Сны инкуба

— Контакт с Ульфриком был весьма неудачен, насколько я мог судить по твоим репликам в разговоре, — сказал Реквием.

— Он пытался помочь, — возразил Грэхем.

— Да, пытался, но не только мы с Жан-Клодом обрели новую силу, но и Ричард. Никто из нас не ожидал, что он сможет привязать к себе зомби.

— Я никогда о таком не слышал, — сказал Реквием.

— А мы охренительно уникальны во всем этом траханном Сент-Луисе, — объяснила я.

— Уникальны, — сказал Реквием, вместе с Грэхемом перевязывая мне руку. — Да, так это тоже можно назвать.

— А как ты назвал бы — страшны? — спросила я.

Он посмотрел на меня синими-синими глазами с намёком на зелень от рубашки возле лица.

— О да, — сказал он. — Страшны — это самое то.

Да. Это самое то.

Глава сорок первая

Остальных клиентов на эту ночь я отменила. Слишком близко я подошла к какому-то краю, чтобы не обратить на это внимания. Этого зомби я ещё положу обратно в могилу, но и все — пока не разберусь, что тут за чертовщина происходит. Берт будет в бешенстве. Клиенты тоже. Но даже вполовину не в таком бешенстве, как если встанет армия разлагающихся трупов и пойдёт войной на город. Нет, это нам даст настолько плохую прессу, что даже Берт ничего сделать не сможет.

Кроме того, я наконец-то потеряла столько крови, что мне стало нехорошо. Без всякой метафизики, просто физиология. Голова кружилась, слегка тошнило, даже в кожаной куртке и одеяле меня трясло от холода. Я слишком часто за последние годы теряла кровь, чтобы не узнать симптомов. Без переливания или чего-нибудь в этом роде я обойдусь, но и терять сегодня кровь мне тоже больше не стоит. На самом деле мне бы сейчас велеть Грэхему отвезти нас в клуб, забрать Натэниела и попросить сегодня обойтись без серьёзного секса. Из-за потери крови. Естественно, что это для него будет достаточной причиной.

Мы сгрудились на заднем сиденье джипа — я, потому что мне было хреново, Грэхем и Реквием, потому что мне без них было не согреться. Одеяло и куртка, а меня все ещё трясло.

— Миледи, позволено мне будет сделать несколько смелое предложение? — спросил Реквием.

С третьей попытки я смогла ответить сквозь перестук зубов:

— Конечно.

— Если мы тебя не согреем, ты сегодня будешь ни к чему не пригодна.

— Да говори прямо, кончай… — меня трясло так, что стало почти больно, когда я перестала трястись, — забалтывать меня до смерти, Реквием.

— Грэхем под одеялом удвоит тепло твоего тела, — сказал он очень чётко и сухо, без лишних слов. Приятно знать, что он тоже умеет быть кратким.

Сумей я заставить зубы не стучать, я бы ещё поспорила, но не могла, а потому не стала. Кроме того, поприжиматься во всей одежде под одеялом — это очень вегетарианское занятие по сравнению с тем, что сегодня вечером было. Какой от этого может быть вред? Да ладно, черт с ним, не отвечайте лучше.

Грэхем все ещё держался как суровый телохранитель, и потому влез под одеяло с таким видом, будто оно его укусит.

— Я не могу выполнять работу охранника, закутанный в одеяло, — сказал он.

Только с третьего раза я смогла произнести:

— У тебя ствол есть?

— Ты про пистолет?

— Да.

— Нет.

— Если только я здесь вооружена, то из тебя и так телохранитель никакой.

У него был вид, будто он готов поспорить, но вмешался Реквием.

— Есть много способов охранять чьё-то тело, Грэхем. Если мы ей не поможем согреться, то, боюсь, придётся нам с ней ехать в ближайшую больницу. Ты готов объяснять Жан-Клоду, как ты это допустил, когда мог предотвратить столь незначительным своим действием?

— Не готов, — ответил Грэхем и влез под одеяло рядом со мной.

Это был совсем не тот Грэхем, что недавно получил от меня ощущение оргазма. Он держался скованно и неловко. Очень насторожённо и неуклюже он обнял меня за плечи правой рукой.

— Она не сломается, Грэхем, — сказал Реквием.

— Я дважды сегодня забыл о работе. Третий раз не хочу.

