Унесенные землянкой (СИ)

Хорошо, что башка еще хоть как-то соображала и мне удалось вспомнить, что Лира, храни комбриг её погоны, положила мне в вещмешок жареного мяса. То, что на сковородку угодила мантикора, меня не сильно волновало.

Ну жрут же люди собак, и ничего! Да я и сам пробовал… Говорят – на зайца похоже, но сам я зайцев не пробовал.

С счастливыми мыслями о мясе я вышел из туалета и направился к кабинету Бэйри, но по дороге мне в голову пришла одна нехорошая мысль…

- Ёпт! – буркнул я, судорожно соображая, где оставил свой вещмешок.

А автомат!? А кобура!?

Быстро похлопав себя по поясу, я чуть успокоился.

Творение американской оружейной мысли было всё еще при мне, как и подсумок с магазинами. Хоть что-то не проебал… Черт, неужели автомат на складе остался!?

Как же так угораздило!? Блин…

От страха за потерянное оружие меня бросило в пот, и я быстрым шагом двинулся к Бэйри. Напуганные журналисты спешили разбежаться, едва завидев мою похмельную рожу.

Подскочив к знакомой двери, я резко дёрнул ручку и залетел в кабинет, осматриваясь.

Впрочем, ни вещмешка, ни автомата нигде не было видно. Вот ведь дерьмо! Походу – и вправду на складе по пьяни забыл…

- Вот, возьмите… Только не трогайте меня, пожалуйста. – запинающимся голосом пропищал кто-то с другой стороны кабинета.

Развернувшись на звук, я увидел сидящего за столом худого фиолетового поня в очках. Жеребец весь трясся от страха и протягивал в мою сторону какой-то мешочек, по-видимому – кошелек.

- Забирайте, забирайте всё! Только уйдите, прошу… – со смесью страха и отвращения на морде проговорил пони.

- Ты че это? – удивленно спросил я, пытаясь сообразить, как же у меня вышло ошибиться дверью.

- Уходите! – трясясь, словно от озноба, выкрикнул очкарик, всё так же держа в копытах свой кошелёк.

Он что, испугался что ли? Блин, ну я понимаю, что у меня морда похмельная, но всё же…

Черт, ну не такой же я урод! Ну да, нос кривой, да и лоб, возможно, великоват…

Ну, еще взгляд такой постоянно, будто бы что-то спиздить хочу, но всё же!

Тьфу ты, ну вот теперь мне обидно…

- Пардон, дверью ошибся! – сквозь зубы пробурчал я и быстро покинул чужой кабинет.

Мне было откровенно обидно за поведение этого жеребца. Интересно, для Сивиры я тоже такой уж урод? Блин, а может просто у меня морда с перепоя такая стрёмная? Ну мало ли, а вдруг?

- Ну и хер с тобой! – обиженно бросил я в пустой коридор и неспешно побрел в поисках нужной двери.

- Голубой-голубой, не хотим играть с тобой... – напевал себе под нос Валентин, вспоминая древнюю сказку о щенке, что ему рассказывала еще его мать.

Сюжет и общая концепция одинокого существа, с которым никто из его сородичей не хотел общаться по причине его непохожести на остальных, слишком много раз напоминали Вале его собственную судьбу.

Правда, в первые пять сотен лет с момента его рождения дракон не знал абсолютно никого, кроме своей матери.

Почти…

Персонажи из книг и фильмов, из сказок и повестей, из спектаклей и аудио постановок, что показывала или рассказывала ему мать, приходились ему если не друзьями, то хорошо знакомыми приятелями.

Правда, были у него и другие знакомые – более настоящие, но, увы, менее живые и дружелюбные.

К удивлению Валентина, Александра никогда не уничтожала агрессоров, железными голосами распевавших гимны давно погибших держав. Создательница мира ни разу не отвечала на вопросы дракончика о своих причинах игнорирования этих старых и проржавевших банок с проводами и микросхемами, но Валентин и сам догадывался о мотивах матери.

“Это память…Вернее, дань памяти тому народу. Она просто не решается, ведь и так виновата перед ними.” – со временем пришел дракон к такому незамысловатому выводу относительно поведения своей матери.

Много чего прошло с той поры, много чему еще предстояло случиться, но Валентин отчетливо помнил свою мать и то, как она вела себя, когда думала, что он её не видит.

