Я, мой черт и...

— Э, нет, дружок мой лукавый, и не надейся! Я ни за что не поддамся на твои дьявольские соблазны.

— А я и не надеюсь, — обреченно сказал черт. — Не стану я тебя искушать, не переживай.

— Гм-м… — Меня удивила и насторожила такая уступчивость. — Позволь спросить: почему?

— Потому, что не могу, — честно признался он. — Не умею.

— Вот те на! — Я был поражен. — Не умеешь? Но ты же дьявол-искуситель…

— Восьмой категории, — уточнил черт. — В сфере искушения я оказался полным неудачником — слишком уж я честный и чуткий, совсем не приспособленный к суровым реалиям адской жизни. — Он тяжело вздохнул и весь поник.

За ним вздохнул и я, потому что и сам был неудачником в жизни и никак не мог приспособиться к ней. Невольно я ощутил какое-то душевное родство с этим несчастным сыном Преисподней.

— А когда-то я считался самым способным среди ровесников, — продолжал убиваться черт. — С отличием закончил учебу, блестяще прошел практику, в буквальном смысле слова звезды с неба хватал, был награжден почетной грамотой Его Сатанинского Высочества — а это, знаешь, большая честь. Мой отец, царство ему подземное, так гордился мной, все мечтал увидеть меня Темным Ангелом… Хорошо, что он не дожил до моего позора.

— А что с тобой случилось? — сочувственно поинтересовался я.

— Сам видишь, что! По окончании Высшего адского университета имени Велиала я был назначен дьяволом-искусителем второй категории… И вот, скатился аж к восьмой.

— Каким образом?

— В соответствии с Уставом, — пояснил черт, — за три проваленные попытки искушения подряд дьявола-неудачника автоматически переводят на ступень ниже. Вот так я и попал в восьмую категорию.

— Понятно, — сказал я и погасил окурок в пепельнице. В следующий момент между моими пальцами появилась новая сигарета, на кончике которой тлел огонек. Я с благодарностью взглянул на черта:

— О! Спасибо!

— Мелочи! — черт вяло махнул лапой. — Люблю делать людям маленькие услуги, причем задаром. — Он вздохнул. — Такой я чудный, сказать бы, нетрадиционный дьявол. — И с выражением процитировал Фауста: — «Так кто же ты?» — «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». — Начитанный оказался бес!

— Значит, ты уже ухитрился не соблазнить по меньшей мере восемнадцать душ? — спросил я, мысленно произведя соответствующие подсчеты.

— Двадцать, — мрачно поправил меня черт. — Ты будешь двадцать первым.

— Неужели так часто случаются у вас недоразумения вроде моего?

— Да нет, ты в моей практике первый. Все другие вызвали меня сознательно, специальными заклинаниями, они сами хотели заложить свои души.

— И в чем же была загвоздка?

— Они требовали невыполнимого.

— Невыполнимого? — изумленно переспросил я.

— А что ты думал! — Черт дернул плечами. — Я же не всемогущий. И нет на свете никого всесильного и всемогущего, ибо таковой может быть один-единственный, а только нас, дьяволов-искусителей, несколько сотен тысяч. А еще есть Бородач со своей бандой разбойников…

— Какой бородач?

— Да Бог, кто же еще.

— Ага, — сказал я и большее ничего добавить не смог.

— Вот, например, — продолжал черт, — вызывает меня девятиног с шестьдесят четвертой Лебедя, врач по специальности, и говорит: бери мою душу на веки вечные, бери меня всего с требухой, только сделай, чтобы все люди… то есть девятиноги не болели никакими болезнями.

— Благородное желание, — прокомментировал я.

— Но невыполнимое. Ведь другие девятиноги то и дело требуют от других моих коллег наслать на своих недругов разнообразные хвори.

— Паршивая вещь — жизнь, — сокрушенно констатировал я.

— И не говори! — Черт фыркнул, как лошадь. — Паршивее не бывает… Я бы охотно вылечил всех больных девятиногов с шестьдесят четвертой Лебедя, но это повлекло бы за собой многочисленные нарушения других кабальных договоров, что недопустимо. Поэтому, в соответствии с инструкцией, я должен был соблазнить того благородного врача чем-то осуществимым — богатством, славой, властью, женщинами… то бишь девятиножками… — Уже в который раз он вздохнул. — Но не могу я, не могу! Это выше моих сил — губить добрые души.

