Один рейс с русским

Придя в сознание, Манфри обнаружил себя лежащим в стартовом кресле. Пластиковые противоперегрузочные ремни прочно фиксировали его тело. Рядом на запасном кресле дремал Ванька. А вокруг плавала всевозможная куча барахла. Корабль трясло, словно он разваливался на куски. Двигатели не работали, но грохота и шума от этого не уменьшилось. Словно издыхающий зверь, корабль стонал, хрипел, выл и, казалось, раздирал когтями свою стальную грудь. Манфри был больше не в состоянии бояться. Он равнодушно смотрел перед собой бессмысленным взглядом и беззвучно повторял: «Майн Гот, майн Гот, майн…» Всё его тело непрестанно зудело от пота и нечистот.

И всё же Манфри вздрогнул. Внутренности его наполнились Космосом. Слёзы невольно навернулись на глаза. Потому что на пульте вспыхнул беспокойный ряд тревожных огоньков, и на пластиковой панельке загорелась отвратительная надпись: «АВАРИЯ!» В довершение всего, из недр разваливающегося механизма, возник омерзительный звук и, ширясь, наполнил пространство ужасом.

Достойная смерть — вот то единственное, что ещё зависело от Манфри. Он надёжно заблокировал свои чувства, рассудительно решив, что паниковать бесполезно и впал в лёгкую прострацию. Но тут же в микрофонах услышал какой-то звук. Нехотя повернул голову и увидел, как завозился на своём кресле Ванька. «Поздно…» — Спокойно подумал Манфри. Так спокойно, что даже сам удивился. Он отрешённо наблюдал, всё больше наполняясь удивлением, потому что Иван, по всему видать, не испугался. Отстегнувшись от своего топчанчика, он неуклюже подтянулся и с силой, расчётливо пнул в пульт. Что-то щёлкнуло. Сирена захлебнулась. И ровный треск корабля показался спасительной тишиной. А, притянутые неожиданной гравитацией, вещи посыпались на пол.

— А-а, чёрт! — Тут-то Ванька, кажется, струхнул.

Он шустро вскочил и с видимым усилием загнул кверху рычажок гравитации, обмотанный проволокой и огрызками шнурка. Тщётно! Ванька нервничал. Он несколько раз передёрнул рычаг, и, наконец, в беспорядке разбросанные вещи, плавно взмыли вверх. А сам Ванька завис над пультом, словно большая рыба. Слишком большая для такого маленького аквариума рулевой рубки. Он оглянулся на пассажира:

— Порядок, немец! Живём! — Его голос слегка дрожал, выдавая то напряжение, которого стоили ему эти бодрые слова. — Терпи, казак! Через минуту сорок две атмосфера. …Атаманом станешь!

Манфри исполнился неизъяснимым чувством благодарности к этому русскому, который вместе с ним тоже отчаянно боялся и, по своему, скрывал это. И Манфри вымученно улыбнулся в ответ. А Ванька уже щёлкал рядами пёстрых кнопок и сдвигал ноги неподвижного Манфри, усаживаясь за штурвал управления.

Тут из-под пульта, из мелкой сеточки в полу, из стен — появились подозрительные струйки белого пара. К вою, лязгу и рёву корабля добавилось какое-то сомнительное шипение. Манфри внимательно посмотрел на пар. Ему и в голову не могло прийти, что это обычный способ выравнивания давления, который в пассажирских лайнерах упрятан от любопытных глаз! А потому — великомученик последний раз просипел свой «Майн Гот!», и поглотился сладкой ватой бессознания.

Часа через три, после того, как Манфри со стыдом и облегчением избавился от скафандра, принял душ и выпил чашечку кофе, в его номер позвонили. Не доверяя электронике, как истинный бухгалтер, Манфри самолично распахнул дверь.

— Привет, фриц! Как ты себя чувствуешь?

Чистый, бритый Иван стоял на пороге, источая удушливый запах жасмина. — Пришёл пригласить тебя в гости. Сегодня у моей сестрёнки помолвка.… Нет-нет! Не отказывайся! — Воскликнул он, заметив странное движение Манфри. — Такое совпадение — мой будущий шурин тоже немец! Аннушка будет рада гостю…

Иллюстрация Олега Беседина