Не жизнь, а сказка

— Миша, ты хочешь, чтоб Горыныча, как Ягу сбили? Если они ступу углядели, то такую тушу точно не пропустят! А змей, между прочим, последний, остальных богатыри повывели.

— И кое-кто им в этом даже помогал! — Бруня многозначительно глянула на Топтыгина. Тот сделал вид, что говорят не про него, и временно отказался от намерения запустить Горыныча в цивилизацию.

— Давайте Глобана изгоним, он цветок и сорвёт! — предложил Серый. В ответ на эти слова Топтыгин закашлялся, пряча смех, а Бруня закатила глаза к закопченному потолку избушки. Глобан настолько прижился в лесу, что давно стал своим, а, значит, сорви он аленький цветочек — толку никакого не будет! Проверяли уже. Поэтому волк и предложил астролога изгнать, чтоб своим тот быть перестал.

— Сейчас я тебя изгоню! — безумства во взгляде Глобана ощутимо прибавилось.

— Так, не отвлекаемся! — прошамкал филин. В человеческом обличье разговаривал он гораздо хуже. — Все помнят чары переноса? Тогда расходимся! В нашем распоряжении три часа!

Леночка отчаянно скучала. Скажи ей кто-нибудь ещё вчера, что она будет скучать уже на второй день похода — в глаза бы рассмеялась. Но получилось совсем не так, как представлялось. Началось с того, что подружка от лесного похода отказалась — проблемы какие-то неожиданные, и Лена оказалась единственной девушкой в компании четверых парней. Понятное дело, все заботы о закупке продовольствия легли на её хрупкие плечи. Ребятам эту важную часть подготовки к походу она доверить не рисковала — был прецедент, когда они прикупили на пляж ящик водки и две буханки хлеба. А потом бегали среди загорающих, предлагая поменять водку на закуску. Поскольку в заповеднике выпросить еду можно разве что у медведей, Лена предпочла закупками заняться сама.

Затем по пути к конечному пункту, сломался "уазик". Шофер, подрядившийся довезти их туда, где "леший живёт", сокрушённо заявил, что поломка серьёзная и дальше машина не поедет. Отмахать десяток километров по лесу, нагруженными, как вьючные ишаки — это ли не отличное начало блаженного недельного ничегонеделания?

Под вечер, когда были поставлены палатки, на запах готовящейся пищи слетелись комары и шофёр "уазика". На удивлённые расспросы он ответил кратко, мол, до ближайшей деревни идти гораздо дальше, а здесь, всё ж, компания. Смысл его слов стал понятен, когда Боря, так звали шофёра, выставил на общий стол пятилитровую канистру с самогоном и полбулки черного хлеба. Под неодобрительными взглядами Лены ребята достали из рюкзаков фляжки со спиртным, дескать, нельзя же не отблагодарить человека.

Короче говоря, первый вечер никто из парней толком не запомнил. Следующий день прошёл примерно в том же ключе: когда закончилась городская водка, они приступили к продукту деревенского производства. Продукт оказался намного крепче, чем выглядел — парней "унесло" задолго до обеда. Когда они смогли снова встать на ноги, принялись метать топоры. Видимо, у каждого мужчины в далеких предках числится индеец: Чингачгук или Винету, как минимум. Иначе, чем ещё можно объяснить тот факт, что любой человек мужеского полу, имея в руках топор, обязательно пытается его метнуть в первое же попавшееся дерево! При этом подразумевается, что топор должен воткнуться, но на самом деле результат абсолютно неважен! Главное — сам процесс.

Попытки вспомнить индейское прошлое привели к обрыву веревки, держащей палатку, пробитию котелка и утоплению одного топора. Результатом активных поисков под водой стало частичное отрезвление участников, но и только. Общим голосованием было решено подарить грозное метательное оружие речным жителям, после чего дегустация деревенского продукта возобновилась.

Совсем не так Лена представляла недельный отпуск на природе. Сейчас она сидела у костра, разведённого ею же, и смотрела на веселящихся парней. Сева что-то проникновенно рассказывал пришлому шоферу о пошлинах и акцизах, тот многозначительно кивал, хотя, похоже, не понимал ни слова. Олег, держа в руках гитару, спрашивал у Сергея и Николая, кто из них прикрутил лишние струны. Те тщетно пытались струны сосчитать — у каждого выходило разное число.

