Гостья (СИ)

— И кто же ты? Ах да, я забыл, Князь Тьмы…

— Да я ж пошутила, дурачок… — улыбнулась она, и залилась звонким смехом, звучавшим как бег ручейка. — Ты же знаешь, что у Дьявола должны быть желтые глаза. Ты что, Айру Левин не читал? «Ребенок Розмари»… [2]

— А у тебя они как раз зеленые, — в тон ей ответил я, — Ты что, «Девятые врата» не смотрела? Романа Поланского?.. [3]

Она вновь рассмеялась, и я засмеялся вместе с ней, чувствуя, что вся эта анекдотическая ситуация начинает меня забавлять.

— Тогда кто же ты? — спросил я.

— Смерть! — с улыбкой на губах ответила она, и я снова расхохотался.

— Ты, наверное, не ко мне, а к моей кошке, не так ли? Канарейки-то у меня нет… [4]

— К тебе, к тебе… — уверила меня она, — Я же тебе сказала, я никогда не ошибаюсь. Что, не признал? Ожидал увидеть меня какой-то иной? И наверняка не так рано, да?

— Честно признаться, да, — согласился я, — А как же старуха с изгнившим лицом, капюшон, коса?

Изъеденное проказой лицо с воспаленными, гноящимися губами, глянуло на меня из-под капюшона черного плаща, а острое лезвие косы замерло в опасной близости от моей шеи… Наверное только сейчас я осознал, что действительно не сплю, и все это происходит со мной.

— Верю! Верю! — закричал я, зажмурив глаза, — Только стань прежней.

— Легко!

Передо мной снова сидела ослепительно красивая рыжеволосая девушка, успевшая сменить джинсы на короткую юбочку.

— Значит… ты… Смерть… — пробормотал я, ошарашено наблюдая за тем, как она, так и не дождавшись от меня ухаживаний, сама наливает себе чай.

— Она самая! — ободряюще улыбнулась мне моя гостья.

— И ты пришла за мной?

— Так точно.

— Это… Это всегда бывает так? Ты приходишь ТАК ко всем, или только ко мне… В смысле, к некоторым…

— Ты только не зазнавайся, — предупредила меня Смерть, — Но обычно я прихожу совсем иначе. Заглядываю в дом через потолок, рублю косой по ногам, а затем дарю человеку последний поцелуй. [5] Чаще всего он даже и не понимает, что произошло, а если и понимает, то когда у него вдруг отказывают ноги, терпеливо ждет моего поцелуя, так как хоть и не знает, что должной произойти, но предчувствует это. А так, как к тебе, попить чайку, да побеседовать, я прихожу лишь к единицам. К тем, кто заслужил мое особое отношение. К таким людям я прихожу, и предлагаю им самим выбрать способ, как умереть…

— И чем же я заслужил особое отношение к себе? — спросил я, присаживаясь и тоже наливая себе чаю.

— Пирометр истинных температур ты разработал? — спросила Смерть.

До чего же удивительно было слышать технические термины из ее прекрасных губ… Такими губами нужно говорить на французском, но никак не на нашем, технарском наречии…

— Я… — сознался я, — Было дело.

— Ну вот! — победно протянула смерть, оглядывая мою давно не знавшую ремонта кухню.

— И чем же он так важен?

— Пока — ничем. Его еще в производство не пустили. А потом колхозники, которые твоим агрегатом будут мерить степень созревания пшеницы, тебе очень большое спасибо скажут. Так что знай, право выбора смерти я даю только тем, кого люди на этой земле хорошо отблагодарили.

— Елы-палы… — пробормотал я, для верности еще раз ущипнув себя за руку. Нет, не сон. И не глюк…

— Знаешь, Смерть, — издалека начал я, — Я понимаю, конечно, что это большая честь, но…

— Но умирать не хочется? — спросила она.

— Не хочется… — сознался я, — Мне бы еще пожить, а? Может я еще какой пирометр изобрету? Или ПНВ новый. [6] Мне знаешь как за него солдаты спасибо скажут.

— Ага, Русские — скажут. А те, в кого они стрелять будут, прицеливаясь из твоего ПНВ — отматерят. И тогда я приду к тебе не так, а как ко всем… ты уж лучше сейчас помирать соглашайся, а то потом поздно будет!

