Допрос с пристрастием

Фанни Альбертовна Тулина

Допрос с пристрастием

— Рас-срешитс-е войт-си?

Оно остановилось в двух шагах от двери, подергивая отросточками и слегка перекатываясь — возможно, эквивалент нерешительного переминания с ноги на ногу. Хотя и не факт. Может, оно так улыбается. Или крайнее неудовольствие выражает, поди пойми.

Больше всего оно напоминало корабельный штурвал из желеобразной резины, при передвижении ежесекундно чуть-чуть меняло форму, то утолщаясь, то сплющиваясь, а странные выросты по периметру слегка пульсировали.

— Эйви-Фю-О? — настороженно уточнил инспектор секс-пола Индрю Кис и постарался сдвинуть брови как можно суровей, чтобы в нем не заподозрили новичка. — Нарушаем?

— Он с-самый! С-сутко ис-свиняюс-сь!

Глаз у существа не наблюдалось, зато обнаружился орган речи — неприлично выглядящее отверстие в самом центре. Края его подергивались, то распускаясь, то стягиваясь в куриную гузку, слова выходили свистящими, но вполне узнаваемыми.

— Не буду вам мешать, мальчики! — Клейси, хозяйка борделя «Не только для двуполых», простучала каблучками по наборному паркетину. Проходя мимо пытающегося устроиться на табурете существа, обронила:

— Эйви, детка, ты кого намерен шокировать? Если меня — напрасно. А если инспектора — он мужчина, Эйви, и может неправильно понять.

— О, с-сутко ис-свиняюс-сь! — нарушитель пошел зелеными пятнами и разом втянул все выросты. Индрю, до которого только сейчас дошло, что именно они ему напоминали, глянул на закрывшиеся двери с бессильной ненавистью.

Меж тем Эйви-Фю-О выдавил из себя две арбузообразные выпуклости, на которых сформировал соски с хорошую ранетку. И слегка всем этим потряс. Очевидно, на пробу…

Индрю Кис постучал ногтем по планшету, намекая, что пора бы и… Грудей стало пять. И они всей своей массой легли прямо на стол, нацелившись на Индрю дулами сосков. Индрю занервничал и поспешил начать сам:

— Согласно протоколу, вам на все время пребывания на территории заведения НТДДП присвоена категория «М». в таком случае как вы объясните свое нахождение в квартале «С»?

— Хорос-сий кварт-сал… о, да! С-сто с-с… — груди дернулись, имитируя пожатие плечами. — Прис-снаюс-сь. Я нарывалс-ся.

Добровольное признание! Такую удачу не могло омрачить даже то, что грудей было уже девять, а две крайние левые слились в нечто цельное, напоминающее крупногабаритную оранжевую задницу в мелкую синюю крапинку. Звук слегка переместился — похоже, теперь он исходил именно от этой самой, оранжевой.

— Признаете свою вину?

— Конес-сно.

Количество грудей удвоилось. Индрю достал сигареты, чтобы занять руки чем-то подальше от разговорчивой задницы. Эйви-Фю-О покрылся разноцветными пятнами. Но ничего не сказал.

Поколебавшись, Индрю спросил прежде, чем прикурить (мама учила быть вежливым):

— Не возражаете?

— Конес-сно, п-пос-салуйс-с-сто! — пятна стали ярче, а снова удвоившаяся четырехъярусная грудь беспокойно шевельнула выпуклыми этажами. Крупнокалиберные соски засветились ядовито желтым, а парочка с левого краю подмигнула инспектору самым фривольным образом. Индрю сглотнул и закурил, стараясь не обращать внимания. Ну, хотя бы не коситься поминутно в такой панике.

— Вы осознаете, что будете подвергнуты наказанию?

Груда на столе заколыхалась, ранетки выросли до размеров хорошего джонатана и мигали красным, словно стоп-сигналы, а задница слегка приподнялась, оттопырилась и зачмокала, время от времени предпринимая вялые попытки вывернуться наизнанку. Индрю судорожно затянулся, стараясь смотреть куда угодно, только не на то, что происходило у него на столе.

— О-о д-да! На-кас-сит-се мен-ня, инс-спект-сор! На-кас-сит-се!

Голос Эйви-Фю-О стал вроде как напряженней, а слова — растянутей. Раньше он тянул только свистящие, а теперь — каждую вторую согласную, и при этом еще разрывал слова на слоги. Показалось или?..

— Д-дс-са!.. На-рыв-валс-с-сь!..Тс-с… Вс-с… Вс-сегд-са! И-и буд-ду! Инс-с-с… Н-нак-кас-с-сит-се!

Не показалось. По многочисленным грудям, напоминающим гигантскую гроздь винограда, волнами прошли судороги, джонатаны отпочковались и посыпались в разные стороны, прыгая по столу и полу, словно резиновые мячики, меняя цвет на ядовито-розовый, а по оставшемуся телу Эйви-Фю-О снова пошли волны, на этот раз цветовые. Эта светящаяся и переливающаяся всеми цветами радуги груда наползала на оцепеневшего инспектора, словно собиралась затопить своей массой весь кабинет. И даже, кажется, существенно увеличилась в размере.

Индрю еще успел подумать о том, что Клейси — стерва, специально этого монстра безопасным назвала, — а потом заорал не своим голосом и замолотил наугад по тревожным кнопкам. Если спасти не успеют — так хоть в рапорте укажут, что доблестный инспектор сопротивлялся наступающим грудям до последнего…

Заверещала сирена. Эйви-Фю-О дернулся и затих, наливаясь темно-малиновым, а в дверь ввалилась парочка мордоворотов из охраны, нервно поводя лучевиками из стороны в сторону.

— Свободны, мальчики, отбой! — Клейси протиснулась между плотно прижимавшимися друг к другу бойцами легко, словно вообще не имела объема, тронула острым носком туфли неподвижную радужную массу на полу и посмотрела на влипшего в стенку инспектора жалостливо.

— Поздравляю, — сказала она с непередаваемой интонацией. — Вы его таки доканали. Не слишком ли — за простое нарушение территории?

— В каком смысле доканал? — голос слушался плохо.

— В прямом, — она вынула из пальцев инспектора дымящуюся сигарету. Пояснила спокойно: — Никотин для его вида — яд, вызывает дикую боль, судороги и смерть.

— Но он же мне разрешил!

— Естественно. Он мазо. Обожал любую боль. Кури вы помедленнее, просто вырубился бы, а так… Взрывное деление у гидроидных — это как множественный оргазм, редкая штука. Поздравляю, инспектор, вы удовлетворили его до смерти.