Сказки и былины

– Ерунда! – ответил тип. – Дай мне бабки, и я сейчас мигом сбегаю.

В изумлении от всего случившегося я полез в карман и к моему еще большему изумлению обнаружил в нем деньги.

– На, бери! – сказал я. – Только ты смотри, не долго.

– Спасибо! Мы теперь с тобой настоящие друзья – сказал зазеркальный тип и, уже переступив одной ногой через раму внутрь зеркала, вдруг спросил:

– Ты знаешь, что значит "дорогой друг"?

– Ну… – замялся я.

– Это значит такой друг, который берет у тебя деньги и обратно не отдает.

И с этими словами он нырнул в зеркало.

Я понял что свинским образом обманут. И не денег мне было жалко, а само возмущение наглостью переполняло меня.

– Стой! – закричал я и ринулся за мерзавцем в зеркало.

Зеркало поглотило меня, ослепив сиянием падающей зеркальной воды. Вода окатывала меня со всех сторон, превратив весь мир в отражение капель друг в друге. Я закрыл глаза. Вода продолжала течь мне за шиворот. Открыв глаза я обнаружил себя в душе. Вода в самом деле текла мне за шиворот.

"Так…, – подумал я, – теперь все должно встать на свои места."

Я вышел к зеркалу, но отражения своего там по-прежнему не увидел. Впрочем, помимо отражения, теперь пропала и жена, которой нигде не было.

Посокрушавшись около минуты я подумал о том, что мое положение не так уж плохо. Мало того, что у меня нет жены и я свободен как птица, но я также еще невидим и неслышим для окружающих. Для того чтобы убедится в двух моих последних предположениях, я вышел на улицу.

Вид мокрого до нитки, пьяного человека должен был обратить на себя внимание, но в мою сторону абсолютно никто не смотрел. Я обозвал какого-то интеллигента шляпой в очках, но не получил никакого ответа. Тут я решил окончательно убедится в том, что меня никто не слышит и запел во всю глотку:

– Широка страна моя родная…

Ни какой реакции

– Много в ней лесов, полей и рек!

Абсолютно никакого интереса со стороны окружающих.

– Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!

Убедившись, что мне никто подпевать не будет, ибо меня никто совершенно не слышит, я направился дальше по улицам города, невидимый, неслышимый и неуязвимый.

В ларьке, в котором жирный продавец читал изобилующую бредовыми откровениями газету, я, пользуясь своей невидимостью, взял бутылку водки. Пойдя с ней несколько кварталов я уселся прямо на тротуаре напротив милиционера и стал глушить водку из горла. Милиционер не обратил на меня ни малейшего внимания. И понятно! Я же ведь был невидим! Вот, помнится, в старые добрые времена, когда я был видим, так не только не мог бы пить напротив ментов, но и даже трезвого они меня в вытрезвитель забирали. А вытрезвитель, должен вам сказать, преотвратенейшее место. Это тебе не гостиница для интуристов, прямо вам замечу, и обращение там самое что ни на есть свинское.

Предаваясь этим неприятным воспоминаниям о прошлом я прикончил бутылку и направился куда глаза глядят. Куда глаза у меня глядели я не знаю, но ноги, каким-то образом, принесли меня к английскому посольству. Подойдя к стене их буржуйского особняка я гневно мелом намалевал на ней самое страшное ручательство, которое мне пришло в голову: "Янки – гоу хоум", после чего прыгнул с набережной в воду жутко довольный собой.

Уже переплывая Москву Реку я вспомнил, что янки – это американцы, а не англичане, но это было уже не важно и настроения мне не испортило. Выбравшись к Красной Площади я проорал:

– Долой президента! Землю – крестьянам, фабрики – рабочим! – и что-то еще в таком духе.

Никем не слышимый и невидимый, а потому, безнаказанный, я продолжал свой путь. Где-то, не помню где, я высморкался на лобовое стекло чиновничьей "волги" и тщательно растер сопли рукавом.

Потом было что-то еще, я не помню.. Но кульминационный момент я помню хорошо.

Из одного мерзопакостного магазина выходил инкассатор с двумя мешками денег в руках. Я подскочил к нему, и ударив его каленом в пах проорал: отдай мешки, падла. Я был приятно удивлен, что несмотря на мою невидимость, удар коленом сработал весьма даже эффективно, и инкассатор, выпустив мешки, скрючился на мостовой.

Я подобрал мешки и уже собирался спокойно идти дальше по своем делам, когда к моему затылку приставили дуло автомата и на руки одели наручники. Каким образом они меня увидели – хрен их знает! Видимо сделаны из другого теста. Но все же надежда на ошибку не покидала меня и уже в машине я спросил:

– Ребята, вы меня видите?

На что в ответ я получил с любовью отпущенную смачную зуботычину, от которой у меня вылетели все вставные зубы.

Все же не теряя надежду на свою невидимость я вошел в кабинет к следователю. Но оказалось, что он, падла, воспитанный в духе наилучших ищеек, видит даже невидимое и слышит неслышимое, ибо он не только меня однозначно видел, но еще и полез с вопросами и норовил записывать мои ответы. Один из самых идиотских вопросов, который он мне задал, был вопрос о том, сколько я сегодня выпил. Что я ему, бухгалтер, что ли, чтобы поштучно регистрировать оприходованное?!

Короче, стали брать у меня показания. Я решил все сказать, ничего не утаить. Но вот когда речь зашла про зеркало, голос мой срезался, ибо вспомнил я достоверно, что никакого зеркала у нас в доме нет, ибо я раскукошил его еще два года назад. Тут мой рассказ стал путанным, ибо я стал рассказать про разбитое зеркало и про его восстановление в зазеркальном мире, и на "дорогого друга" данные дал, описав его гнусную внешность и попросив возбудить против него дело. Но следователь вдруг почему то стал странно улыбаться и кивать головой и вопросы задавать прекратил.

Да, дело мне шили серьезное, но вместо того чтобы разбираться обстоятельно, они, явно отлынивая от работы и не желая заниматься "дорогим другом", похитившим у меня последние деньги, упрятали меня в дурку для излечения от белой горячки.

Эх, граждане, если бы вы знали, какое это препротивнейшее место. Если кто-то думает, что лучше попасть в психушку чем поехать на лесоповал, пусть подумает десять раз. На лесоповале то что! Чистый воздух, запах смолы и стружек, лес, пенье птиц, голубое небо Сибири и ее кристальной чистоты зимние снега! А тут – психи на каждом углу с остеклевшими от транквилизаторов лицами, сто лет не менявшееся белье, каша из помоев и постоянные надругательства над человеческим достоинством! От чего они меня тут лечить собираются? Я нормальный, все факты говорят в мою пользу: жена моя в самом деле пропала, деньги тоже. Так что все выходит складно. Но только держат они меня тут без всякого смысла. И долго еще держать будут, я чувствую.

Много думал я во время безлунных ночей под светом пробивающегося сквозь решетку фонарного луча и понял самое главное. Я понял суть, и всех вас хочу предупредить, граждане: даже если вы не видите себя в зеркале, никогда не нападайте на инкассаторов