Сплошные неприятности

В птичнике-тюрьме па применил свой любимый трюк и ухитрился напиться. Надо вам сказать, это даже был не трюк и не фокус, а настоящая магия. Сам па не мог его толком объяснить и сбивался на какую-то чертовщину. Он говорил, например, что алкоголь в теле человека превращается в сахар. Но как же он превратится в теле в сахар, если попадает не в тело, а в живот? Тут без колдовства не обойдешься. Мало того, па говорил еще, что с помощью ферментов навострился сахар у себя в крови превращать обратно в алкоголь и оставаться навеселе, сколько хочешь. Видно, эти его приятели ферменты были форменные чернокнижники! Правда, он чаще отдавал предпочтение натуральному спиртному, но проделки колдунов ферментов не раз сбивали меня с панталыку…

Из тюрьмы меня привели в какое-то помещение, заполненное людьми, предложили стул и начали допрашивать. Я прикинулся дурачком и твердил, что ничего не знаю. Но вдруг один субъект объявил:

– Эти горцы абсолютно первобытные люди, однако у них в курятнике урановый реактор! И они, конечно, не могли построить его сами!

Публику настоящий столбняк хватил.

Затем они снова начали приставать ко мне с вопросами, но ничего не добились и отвели обратно в камеру.

Постель моя кишела клопами. Чтобы их уничтожить, я выпустил из глаз особые лучики и только тогда заметил тщедушного человека с воспаленными небритыми щеками, проснувшегося на верхних нарах. Он изумленно уставился на меня и быстро-быстро моргал.

– Во всяких тюрьмах я гнил и с кем только не скучал у одного рундука, но с дьяволом в одной дыре первый раз. Меня зовут Амбрустер, Стинки Амбрустер, сижу за бродяжничество. А ты за что, приятель? Прикарманивал души по бешеной цене?

– Рад познакомиться, – сказал я. – Вы, наверное, страшно образованный человек, я таких изысканных выражений ни от кого не слыхал… Нас притащили сюда без всяких объяснений, всех взяли, даже спавшего Лемуэля и подвыпившего па.

– Я бы тоже с удовольствием шарахнул стаканчик-другой, – заметил мистер Амбрустер. – Может, тогда у меня не лезли бы глаза на лоб оттого, что ты ходишь, не касаясь ногами пола.

Я действительно был несколько выбит допросом из колеи и забылся. Получилось, что я на глазах у чужих валяю дурака. Я рассыпался в извинениях.

– Ничего, ничего, я давно всего этого ждал, – заворочался мистер Амбрустер и поскреб щетину на щеках. – Пожил я, покуролесил в свое удовольствие, вот и начал ум за разум заходить… Почему же, однако, вас всех арестовали?

– Они говорят, из-за реактора, где мы расщепляем уран, но это ерунда. Зачем я буду щепать уран? Вот лучину щепать – другое дело…

– Отдай ты им этот реактор, а то не отвяжутся. Здесь идет крупная политическая игра – через неделю выборы. Начали было поговаривать о реформах, да старина Гэнди всем глотки заткнул.

– Все это очень интересно, но нам надо поскорей домой.

– А где вы живете?

Я сказал, и мистер Амбрустер задумался:

– Наверное, ваш дом на той реке, то есть ручье… на Большой Медведице?

– Там даже не ручей, а ручеек.

– Гэнди называет его рекой Большой Медведицы! – рассмеялся мистер Амбрустер. – И заработал на этом названии кучу денег! Ручей пятьдесят лет как высох, но десять лет назад Гэнди построил на нем дамбу ниже вашей мельницы и отхватил жирный куш. Дамба так и называется: Гэнди-дамба.

– Неужели он сумел обратить дамбу в деньги?

– Ага, значит, сам дьявол этого не может? А Гэнди может. У него в руках газеты, а это все равно что открытый банковский счет, хо-хо! Гэнди взял и провел себе ассигнования на строительство… Кажется, за нами.

Вошел человек со связкой ключей и увел мистера Амбрустера. Скоро пришли и за мной. Я очутился в большой ярко освещенной комнате, где были и па, и ма, и Неотразимчик, и мистер Амбрустер, и еще какие-то рослые парни с пистолетами. Кроме них, там сидел тощий сморщенный коротышка с голым черепом и подлыми глазенками. Этого лысого все слушались и называли мистером Гэнди.

