Танцы с саквояжем Вуду

— Я же говорил, междугороднее сообщение.

— Не спешите. В пути чего только не услышишь и не увидишь. Просто голова кругом. Так вот, поскольку я сам двигался в сторону Лондона, то вдруг подумал, почему бы не найти картонку, нацарапать на ней название города, остановить тот «фольксваген» и посмотреть, куда он меня привезет.

— И?

— Что «и»? Задумано — сделано.

— И он отвез вас в Лондон?

— Ну что вы!

— Продолжайте. Рассказывайте же.

— Ну вот. Я увидел, как он подъезжает, поднял руку и выставил картонку с надписью. Он остановился и через окно спросил: «Лондон?» Я ответил: «Да». «Залезай», — сказал он, и мы поехали. Салон «фольксвагена» был обшарпан, водитель в основном молчал, был хмур, и от него не очень хорошо пахло. «Не могли бы вы довезти меня до самого Лондона?» — спросил я. «Разумеется», — ответил тот. — Нам как раз по пути. Мотаюсь туда каждый день». Я спросил, чем он занимается, и он ответил, что «утилизацией».

— Утилизацией чего? — спросил я.

— Отходов, — последовал ответ.

— Через двадцать минут пути он сказал: «Здесь мне надо свернуть. Хочу кое-что сбросить. Вы ведь не возражаете?» Я ответил, что не возражаю, и спросил, что он хочет сбросить. «Письмо», — ответил он. Тут я заметил, что на заднем сидении у него большая коробка запечатанных конвертов. Он свернул с А23, и мы некоторое время ехали по проселочным дорогам, пока не оказались у заброшенной фермы. Водитель затормозил, повернулся через плечо и взял один из конвертов. «Не откажите в любезности, — сказал он. — Отнесите это в дом. Постучите, и, если никто не ответит, положите письмо на стол в прихожей». «Нет проблем», — ответил я, взял конверт и вышел из машины.

От машины до фермерского дома было ярдов тридцать, не больше. Я раза два обернулся и заметил, что водитель не сводит с меня глаз. Я постучал в дверь и стал ждать. Вдруг услышал лай. Обернулся и увидел большую серую собаку, прыгающую вокруг автомобиля. Воспользовавшись тем, что внимание водителя отвлеклось, я юркнул за листы гофрированного железа. Что же дальше? Водитель шикнул на собаку, и та ретировалась. Затем он посмотрел в мою сторону, не заметил меня, улыбнулся и уехал.

— Все это очень странно, — сказал я.

— Очень странно, — подтвердил нищий, — и очень подозрительно. Поэтому я решил осмотреться. На мой стук в дверь так никто и не ответил. Казалось, кругом ни души, и я решил посмотреть за домом. Там я и увидел первую гору.

— Первую гору?

— Футов десять высотой. Сотни или даже тысячи гниющих картонок. Те, что лежали в основании, казались совсем старыми, а наверху — гораздо новее. На всех было написано одно и то же: «До Лондона».

— До Лондона?

— Затем я увидел вторую гору — из рюкзаков и спальных мешков.

— О боже.

— Вот именно. Обдумывая дальнейшие действия, я вернулся к входной двери. Что, если приоткрыть дверь и заглянуть внутрь? Только я протянул руку к ручке, как словно ниоткуда на меня бросилась давешняя собака, норовя вцепиться прямо в горло. Я отшатнулся, и она со всего маху врезалась в дверь, распахнув ее настежь. Я полетел в глубь помещения,а собака приземлилась на лапы в прихожей. Пол под ней вдруг наклонился, словно открылась невидимая дверь, раздался неприятный звук поворотного механизма, и, истошно взвыв, собака исчезла среди хищно вращающихся ножей. Затем пол вернулся в прежнее положение, входная дверь закрылась, и стало очень тихо.

— Силы небесные! Нищий допил вторую пинту.

— «Утилизация» — так это назвал водитель «фольксвагена». Я уже говорил, что слышал много всяких историй. Говорят, такие автомобили можно встретить во всех уголках Англии. И действительно, старые фургоны марки «фольксваген» снуют там и тут. Подчищают улицы, собирают бездомных. Правительство проворачивает свои дела. Рубленое мясо идет на корм животным в исследовательских лабораториях.

— Но ведь надо что-то делать. Где эта ферма?