— Слушай, а может тебе 100 грамм налить? — спросил я, и в сердце затеплилась надежда. Вспомнился «Меч без имени» Белянина, в котором Лорд Скиминок так опоил Смерть, что они вообще стали лучшими друзьями. [7]

— Ага, — с издевкой ответила Смерть, — Ты еще попроси у меня разрешения не забирать тебя сейчас, а позволить перейти на другую сторону кухни.

— На кой? — озадаченно спросил я.

— Вот и я не знаю, на кой… А обычно меня просят именно о чем-то подобном. А потом с гордостью говорят, мол, глупая ты, Смерть — ведь пока я шел, я ведь жил!

Смерть весело рассмеялась.

— Давай, Алексей, свою водку! Я все равно не пьянею, так хоть ты душу потешишь. Не дури меня, все равно от меня не уйдешь. Да и вообще, подумай, хочешь ли ты уходить, а? Ну загляни ты сам в свою душу, не заставляй меня это делать. Ты же хочешь умереть!

— Не хочу.

— Хочешь!

— Не хочу.

— Хочешь!

— Да не хочу я!!! — рявкнул я, и тут же устыдился своего поступка. Ну кто же кричит на девушку? Особенно на такую…

— А не ты ли недалече как сегодня утром, у Бога совета спрашивал?

— Так то у Бога… — ответил я, — Ты то тут при чем?

— А ему что, делать больше нечего, спускаться к каждому смертному и разъяснительные беседы проводить? Пойдем со мной на тот свет — там тебе на все вопросы и ответят.

— Бог? — с затаенной надеждой спросил я.

— Может и Бог… — уклончиво ответила Смерть, — А может и снова я.

— Так Бог есть?

— Откуда мне знать? — улыбнулась она.

— Но ты же сказала, что он тебя послал?

— Я?!! — искренне удивилась Смерть, — Ничего я такого не говорила. Я тебе просто пытаюсь объяснить, что пока ты здесь, в этом мире, ответов на свои вопросы ты не получишь. И даже на этот вопрос — есть Бог, или нет. Вот умрешь — тогда все и узнаешь.

Я задумался. Молча налил себе и Смерти по стопарику, поднял свой, намереваясь сказать тост, но задумался, а чего бы такого сказать.

— Давай я? — предложила Смерть.

— Давай, — согласился я. — За здравие или за упокой?

— За здравие, конечно! — непритворно удивилась Смерть, — Чтобы все были здоровы и никогда не умирали, а я сидела себе на небесах и ножками болтала.

— Скажи, а тебе не надоедает вот так, мотаться по земле, собирать умерших?

— Не надоедает? — переспросила Смерть, — Да мне все это уже НАДОЕЛО лет так двадцать тысяч назад.

— А отчего же не перестанешь? — опять с надеждой спросил я. Почему бы именно мне не переубедить Смерть, не отговорить ее от ее занятия.

— Вот скажи, — вместо ответа спросила Смерть, — А тебе не надоело оптику рассчитывать?

— Надоело… — честно сознался я, — Сильно надоело.

— А тупоголовых студентов учить?

— Надоело…

— Так чего ж ты из ГУВТа не уволишься?

— А что я еще делать могу? Я ж оптик до костного мозга. Меня этому учили, и только это я и умею.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. Почему я свою работу не брошу? А куда я подамся? В дворники? Или, быть может, ты предложишь мне с тобой ролями поменяться? Ты станешь Смертью, а я за тебя студентов мурыжить буду?

— Не… — пробормотал я, чувствуя, что стопарик слегка ударил в голову, — Я смертью быть не смогу. Не умею я людей убивать… Мне бы всех жалко было, и я бы всех оставлял еще пожить…

— А я бы всех твоих студентов поперекосила, — кивнула Смерть, — Ну что, понял, наконец, в чем смысл жизни?

— Быть на своем месте? — наугад сказал я.

— Браво! — возликовала Смерть, — Зрители аплодируют!

Из соседней комнаты донеслись аплодисменты, это за меня радовался мой компьютер, включив запись какого-то Бутусовского концерта.

— А я на своем месте? — спросил я.

— А я откуда знаю? Это должен знать ты.

— Тогда не на своем… Уж больно у меня жизнь какая-то… закорючистая, что ли.