– Мальчишка, по-моему, довольно глуповат, – заговорил мистер Амбрустер, когда я вошел. – Если он и сделал что плохое, то не нарочно.

Однако на пего прикрикнули и стукнули по голове, а этот мистер Гэнди взглянул из угла на меня по-змеиному и спросил:

– Кто вам помогает, мальчик? Кто построил атомную электростанцию в сарае? Отвечай правду, или тебе сделают больно.

Я так поглядел на него, что меня немедленно тоже стукнули по макушке. Вот чудаки, не знают, какая крепкая у Хогбенов голова. Меня дикари пробовали каменными топорами по голове бить, да все племя до того уморилось, что пикнуть сил не хватило, когда я их стал потом топить. Но мои сосед по камере заволновался.

– Послушайте, мистер Гэнди… Я, конечно, понимаю, какая грандиозная сенсация будет, если вы докопаетесь, кто смастерил реактор, только вы и без того победите на выборах. А вдруг там и нет никакого реактора?

– Я знаю, кто его построил, – сказал мистер Гэнди. – Беглые нацистские преступники или предатели-физики. Я не успокоюсь, пока не найду виновных!

– Ого, значит, вам нужен шум на всю Америку, – сказал мистер Амбрустер.

– Наверное, метите в губернаторы или в сенаторы, а то и на самую верхотуру?

– Мальчишка что-нибудь тебе рассказывал? – спросил мистер Гэнди.

Мистер Амбрустер сказал, что я ничего не говорил. Тогда они принялись за Лемуэля, но только зря потеряли время. Наш Неотразимчик любил и умел спать. Вдобавок при его лени он не давал себе труда дышать во сне, и люди мистера Гэнди даже засомневались, жив ли он.

Па тем временем успел связаться со своими приятелями ферментами, и от него тоже ничего нельзя было добиться. Они попробовали вразумить его куском шланга, но он в ответ на удары только глупо хихикал, и мне было ужасно стыдно.

Зато ма не посмели пальцем тронуть. А если кто подходил к ней, она вся бледнела, покрывалась испариной, вздрагивала, и наглец отлетал прочь, словно от здоровенного толчка. Помню, как-то один дока сказал, будто у нее в организме есть орган вроде ультразвукового лазера. Но это вранье и ученая тарабарщина! Ма просто испускала свист, которого никто не слышал, и направляла его в цель, как охотник пулю в глаз белки. Я и сам так мог.

Наконец мистер Гэнди приказал отправить всех обратно в тюрьму, пригрозив еще взяться за нас всерьез. Неотразимчика выволокли, остальных развели по каморам.

Мистер Амбрустер стонал на нарах, крохотная лампочка с утиное яйцо освещала его голову и шишку на ней. Пришлось облучить ему голову невидимыми лучами, действовавшими как припарка (не знаю, что это были за лучи, но я мог пускать и такие из глаз). Шишка исчезла, мистер Амбрустер перестал стонать.

– Ну и в переплет ты попал, Сонк, – проговорил он (еще раньше я назвал ему свое имя). – У Гэнди планы: о-го-го! Он уже околпачил Пайпервиль, теперь хочет прибрать к рукам штат или даже целиком страну… А для этого ему нужно сперва прогреметь на всю Америку. Заодно и переизбрание в мэры подмажет, хотя город у него уже в кармане… А может, там у вас все-таки был реактор?

Я вытаращил глаза.

– Ганди уверен на все сто, – продолжал мистер Амбрустер. – Он посылал физиков, и я своими ушами слышал, как они докладывали про обнаруженный у вас уран-235 и графитовые стержни. Мой совет: скажи им, кто вам помогал. А то они напичкают тебя лекарствами, от которых начинаешь говорить правду.

Однако в ответ я лишь посоветовал мистеру Амбрустеру отоспаться – меня уже звал папин па. Я вслушивался в его голос, звучавший в моем мозгу, но перебивал па, успевший опохмелиться.

– А ну-ка, сынок, выпей, промочи горлышко, – веселился па.

– Заткнись, несчастная букашка! – строго перебил его папин па. – Прекрати болтовню и отсоединись. Сонк!

– Да, папин па.

– Надо бы обмозговать план действий…

– А все-таки, почему бы тебе не опохмелиться? – не отставал па.

– Перестань, па! – не выдержал я. – Имей уважение к старшим, к своему отцу. И потом, как ты дашь мне опохмелиться, если мы в разных камерах?!