— Ты в самом деле удивительный черт, — сказал я.

Мой собеседник вяло кивнул и понурился.

— Стало быть, — снова заговорил я, — не искусив меня, ты перейдешь в девятую категорию?

— Хуже, — уныло ответил черт. — Гораздо хуже. Девятой категории дьяволов-искусителей не существует, восьмая — последняя. Я стану дьяволом-слугой при какой-нибудь ведьме… Бр-р! — Он вздрогнул всем телом. — Это ужас! Грязное колдовство, приворотные и отворотные зелья, кровавые шабаши и все прочее. Но что хуже всего, что самое скверное… — Черт умолк и закрыл морду когтистыми лапами. Мое сердце разрывалось от жалости к нему.

— И что же самое скверное? — спросил я.

— Понимаешь, — стал объяснять черт, взяв себя в руки, — все ведьмы законченные извращенки. Они… — И он начал рассказывать мне такие безобразные, отвратительные, гнусные вещи о сексуальных пристрастиях ведьм, что мой желудок едва не взбунтовался против недавно съеденного обеда.

— Жуть какая! — с чувством сказал я, прервав рассказ на самых гадких подробностях. — Тебе не позавидуешь.

— Еще бы, еще бы…

— Мне очень жаль тебя, — торопливо добавил я. — Но ничем, поверь, помочь в твоей беде я не могу. Не продавать же тебе свою душу! Пойми меня правильно…

— Я все понимаю, — сказал черт. — Прекрасно понимаю… — Вдруг в его глазах вспыхнули огоньки надежды. — А знаешь, человек…

— Называй меня Олегом, — великодушно разрешил я.

— Хорошо, Олег. А ты можешь называть меня просто Альфредом.

Я согласно кивнул, и черт продолжал:

— Так вот, Олег, ты все-таки можешь помочь мне, не губя при этом свою душу.

— И как?

Некоторое время черт набирался решительности.

— Да есть одна хитрость, — сказал он наконец. — И никакого риска, поверь мне на слово.

— Ну?

— Мы представим все так, будто ты вызвал меня на колдовской поединок, заключим стандартный кабальный договор, зарегистрируем его…

— Нет! — сказал я, как отрезал. — Только не это!

Черт в отчаянии понурился.

— Ну, вот! Ты даже не выслушал меня, а уже отказываешься.

Я удобнее устроился на диване, немного успокоился и произнёс:

— Хорошо, выслушаю тебя. Но наперед ничего не обещаю.

И я выслушал Альфреда. Выслушал и согласился!

Даже сейчас, когда пишу эти строки, я чувствую, как меня пронзает ледяным холодом ужас — ведь черт мог спокойно обмануть меня, обвести вокруг пальца. Откровенно скажу: я и до сих пор не могу убедительно объяснить свое решение. Я просто поверил черту, поверил в его честность, в его порядочность! Поверил, что ему осточертел ад, что он (как сам сказал) «нечертимый». Вероятно, поверил я потому, что и сам чувствовал себя чужим среди людей, был нелюдимым. И еще одно. Я пожалел Альфреда, он до слез растрогал меня детальными описаниями быта дьяволов на службе у ведьм.

Итак, мы заключили договор, и на двенадцать часов я отдал себя под чертово честное слово. Когда все формальности были улажены, Альфред сказал:

— А теперь нам следует обмыть договор. Да и выпить за успех не помешает.

И посреди комнаты возник стол, густо уставленный разными блюдами и напитками, иные из которых мне даже не снились. Мы устроились на мягких стульях и выпили за успех.

— Послушай-ка, Альфред, — обратился я к нему, когда алкоголь ударил мне в голову. — Не мог бы ты превратиться в кого-нибудь другого. А то вид у тебя немного… э-э… непрезентабельный.

— Это уставной вид дьявола-искусителя восьмой категории, — объяснил черт. — Так предписывают правила. Но поскольку сейчас я работаю по контракту… Кем бы ты хотел меня видеть?

Я задумчиво почесал затылок, и мой взгляд упал на томик Булгакова, который стоял на книжной полке.

— Котом!

Мгновение спустя напротив меня сидел жутких размеров черный котяра, в точности такой, каким я представлял Бегемота, и потягивал какую-то темную жидкость из большого хрустального бокала.