Меня зовут Северус (СИ)

«Потому, что нет у меня никаких друзей!» — чуть не закричал Северус. «Потому, что все меня терпеть не могут. Потому, что я один и боюсь их всех.»

Но признать это перед классом он не мог.

— Они не захотели мне помочь. — Может быть, так она сама поймет, что у него нет друзей, а одноклассники не догадаются, что ему плохо одному.

— Так попроси их следующий раз вежливо, или спроси у учителя, но чтобы твоя работа на следующем уроке лежала у меня на столе! Пять баллов со Слизерина.

Класс снова засмеялся, но уже не так громко, как в прошлый раз. И на сей раз Гермина не присоединилась к общему веселью, и Драко тоже.

Не из–за потерянных баллов, нет. Никто из слизеринцев давно уже не волновался по поводу их потери. Это было нечто в словах Северуса. «Они не захотели мне помочь», и его лицо, когда он произнес их. Почему–то Драко вдруг почувствовал что–то, похожее на угрызнения совести. Наверное, это было как–то связано с опозданием на урок Зельеделия, и с рисованием картинок, и с сочинением песен. А, может быть, это было связано с высказыванием насчет того, что ежи куда милее пепельниц. Драко не знал точно, при чем здесь очередное несделанное домашнее задание Северуса, но ему почему–то расхотелось смеятся. И в глубине души он чувствал себя, будто сделал что–то не так.

Минерва поспешила вернутся обратно к учительскому столу. Не стоило, конечно, заводить с Северусом разговор о друзьях. Это всегда было его слабым местом, а теперь, похоже, положение неимоверно ухудшилось. Но она сказала это, не подумав заранее, а теперь думать уже было поздно. Она его обидела.

Профессор МакГонагалл надеялась, что Северусу все же удастся превратить ветку в ящерицу до конца урока. Она мучительно попыталась вспомнить, удавалось ли ему это раньше, много лет назад. Ей казалось, что вроде бы удавалось, но точно сказать она не могла. Единственное, что она помнила твердо — то, что он никогда так и не сумел превратить в пепельницу ни единого ежа. Очевидно, труднее всего ему давались превращения живых существ. Конечно, нельзя было сказать, что он в остальном блистал в Превращениях, но ему ни разу так и не удалось толком превратить ни одно животное, и он всегда, сколько она его помнила, был одинок.

Он был одинок и по сей день. Даже будучи взрослым, он иногда казался ей потерянным и запутавшимся. Теперь у него появилась возможность это исправить — если бы он только догадался ею воспользоватся! Минерва чувствовала, что должна что–нибудь сделать для этого, но вот что? Надо бы поговорить об этом с Дамбльдором.

Северусу все еще не удавалось преобразить свою ветку. Он оглянулся и увидел, что вокруг его парты столпился с ухмылками почти весь класс.

Невилль с гордостью демонстировал прочим гриффиндорцам свою ящерицу. Его все хвалили, хотя он и признавался, что не сумел бы этого без помощи Гермины.

Может быть ему…Стоит ли ему…тоже попросить Гермину помочь? Эту всезнайку? Гриффиндорку? Северус с тоской посмотрел на ящерицеобразную ветку. Он просто обязан это сделать, что бы все остальные ни говорили.

Он поискал Гермину взглядом. Вот и она. И, конечно, она как раз беседовала с Гарри и Роном.

Помедлив, он поднялся. Гарри Поттер услышит, как он будет просить Гермину о помощи. Что же, это неизбежно.

И тут Минерва МакГонагалл обьявила, что урок окончен.

Поздно. МакГонагалл будет очень злится.

Но, увидев сданую Северусом зеленую ветку с четырьмя лапками–сучками, она приняла работу и сказала:

— Что ж, я большего и не ожидала, но, во всяком случае, это большое улучшение по сравнению с ежом. Тренируйся.

Северус с легким сердцем последовал за одноклассниками к выходу. Отойдя от кабинета Превращений на достаточное расстояние, он спросил у Винсента:

— Ну теперь–то ты дашь мне списать домашнее задание?

— Чего?! — рявкнул Винсент. — Ни в коем случае!

— Ты что, нас совсем за идиотов держишь? — зашипел Блез. — Никто не станет тебе помогать. Нам вообще нравится, когда учителя тебя ругают.

— Ага, — ухмыльнулся Грегори. — Это весело.

