Страна Рождества

Вик смотрела на него сначала с беспокойством, потом с тревогой. Она потянулась к его пухлому предплечью, чтобы проверить пульс — она была уверена, что он не дышит, — когда вдруг он вдохнул, присвистнув одной ноздрей. Он просто спал. Вымотался так, что заснул в ботинках.

Она убрала руку. Она никогда не видела его таким усталым или таким больным. В его щетине виднелась седина. Казалось как-то неправильным, что Лу, любившему комиксы, своего сына, буфера, пиво и дни рождения, когда-то придется постареть.

Она прищурилась на записку и прочла:

«Байк еще не в порядке. Нужны запчасти, которые поставляются через несколько недель. Разбуди меня, когда захочешь об этом говорить».

Прочесть эти пять слов — байк еще не в порядке — было почти так же плохо, как прочесть «Уэйн найден мертвым». Она чувствовала, что они были в опасной близости к одному и тому же.

Не в первый раз в жизни она жалела, чтобы Лу вообще посадил ее в тот день на свой мотоцикл, жалела, что не поскользнулась, не упала на дно бельепровода и не задохнулась там, избавив себя от горестей остальной своей жалкой жизни. Мэнкс не лишил бы ее Уэйна, потому что никакого Уэйна не было бы. Задохнуться в дыму было легче, чем испытывать нынешнее чувство, словно ее внутри безостановочно рвут на части. Она была простыней, раздираемой и так и этак, и очень скоро от нее не останется ничего, кроме лохмотьев.

Она присела на край кровати, рассеянно глядя в темноту и видя свои собственные рисунки, те страницы из ее нового «ПоискоВика», которые показывала ей Табита Хаттер. Она не понимала, как кто-то, глядя на такую работу, мог бы предположить, что она невиновна: все эти утонувшие дети, все эти сугробы, все эти леденцы, вся эта безнадежность. Скоро ее закроют, и тогда будет слишком поздно пытаться как-то помочь Уэйну. Ее закроют, и она ни в малейшей мере не могла винить в этом полицейских; Вик подозревала Табиту Хаттер в слабости из-за того, что она еще не надела на нее наручники.

Ее вес продавил матрас. Лу бросил свои деньги и сотовый телефон посреди покрывала, и теперь они соскользнули к ней, уткнувшись в бедро. Она хотела, чтобы было кому позвонить, кто сказал бы ей, что делать, сказал бы ей, что все будет в порядке. Потом до нее дошло, что ей есть кому позвонить.

Она взяла телефон Лу, проскользнула в ванную комнату и закрыла дверь. Еще одна дверь на противоположном конце ванной выходила в спальню Уэйна. Вик подошла к этой двери, чтобы закрыть ее, потом замешкалась.

Он был там: Уэйн был там, в своей комнате, под кроватью, он смотрел на нее, и лицо у него было бледным и испуганным. Ей показалось, что в грудь ее лягнул мул, там сильно заколотилось сердце за грудиной, и она посмотрела снова, и это оказалось просто игрушечной обезьяной, лежавшей на боку. Ее стеклянистые карие глаза были полны отчаяния. Она защелкнула дверь в его комнату, потом постояла, прижавшись к ней лбом и ожидая, когда восстановится дыхание.

Закрыв глаза, она увидела номер телефона Мэгги: 888, затем собственный день рождения Вик и буквы FUFU. Вик не сомневалась, что Мэгги заплатила хорошие деньги за этот номер… потому что знала, что Вик его не забудет. Возможно, она знала, что Вик понадобится его вспомнить. Возможно, она предвидела, что Вик даст ей от ворот поворот, когда они встретятся в первый раз. Присутствовали все виды «возможно», но Вик заботило только одно: возможно ли, что ее сын жив.

Телефон звонил и звонил, и Вик подумала, что если ее перекинет на голосовую почту, то она не сможет оставить сообщение, не сможет выдавить ни звука из своего сдавленного горла. На четвертом звонке, когда она решила, что Мэгги не собирается отвечать, Мэгги ответила.

— В-в-в-Вик! — сказала Мэгги, прежде чем Вик смогла промолвить хоть слово. Определитель номера Мэгги должен был сообщить ей, что ее вызывает Автомобильная карма Кармоди, она не могла знать, что на линии Вик, но она знала, и Вик не была удивлена. — Я хотела поз-з-з-звонить, как только услышала, но не была уверена, что это хорошая идея. Как дела? В новостях с-с-с-сказали, что ты подверглась нападению.