— Тут рядом. Да что толку? Сегодня по дороге сюда я зашел на ту ферму. Так вот, ее там не оказалось. Место отутюжено бульдозерами и залито бетоном. Похоже, там скрытые камеры, и они видели, что мне удалось скрыться. Хитрые заразы. Хитрые, как…

— Лисы, — сказал я.

Такова история нищего. То есть коммивояжера. Впрочем, нищий рассказал ее лучше. Не могу сказать, насколько она достоверна, но точно знаю, она не была бы достоверной, если бы ее рассказал коммивояжер, поскольку коммивояжеры не путешествуют автостопом. Но если она достоверна, то могла бы объяснить, что случилось с Билли. Хотя, как я потом узнал, то, что случилось с Билли Барнесом, оказалось гораздо более страшным.

Причина, по которой исчезновение Билли заставило меня взяться за расследование дела о саквояже вуду, заключается в следующем.

Мамаша Билли дружила с моей мамой, и вскоре после исчезновения Билли мамаша Билли пришла к моей маме на чашку чая, и моя мама сказала ей, чтобы она переговорила со мной.

Я тогда только что открыл свое первое частное сыскное агентство. Обстановка у меня была так себе: стол да стул в ангаре, но зато мне не терпелось взяться за какое-нибудь серьезное дело. Розыск пропавших как раз был моим коньком, поэтому когда миссис Барнес постучала в дверь моего ангара, я был более чем обрадован.

Я проводил ее внутрь и усадил на полмешка слежавшегося цемента, служившего «стулом для посетителей».

— Итак, — обратился я к миссис Барнес, — чем могу быть полезен?

— Мой Билли, — проговорила обезумевшая от горя женщина. — Он пропал.

— Да, я читал об этом в газетах. Вы хотите, чтобы я занялся его поисками?

— Нет, спасибо, — сказала миссис Барнес.

— «Нет, спасибо»?

Миссис Барнес тряхнула сеткой на волосах.

— После его исчезновения у меня как камень с плеч. Правда. Но я хочу, чтобы мне вернули саквояж.

— Билли взял ваш саквояж?

— Ну что вы! Билли исчез на две недели раньше. Но пришло время, и саквояж исчез тоже.

— Не вполне вас понимаю, — сказал я.

— Это саквояж вуду, — сказала миссис Барнес. — Он принадлежал моей матушке.

— А что такое саквояж вуду?

— Это объект поклонения.

— Как, например, святые мощи?

— Что-то вроде того. В религии вуду существует целый пантеон богов, или духов. Папа Легба, самый добрый из них, охраняет ворота. Дамбалла Уэддо — самый мудрый и могущественный, его символ — змей. Агу — дух морей. Локо — дух лесов. Еще есть страшный и кровожадный Огун Бадагрис и Метрессе Эзиле — воплощение святой Девы Марии.

— Первоначально саквояж принадлежал ей?

— Да. Метрессе Эзиле. Хорошим людям он помогает, плохим — совсем наоборот.

— Именно этот саквояж и принадлежал вашей матушке?

— Не настоящий, конечно. Копия. Из гипса.

— И он представляет собой ценность?

— Только для тех, кто знает, как им пользоваться.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

— Это transitus tessera, буквально: билет на проезд. Тот, кто владеет саквояжем и разбирается в его особенностях, может путешествовать из одного места в другое.

— Вы уверены, что ваш Билли не захватил сто с собой?

— Уверена.

— Как выглядит этот ваш саквояж вуду?

— Около двадцати дюймов в высоту, форма — обычная для саквояжей, сверху — черепа. Узнаете, когда увидите.

— И вам так уж важно его вернуть?

— В этом мире для меня нет ничего более важного. Понимаете, в саквояже заключена сила, огромная сила. Когда я сказала, что можно путешествовать из одного места в другое, то не имела в виду обычные места. Саквояж позволяет путешествовать между миром живых и царством мертвых. С его помощью можно посетить обитель духов и вернуться невредимым.

— Хм, — сказал я.

— Ты мне не хмыкай, молокосос.

— Я разве сказал «хм»? Я хотел сказать «да».

— Саквояж находился в нашей семье в целости и сохранности на протяжении четырех поколений. Мы его хранители.

— По-моему, вы говорили всего лишь о копии.

— Послушайте, пусть это будет всего лишь копия, но отнеситесь к ней как к потерянной драгоценности.