вокруг было в несколько раз больше, чем его. Потом посмотрел в сторону кареты, где сидела его сестра.

– Никто не может отказать вам в этом, барон. Об одном прошу, проявите милосердие хотя бы к девушке!

– Разумеется, я буду очень милосерден! Я даже позволю этим двум «великим целителям», – прозвучало это как ругательство, – попробовать разбудить мою дочь, как они и предлагали! – Его опять затрясло от бешенства. – И сопровождать они ее будут… до могилы. А сколько до нее осталось – теперь зависит от них. – Барон оскалился совсем по-волчьи. – У вас пять минут! – прохрипел он.

По его знаку слуги начали теснить нас к повозке с телом девушки. Наступила нехорошая минута – повозка в центре, мы с Таней рядом, а вокруг стоит толпа и смотрит на нас с такой ненавистью…

– Что будем делать, Тань?

Та закрыла глаза и несколько раз провела руками над телом девушки, задерживаясь в области груди и головы. Немного подумала и еще раз повторила движения. Потом грустно улыбнулась и стала перебирать цветы вокруг девушки.

– Ну вот, все и решилось. Еще несколько минут, и мы умрем.

– Это почему? – не понял я.

– Без всяких сомнений, девушка мертва, и я ничего не могу сделать. Если и у тебя не получится, то нас убьют за оскорбление барона, которого ты фактически обвинил в гнусных помыслах – похоронить дочь заживо. А если получится – потому, что поднимателей мертвых у нас казнят сразу. Вернее, убьют меня, а с тобой… Для тебя тоже что-нибудь придумают.

– А если она таки проснется?

– Да с чего ты это взял? Я не чувствую в ней ничего живого, уж поверь мне.

Я еще раз оглядел лежащую девушку. Таня не видела живого, а вот я не видел и не чувствовал мертвого. Во всяком случае, не было тех ощущений, которые я испытывал ранее во время присутствия на настоящих похоронах. Повернувшись к барону, который, похоже, сдерживался из последних сил, чтобы не начать нас убивать, я спросил:

– Как зовут вашу дочь?

Мужика перекосило, и он с трудом выдохнул:

– Регина.

Я тоже, на манер Тани, несколько раз провел руками над телом девушки, но стараясь не прикасаться. Потом, наклонившись к ней, – за спиной напряжение в толпе стало ощущаться чуть ли не физически, – принялся негромко приговаривать:

– Регина, просыпайся! Регина, не время спать!

И так раз двадцать. Время уходило, да и мне начали надоедать эти дурацкие уговоры, но ничего не менялось. Мне показалось, что веки девушки чуть подрагивают, но дальше этого дело не двигалось. Внутри начала подниматься злость, и я неожиданно для себя рявкнул:

– Тебе рано уходить из жизни, Регина, твое время еще не вышло! Просыпайся, я приказываю!

Голос прозвучал сильно и властно, а руки самопроизвольно нарисовали какую-то странную сложную фигуру. Будто услышав меня, девушка широко открыла глаза, затем самым невероятным способом, с прямой спиной, резко села и повернула голову ко мне. Невидящие глаза смотрели прямо на меня, но девушка сидела неподвижно и как будто ждала чего-то еще. Стоящие вокруг шарахнулись в стороны, стараясь не попасть под этот страшный взгляд. Я тоже попятился, хоть и смотрел в детстве фильм «Вий», где было нечто подобное, но увидеть такое вживую – это совсем другие ощущения. На меня будто подуло морозным воздухом, по телу пробежала дрожь, кожа покрылась мурашками размером, наверное, с кулак, волосы встали дыбом. Стараясь смягчить голос, обратился к девушке:

– Регина, живи… Я прошу тебя.

Спина девушки утратила жесткость, она немного обмякла, взгляд стал смягчаться, и вскоре в нем появилась осмысленность. Грудь, на которую я снова обратил внимание, начала вздыматься, послышался судорожный, с каким-то всхлипом, вздох, и девушка очнулась по-настоящему. С недоумением оглядевшись по сторонам, она обратилась к барону, который теперь стоял в полной прострации:

– Отец, что происходит? Кто эти люди и почему я здесь? Почему-то я ничего не помню.

Народ, услышав эти простые слова, восторженно орать не стал, а попятился еще дальше. Я надеялся смотаться под шумок, но ничего не получилось – от нас с Таней шарахнулись еще дальше, чем от воскресшей девчонки. Солдаты барона хоть и не подходили близко, но стояли плотной стеной и не спускали с нас глаз. Пришлось остаться и наблюдать дальше.

Папаша тоже повел себя непонятно – не бросился обнимать дочурку, а послал вместо себя другого мужика, наверное, местного лекаря. Тот начал крутить руками, что-то бормотать, затем осторожно приблизился к Регине. Мягко взял ее за запястье и замер, к чему-то прислушиваясь и не сводя с нее взгляда. А, похоже, это он проверяет у нее пульс. С каждым мгновением лекарь становился спокойнее, даже осмелился притронуться к груди девушки, а затем попросил ее показать язык. И когда девушка с ехидной улыбкой выполнила просьбу, да еще и что-то негромко добавила, напряжение ощутимо спало. Лекарь повернулся к барону и пожал плечами:

– Она действительно жива!

Пронесся дружный вздох, все вокруг загомонили, обмениваясь впечатлениями. А я вдруг дал себе зарок – больше не плеваться, во всяком случае, в присутствии других людей. И поменьше разговаривать, опять же в присутствии других людей. Если уж обычные слова о том, что девушка, возможно, жива, чуть не стоили нам с Таней собственных жизней, то какие последствия могут быть у других слов? Выбитыми зубами, как бывало в общаге во время разборок, можно и не отделаться. Судя по тому, что случилось со мной и Таней за последнюю неделю, в этом мире лучше быть молчаливым и скромным. Еще бы выбраться из этой передряги!

Время шло, все смотрели на барона с дочерью и даже не думали расходиться. Таня вдруг придвинулась ко мне и зашептала:

– Ваня, что бы ни случилось, не позволяй никому прикоснуться к себе, а то мы пропали! Я постараюсь отвлекать внимание, буду все время напоминать, что ты больной, не очень умный и совершенно не переносишь, когда к тебе приближаются и уж тем более трогают руками. Но и ты постарайся – двигайся очень аккуратно и при любой опасности прикосновений начинай истерить или изображай приступ.

– Это как? – не совсем понял я.

Таня покосилась на меня.

– Как ты уже умеешь. Неси всякую заумную чушь, можешь визжать, изображая страх, или упади и подергайся.