Я уткнулась в тепло его тела, зарылась под кожаную куртку в поисках накопившегося там тепла. Он был невероятно тёплый, почти горячий.

— Бог ты мой, она у меня под рукой помещается. — Рука его согнулась вокруг меня почти рефлекторно, будто он не мог удержаться. — Она куда больше кажется, когда ходит, или говорит, или что-то делает.

Он говорил тихо и недоуменно. Рука его прижала меня к нему посильнее, и действительно, я поместилась в изгибе его тела. Он был футов шесть ростом, а я поменьше, и он мог взять меня на руки, как ребёнка, что мне очень не нравится, но он был тёплый-тёплый. Горячий почти. До полнолуния оставалось около недели, а температура у некоторых ликантропов поднимается перед превращением, как в горячке. Либо я была холоднее, чем я думала, либо Грэхем был из тех оборотней, что разогреваются.

У меня перестали стучать зубы, мышцы тоже немного отпустило. Все ещё оставались небольшие непроизвольные спазмы, но стало лучше.

— Можно тебя взять на руки? — спросил Грэхем таким тоном, будто ожидал отрицательного ответа.

— Зачем?

— Так тебе теплее будет.

Я задумалась. Наверное, он был прав, но это значило ещё раз подчеркнуть, что я такая маленькая, что могу сидеть у него на коленях, уткнувшись в грудь, как ребёнок. А я этого терпеть не могу. Но ведь он прав, так теплее будет. А, черт!

— Да, — буркнула я, и даже сама услышала, каким недовольным тоном.

— Ты уверена?

— Грэхем, леди высказала желание, не заставляй её повторять, — сказал Реквием.

Грэхем ещё миг помешкал, потом взял меня на руки, будто я ничего не весила. Он посадил меня на колени, и обнаружился ещё один недостаток этих стрингов. Наверное, Грэхем был в новых джинсах, потому что материал мягким не назовёшь. А я не надела приличного белья или приличной юбки — я же одевалась в основном для встречи с Жан-Клодом и Ашером. О свидании думала, а не о медицинских показаниях. Сама дура.

Он сумел почти всю меня засунуть под полу своей куртки, прижимая к груди, а то, что осталось, свернулось в комочек у него на коленях, только одна нога торчала наружу. Одной рукой Грэхем накрыл эту голую ногу, а другой рукой придерживал куртку. Реквием помог нам завернуться в одеяло, и только макушка у меня осталась на виду. Было темно, тепло, я прислонилась головой к его груди, и только тонкая ткань футболки отгораживала меня от его горячей кожи. Я почувствовала, как меня отпускает напряжение от этой теплоты, запаха кожаной куртки, и просто от него. От него пахло стаей — тем неуловимым запахом, что присущ всем волкам Ричарда. У меня столько было среди них хороших друзей, что этот запах ассоциировался с безопасностью. Я устроилась в теплом гнёздышке из куртки, одеяла, тела, далёкого волчьего запаха, и заснула.

Проснулась я от тихого, очень тихого голоса Грэхема, будто на самом деле он не хотел меня будить.

— Анита, Анита, они там закончили с этим зомби.

Секунду я не могла вспомнить, где я, и кто это со мной говорит. Спросонья его тело мне показалось очень похожим на тело Ричарда. Размер, мускулатура, мускусный запах волка — все это было от Ричарда, только голос другой.

— Анита, твоё присутствие нужно на кладбище. — Британский акцент Реквиема.

Остатки сна улетучились, я вспомнила, где я и на чьих коленях уснула.

Грэхем погладил меня по волосам и спросил:

— Проснулась, Анита?

Я села, оттолкнула руку Грэхема, сбросила куртку, но запуталась в одеяле. Попыталась оттолкнуть и его, но оно цеплялось краями, подоткнутыми под Грэхема, и я никак не могла освободиться. На секунду накатила клаустрофобия, совершенно бессмысленная. Я же не была в западне, но что-то очень к этому было близко — запутаться в одеяле в присутствии ещё двоих, которых я так мало знаю. Будь на их месте кто-нибудь из тех, кому я доверяю безоговорочно, этого бы не случилось. Но Грэхема я не знала и заснула у него на руках. Заснула в присутствии его и Реквиема, и никого больше. Беспечно, ужасно беспечно.