— Из–за меня вы потеряли пять баллов, — напомнил Северус.

— Ну и что? — спросил Винсент. — Из–за тебя мы потеряли уже столько баллов, что это уже вообще стало без разницы. Что бы мы не делали, мы все равно будем на последнем месте.

— Вы об этом еще пожалеете, — холодно пообещал Северус.

Минерва МакГонагалл обнаружила Альбуса Дамбльдора в его кабинете, погруженного в чтение толстого фолианта по Зельеделию.

— Альбус, нам нужно поговорить.

Директор поднял голову.

— О чем?

До чего же у него усталый вид! Может быть, не стоит нагружать его еще и этими неприятностями… Но к кому еще обратиться, как не к нему? Никого другого попросту не было. И это было тоже частью проблемы.

— О Северусе, — сказала она. — Я волнуюсь за него.

— Мы все волнуемся, Минерва, но мы работаем, — успокаивающе сказал Дамбльдор. — Лучшие алхимики мира бьются над этим заданием.

— Дело не в этом, Альбус, — возразила профессор МакГонагалл.

— Не в этом? А в чем тогда? Только не говори мне ничего про Зеленого, — улыбнулся Дамбльдор. — С ежом все в порядке, и, мне кажется, живется ему просто замечательно. Да и Северусу есть чем занятся.

— Нет, дело не в этом ужасном еже, — недовольно сказала профессор МакГонагалл. Ну почему Дамбльдор всегда такой несерьезный? — Ему одиноко, Альбус. Ему нужны друзья.

— Одиноко, Минерва? В его распоряжении полная комната друзей, его соседей. Мы же затем и подселили его к ним, разве ты забыла?

— Он не ладит с ними, Альбус. Он настроил их против себя. Он постоянно дерется с ними, устраивает им неприятности, и ему одиноко и плохо.

— Ну, если он так себя ведет, то, вероятно, и не старается с ними подружится, — заметил Дамбльдор, все еще не видя причин для беспокойства.

— Альбус, он чуть ли не пожаловался мне открытым текстом, что его никто не любит. Он хочет найти друзей, но, я думаю, не знает, как. Ты что, забыл, каким он был в юности? Всегда один, ни единого друга или приятеля. А взрослый? Разве у него были настоящие друзья?

— Я его друг! — сердито заметил Дамбльдор.

Ну, замечательно, теперь он примется защищатся. Ну почему ей не пришло в голову постаратся не говорить ничего такого, что могло быть истолковано как обвинение в том, что директор забросил своего друга?

— Верно, но с тобой легко подружится, — поспешно добавила она. — И от кого, мне интересно, исходила инициатива? Могу поспорить, что от тебя.

— Ну, да, от меня, но это еще не значит, что за Северуса пора волноватся, Минерва.

— А есть ли у него друзья, кроме тебя? «Давай, Альбус! Прекращай увиливать. Этим ты другу не поможешь.»

— Филч очень уважает его, — сказал Дамбльдор, немного подумав.

— Уважает, — повторила МакГонагалл. — Но это нельзя назвать дружбой, правда?

— Нет, но мне все равно кажется, что ты сгущаешь краски, — возразил Дамбльдор. — Конечно, учителю нелегко подружится с учениками. И это понятно, что они не спешат ему доверится. Но если бы Северуса это и правда беспокило, он бы придумал, как их убедить.

— Я же тебе сказала — он не знает, как, — напомнила профессор МакГонагалл.

— Если бы это было так, — сказал Дамбльдор, — он бы мне об этом сказал. Я встретил его на прошлом уроке, и единственной его заботой было то, что тебе не нравится его еж. Если уж ты и впрямь хочешь ему как–то помочь, я бы предложил тебе пересмотреть это мнение.

— К черту проклятого ежа! — фыркнула профессор МакГонагалл, теряя терпение. Ну почему Дамбльдор не понимает? — А ты не подумал над тем, что он не рассказал тебе этого, потому, что знает, что ты и так слишком занят?

— Я? — сказал Дамбльдор и натянуто улыбнулся. — Слишком занят? С чего бы ему так считать?

Минерва печально покачала головой.

— Ты меня не проведешь, Альбус. Я тебя знаю очень, очень давно, и Северус тоже. Ты совершенно замучился с твоей и его работой. Быть главой Слизерина не так легко, как кажется?