Путеводитель «Автостопом по Галактике»

— Не знаю, — ответил Форд, — я еще не открывал глаза.

— Я тоже, — сказал Артур.

Вселенная подпрыгнула, замерла на месте, зашаталась и разлетелась в самых неожиданных направлениях.

Артур и Форд открыли глаза и оторопело посмотрели вокруг.

— Боже ты мой, — воскликнул Артур, — похоже на побережье Саутенда.

— Ха. Хорошо, что ты это сказал, — обрадовался Форд.

— Почему?

— Потому что я подумал, что сошел с ума.

— А может, ты и сошел. Может, тебе только кажется, что я это сказал.

Форд подумал.

— А ты говорил? Или нет? — спросил он.

— Кажется, да, — ответил Артур.

— Может, мы оба сошли с ума?

— Может, — кивнул Артур, — даже наверняка, раз думаем, что это Саутенд.

— А ты думаешь, что это Саутенд?

— Да.

— И я.

— Стало быть, мы — сдвинулись.

— Самое время.

— Точно, — подтвердил пробегавший олигофрен.

— Кто это был? — без особого интереса спросил Артур.

— Кто — человек с пятью головами и самбуковым кустом в селедках?

— Да.

— Не знаю. Просто прохожий.

— А-а.

Они оба сели на мостовой и не без стеснения стали наблюдать за гипертрофированными детьми, игравшими в песочек, и дикими лошадьми, с топотом перевозящими по небу штабеля усиленных ограждений для областей неизведанного.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес Артур, — если это Саутенд, то он какой-то странный…

— Ты хочешь сказать, что море стоит неподвижно как скала, а здания волнами набегают туда-сюда? — спросил Форд. — Я тоже подумал, что это как-то не так. На самом деле, — продолжал он, наблюдая, как, бумкнув, Саутенд раскололся на шесть равных сегментов, которые закружились в буйной пляске, соединяясь в беспутные, непристойные пары, — тут все очень странно.

Дикие завывания духовых и струнных инструментов засохли в воздухе, на дорогу выскочили горячие пончики по десять пенсов штука, с неба повалила мерзкая рыба, и Форд с Артуром решили побежать за ней.

Они продирались сквозь толстые стены звуков, горы архаичных мнений, долины меланхоличной музыки, собрания неудобной обуви и прочих безделушек, и вдруг услышали женский голос.

Голос звучал мелодично, но говорил только одно:

— Два в степени сто тысяч к одному, и меньше, — а больше ничего не говорил.

Форд соскользнул по световому лучу и завертелся, отыскать источник звука, но не смог увидеть ничего, во что можно было бы поверить.

— Что это за голос? — громче, чем нужно, прокричал Артур.

— Не знаю, — откликнулся Форд, — не знаю. Похоже на значение вероятности.

— Вероятности? Что ты имеешь в виду?

— Ну, вероятность. Как, знаешь, два к одному, три к одному, пять к четырем. А тут говорят, два в степени сто тысяч к одному. Это уже довольно-таки невероятно.

Без предупреждения на них вылился ушат заварного крема.

— И что это значит?! — закричал Артур.

— Что, крем?

— Да нет, значение вероятности!

— Не знаю. Ничего не знаю. Знаю только, что мы на каком-то космическом корабле.

— Смею предположить, — едко заметил Артур, — что мы не в каютах первого класса.

Ткань пространства-времени забугрилась. Огромными уродливыми буграми.

— Аааааххххггггггг, — сказал Артур, почувствовав, что тело его размягчилось и стало выгибаться в странных местах. — Саутенд, кажется, тает… звезды кружатся…помойное ведро… ноги уезжают на закат… левая рука тоже отвалилась.

Тут его посетила страшная мысль.

— Черт, — сказал он, — что же мне теперь без рук делать с электронными часами? — в отчаянии он скосил глаза, пытаясь найти Форда.

— Форд, — позвал он. — Ты превращаешься в пингвина. Прекрати.

Голос возник опять:

— Два в степени семьдесят пять тысяч к одному, и меньше.

Форд в возмущении заплюхал в пруду.