Лена вздохнула и решилась. Чувствовать себя смертельно-трезвой в подобном обществе — пытка, достойная средневековых инквизиторов.

— Плесните и мне яду, что ли!

Парни наперегонки бросились "плескать", в итоге перед Леной оказались пять протянутых рук с пластиковыми стаканчиками, наполненными мутной, вонючей жидкостью. Она выбрала стаканчик с наименьшим количеством "яда", зажмурилась и сделала честную попытку выпить. Вкус соответствовал запаху, а крепость напитка превосходила всё опробованное Леной ранее. Неудивительно, что она закашлялась, не осилив до конца содержимое пластиковой посудины.

— Не в то горло пошло, — со знанием дела сказал шофёр.

— Пахнет, — сдавленно прохрипела девушка.

— Ничего, после третьей перестанешь замечать!

От продолжения Лена решительно отказалась и пошла прогуляться к речке. В горле жгло, будто хлебнула кислоты, в голове уже шумело, несмотря на малую дозу "яда". Сидящие у костра даже не заметили отсутствия девушки. Она села на бережок и тронула рукой прохладную воду, чувствуя себя Алёнушкой с картины Васнецова.

— Вон они! Человеки! Пойдём! — Серый ткнул Топтыгина в бок. С таким же успехом он мог толкать, к примеру, валун. Здоровяк не обратил ни малейшего внимания на тычок, принюхиваясь к запахам.

— Ты чего?

— Пахнет! — на широкой физиономии Топтыгина заиграла улыбка.

Серый принюхался.

— Оп-па! В самом деле! Говорю ж тебе, пошли!

Топтыгин больше не заставил себя упрашивать и двинулся прямиком через кусты к костру. За ним семенил Серый, протирая на ходу очки и ворча под нос "и кто мне придумал в человеческом обличье очки напялить".

Городские парни и деревенский шофёр с удивлением уставились на пришельцев. Здоровенный мужик, напоминающий богатыря из легенд, и вполне современный тип в очках и костюме. Только оба босые почему-то!

— Садитесь, гостями будете! — широко махнул рукой Сева.

— Некогда нам… — начал, было, очкарик, но получил видимый тычок от здоровяка.

— Благодарствую! — густым басом сказал богатырь и уселся к костру.

Николай по-быстрому наполнил стакан, Сергей — другой, и преподнесли гостям. Те переглянулись, очкарик, подняв кверху указательный палец, высказался "Цивилизация, однако" и принялся цедить самогон. Здоровяк одним глотком проглотил угощение и недвусмысленно уставился в пустой стакан. Столь выразительной пантомиме позавидовал бы сам Марсель Марсо — посуда была мгновенно наполнена. К тому времени, когда тощий в костюме прикончил свою порцию, его более крупный товарищ успел приговорить три. Занюхав хлебной корочкой, он стукнул себя в грудь и пробасил:

— Михаил. Можно просто Топтыгин, — потом, ткнув пальцем в сторону очкарика, добавил: — А он — Серый. Любит, когда волком позорным кличут.

Серый, глядя на озадаченные физиономии людей, с радостной улыбкой подтвердил сказанное.

Туристы и шофёр начали, было представляться, но Топтыгин махнул рукой.

— А-а, перестаньте! Всё равно не запомню! Слушайте, мужики, у нас к вам дело…

— Наливай! — бодро предложил Серый.

Здоровяк вздохнул, но от новой порции не отказался.

— Так вот, — вернулся он к прерванному разговору, — дело есть.

— Грабить что ли кого? — тоненьким голосом спросил Сева, большой любитель криминальной хроники. — Не, мы — люди мирные!

— Зачем грабить? — удивился Топтыгин. — Я просто выйти с кем-нибудь из вас хочу. Поговорить надо.

Выйти, поговорить — знакомое начало… Здоровяк в этот момент смотрел на Севу, парень заметно побледнел, представив себя в роли боксерской груши, на которой богатырь отрабатывает хук справа.

— Не, мы — люди мирные! — неубедительно повторил он.

— Да, не трясись ты! Пойдём, поговорим!