— Забудь об этом. Мне надо знать, в порядке ли Уэйн. Я знаю, что ты можешь это выяснить.

— Я уже знаю. Он не пострадал.

У Вик задрожали ноги, и ей пришлось положить руку на тумбочку, чтобы не упасть.

— Вик? В-в-Вик?

Она не могла ответить сразу. Потребовалось полностью сосредоточиться на том, чтобы не заплакать.

— Да, — сказала наконец Вик. — Я здесь. Сколько у меня времени? Сколько времени у Уэйна?

— Я не знаю, как оно ус-с-строено в этом отнош-ш-шении. Просто не знаю. Что ты сказала п-п-п-п-пух-пух-полиции?

— Что надо было. О тебе ничего. Постаралась, чтобы прозвучало правдоподобно, но не думаю, что они на это купятся.

— Вик. Пух-п-пожалуйста. Я хочу помочь. Скажи мне, чем я могу помочь.

— Ты только что помогла, — сказала Вик и отключилась.

Не умер. И еще есть время. Она продумывала это снова и снова, словно какое-то песнопение, хвалебную песнь: «Не умер, не умер, не умер».

Она хотела вернуться в спальню, растрясти Лу и сказать ему, что байк должен быть на ходу, что ему надо починить его, но сомневалась, что он проспал больше пары часов, и ей не нравилась его серая бледность. Где-то на задворках разума подергивалось осознание того, что он никому со всей прямотой не сказал, из-за чего именно с ним приключился этот обморок в аэропорту Логан.

Может быть, она сама посмотрит, что такое с байком. Она не понимала, что в нем могло быть настолько уж неисправно, что Лу не мог его починить. Байк ездил только вчера.

Она вышла из ванной и бросила телефон на кровать. Он скользнул по покрывалу и с грохотом и треском упал на пол. У Лу при этом звуке дернулись плечи, и Вик затаила дыхание, но он не проснулся.

Вик открыла дверь спальни и сама дернулась от неожиданности. По другую сторону двери стояла Табита Хаттер. Вик застала ее в тот миг, когда она поднимала кулак, собираясь постучать.

Обе женщины смотрели друг на друга, и Вик подумала: что-то не так. Вторая мысль была, конечно, о том, что они нашли Уэйна — где-нибудь в канаве, обескровленным, с перерезанным от уха до уха горлом.

Но Мэгги сказала, что он жив, а уж Мэгги знала, значит, дело было не в этом. Дело было в чем-то другом.

Вик посмотрела мимо Хаттер, в коридор, и увидела детектива Долтри и патрульного, ждавших в нескольких ярдах от двери.

— Виктория, — нейтральным тоном сказала Табита. — Нам надо поговорить.

Вик вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь спальни.

— Что случилось?

— Здесь можно где-нибудь поговорить наедине?

Вик снова посмотрела на Долтри и копа в форме. Коп был шести футов роста, загорелый, с шеей настолько же широкой, как его голова. Долтри скрестил руки, сунув ладони под мышки, а рот у него выглядел тонкой белой линией. В большой кожистой руке он держал какую-то банку, вероятно, перцовый аэрозоль.

Вик кивнула на дверь в спальню Уэйна.

— Там мы никого не побеспокоим.

Вик последовала за маленькой женщиной в комнатку, которая всего несколько недель прослужила Уэйну спальней, прежде чем его увезли. Его простыни — на них были нанесены сцены из «Острова сокровищ» — были разложены так, словно ждали, чтобы он в них забрался. Вик села на край матраса.

«Вернись», — сказала она Уэйну всем своим сердцем. Она хотела схватить его простыни в руки и нюхать их, наполняться запахом своего мальчика. — «Вернись ко мне, Уэйн».

Хаттер прислонилась к комоду, и ее куртка приоткрылась, показав «Глок» под мышкой. Вик подняла голову и увидела, что сегодня на женщине помоложе была пара сережек — золотые пятиугольники с эмалевыми знаками Супермена.

— Не позволяйте Лу увидеть на вас эти сережки, — сказала Вик. — У него может возникнуть неудержимое желание обнять вас. Вундеркинды — это его криптонит [138].