Её поникшая голова и обвисшие крылья, по которым не пробегали волны – последняя картина, что хотел увидеть древний ящер.

Но самым главным и самым прочным, что засело в его память, были последние слова Александры. Просьба, завещавшая ему поиск и защиту людей, еще долгое время не давала дракону покоя. Он приступил к своей новой обязанности со всем рвением, на какое только был способен, но шли годы, а люди никак не хотели заявлять о себе.

Валентин развлекался как мог, обучая своим нехитрым способностям “малую” – белую маленькую кобылку, самую первую пони, что создала его мать.

Правда, вначале она не была никакой пони…

Крылья и рог как-то плохо сочетались с образом низкорослых пород лошадей, существовавших до Войны. “Рожок”, как её называл Валентин, на тот момент являлась его младшей сестрой, а уж никак не первым представителем будущего вида.

Валентин всегда относился со скептицизмом к рвению своей матери возродить человечество. Но поскольку её бесконечные попытки приводили лишь к жалким подобиям тех, “чистокровных” людей, Алексадра смирилась с тем что ей никогда не удастся исполнить просьбу отца.

И после бесчисленных проб и ошибок Сашенька смирилась. Она создала множество видов, по своему и их с “Рожком” образцам. Пони, минотавры, бизоны, жирафы, медведи, грифоны… Это лишь малая часть её творчества. Её попыток исправить собственную ошибку. Попыток выполнить просьбу отца...

После ухода матери Валентин и сам пытался развлечься созданием новых видов, но выходило не очень. Чаще всего его “творения” оказывались полностью нежизнеспособными и умирали в единственном экземпляре.

Уже разочаровавшись в собственных способностях и интеллектуальном развитии, Валя наконец решился на последнюю пробу. Смешать всех и вся – и будь что будет!

Было именно то, что было… Как ни странно, экземпляр выжил и даже смог впитать в себя частичку самого дракона. Но внешний вид существа вызывал у Валентина сильное недоумение.

“Ноги разные, рога разные, лапы тоже, морда лошадиная, а тело змеиное… Отлично постарался, ничего не скажешь...” – проклинал себя дракон, в первый раз увидев своё творение.

Попытки обучить новое существо не привели ни к чему интересному. Создание хотело лишь веселиться и ставить всё с ног на голову, но не управлять недавно созданным миром. Не прошло и десятка лет, как Валентин плюнул на всё и решил лечь в спячку. Он уже не верил, что слова матери о новых людях когда нибудь сбудутся, и так же он не верил, что этот мир всё еще требует его присмотра.

- Сами разберутся… Не маленькие уже! Как гражданские войны устраивать, так это “Я – принцесса, мне можно!”, а как расхлебывать – так это “О древнейший, снизойди до”... Тьфу, бестолковые! И почему Рожок именно их за себя оставила!? – буркнул Валентин и, еще раз осмотрев кучу золота посреди недавно выкопанной землянки, закрыл глаза.

- И почему именно голубой? Может, комплексы какие… Надо бы Юнга перечитать, может найду чего… – произнес дракон свои мысли вслух.

В Понивилле было уже далеко за полдень, когда Валентин уже совсем замаялся ждать и решил сам нанести визит.

“Вот как мясо или покурить, так это сразу, а как просто так в картишки там или еще чего… Ну лейтенант, ну погоди!” – обиженно подумал огромный ящер, бредя по опушке “своего” леса, откуда открывался отличный вид на яблочную рощу, возле которой и находилась нужная казарма.

Древняя рептилия обычно не позволяла себе такие вот прогулки средь бела дня.

Но чувство одиночества, что преследовало Валентина почти всю его жизнь, не оставляло ему выбора. Встреча с местными жителями не входила в его планы, но в случае чего он был бы не против.

“Перекусить никогда не помешает! Не всё же собачками питаться!? Они ведь не моются, да и котиками пахнут...” – подумала крылатая ящерица, презрительно фыркнув при воспоминании о недавно сожранных алмазных псах.

- Ладно, надеюсь, что сегодня мы обойдемся без лишних происшествий, еще не хватало с Селечкой встретится… Эта-то дура своими моралями мне все крылья намылит! Эх, надо было сожрать её, пока мелкая была… – с досадой сплюнул дракон, признавая свою давнюю оплошность.