— Эй, вы кто? — прокрякал он. — Вы где? Что происходит? И как это прекратить?

— Успокойтесь, — вежливо, совсем как стюардесса в авиалайнере с одним крылом и пожаром в двигателе, — отозвался голос, — вы в совершенной безопасности.

— Но не об этом же речь! — заорал Форд. — В безопасности, не в безопасности, а я — пингвин! А у моего товарища пропадают конечности!

— Все в порядке, мне их вроде вернули, — перебил Артур.

— Два в степени пятьдесят тысяч к одному, и меньше, — продолжал невозмутимый голос.

— Правда, — добавил Артур, — они длиннее, чем я обычно ношу, но…

— Почему, — каркал Форд в праведном птичьем гневе, — вы ничего не хотите нам объяснить?!

Голос откашлялся. На горизонте выскочил гигантский марципан.

— Добро пожаловать, — произнес голос, — на звездолет «Сердце Золота».

Голос продолжал говорить.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — вещал он, — если вы видите или слышите странные вещи. Так и должно быть, поскольку коэффициент вашего спасения от неминуемой гибели был равен два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному — а может быть, гораздо выше. Сейчас наш полет проходит с коэффициентом два в степени двадцать пять тысяч к одному, коэффициент продолжает уменьшаться, норма будет установлена, как только мы поймем, где она. Спасибо. Два в степени двадцать тысяч к одному, и меньше.

Звук оборвался.

Форд с Артуром сидели внутри маленькой светящейся розовой кабинки.

Форд сделался до крайности возбужден.

— Артур! — восклицал он, — это потрясающе! Нас подобрал корабль с бесконечно-невероятностным двигателем! Удивительно! О нем ходили всякие слухи! Официально все отрицалось, но, значит, его-таки построили! Построили невероятностный двигатель! Артур, это… Артур? Что происходит?

Артур подпирал своим телом дверь в кабинку, не давая ее открыть, но дверь была плохо пригнана. Сквозь щели просовывались маленькие мохнатые ручки с пятнами чернил на пальчиках; из-за двери несся писклявый гвалт.

Артур беспомощно поглядел на Форда.

— Форд! — сказал он. — За дверью миллион макак. Хотят обсудить с нами сценарий к «Гамлету». Говорят, это они его написали.

Глава 10

Бесконечно-невероятностный двигатель представляет собой ультрасовременный способ покрывать огромные межзвездные расстояния за ничтожно малую долю секунды безо всякой необходимости болтаться в гиперпространстве.

Идея такого двигателя родилась благодаря счастливой случайности, и впоследствии трансформировалась в правительственную программу, осуществляемую группой разработчиков Галактического Правительства на Дамогране.

История вкратце такова.

Принципы получения небольших количеств конечной невероятности элементарным замыканием логических цепей электронного мозга «Бэмблвинни 57 Суб-Мезон» на датчик молекулярных смещений, подвешенный в генераторе сильного броуновского движения (скажем, в чашке горячего чая), были, разумеется, прекрасно известны, — и такие генераторы частенько использовались для создания непринужденной атмосферы на званых вечерах: с их помощью можно было, в соответствии с теорией неопределенности, заставить, например, нижнее белье хозяйки дома внезапно отпрыгнуть на метр в сторону.

Однако, многие уважаемые физики отказывались признавать бесконечно-невероятностные двигатели, частично потому, что это подрывало основы науки, но также и потому, что их не приглашали на подобные вечера.

Кроме того, они не хотели признавать, сколь бесславными были их попытки сконструировать генератор поля бесконечной невероятности, необходимый для перемещения космических кораблей на парализующе-огромные межзвездные расстояния, — поэтому в конце концов раздраженно объявили создание подобного прибора практически невозможным.

Но вот в один прекрасный день студент, которому велели подмести лабораторию после одной особенно шумной вечеринки, подумал следующее.

Если, подумал он про себя, такой прибор практически невозможен, то, следовательно, его появление есть событие конечной невероятности. Поэтому, чтобы его создать, требуется всего лишь вычислить, насколько в точности он невероятен, ввести это значение в генератор конечной невероятности, залить туда чашку свежезаваренного горячего чая… и нажать кнопку!