Страна Рождества

Мэнкс наблюдал за ним яркими, зачарованными, немигающими глазами. Уэйну казалось, что он не видел, чтобы тот хоть раз мигнул за все время, что они были вместе.

— Что вы делаете со мной? — спросил Уэйн.

— Увожу тебя от всего того, что когда-либо делало тебя несчастным, — ответил Мэнкс. — И когда мы доберемся туда, куда едем, твои печали останутся позади. Пойдем. В гараже есть туалет.

Он вылез из-за руля, и в тот же миг отперлась дверь справа от Уэйна — кнопка блокировки подпрыгнула с таким громким щелчком, что Уэйн вздрогнул.

Уэйн замышлял бежать, как только встанет ногами на землю, но воздух был влажным, горячим и обременительным. Этот воздух лип к нему, или, может, он сам прилипал к воздуху, как муха к липучке. Он сделал всего один шаг, прежде чем рука Мэнкса оказалась у него на затылке. Его хватка была не болезненной или грубой, но твердой. Он легко повернул Уэйна кругом, от открытой двери гаража.

Взгляд Уэйна задержался на рядах помятых зеленых баллонов, и он нахмурился. СЕВОФЛУРАН.

Мэнкс проследил за взглядом Уэйна, и уголок его рта приподнялся в понимающей улыбке.

— Мистер Партридж работает во вспомогательном персонале химического завода в трех милях отсюда. Севофлуран — это наркотик и обезболивающее, имеет большой спрос у стоматологов. В мое время стоматологи обезболивали своих пациентов — даже детей — с помощью бренди, но севофлуран считается гораздо более гуманным и эффективным. Иногда сообщают, что баллоны повреждены, и Бинг забирает их со склада. Иногда они не так повреждены, как представляется.

Мэнкс направил Уэйна к лестнице, которая вела на второй этаж гаража. Под ступеньками виднелась приоткрытая дверь.

— Можно мне минутку повисеть у тебя на ухе, Уэйн? — спросил Мэнкс.

Уэйну представилось, как Мэнкс хватает его за левое ухо и повисает на нем, пока Уэйн не закричит и не упадет на колени. Какая-то ужасная, потаенная часть его самого нашла и это забавным, меж тем как по коже затылка под костлявой рукой Мэнкса пробежали мурашки.

Прежде чем он успел ответить, Мэнкс продолжал:

— Я кое-чем озадачен. Надеюсь, ты сможешь прояснить для меня одну загадку.

Другую руку он сунул себе под сюртук и вытащил сложенный лист бумаги, грязный и запятнанный. Он развернул его перед лицом Уэйна. «Исчезновение инженера компании «Боинг».

— На днях возле дома твоей матери появилась женщина с нелепо окрашенными волосами. Я уверен, ты ее помнишь. У нее была папка, полная историй обо мне. Твоя мать и эта дама устроили во дворе настоящую сцену. Мне об этом рассказал Бинг. Ты удивишься, узнав, что Бинг все видел из дома через улицу.

Уэйн нахмурился, прикидывая, как Бинг мог смотреть с другой стороны улицы. Там жили де Зуты. Ответ напрашивался сам собой. В нем не было ничего забавного.

Они подошли к двери под лестницей. Мэнкс взялся за ручку и открыл ее, обнаружив маленький туалет с наклонным потолком.

Мэнкс взялся за цепочку, свисавшую рядом с голой лампочкой, и потянул за нее, но в туалете осталось темно.

— Бинг все здесь пустил прахом. Я оставлю дверь открытой, чтобы у тебя было немного света.

Он легонько толкнул Уэйна в темный туалет. Дверь осталась приоткрытой примерно на полфута, но старик отошел в сторону, чтобы не мешать Уэйну заниматься своими делами.

— Как случилось, что твоя мать знает эту своеобразную леди и почему они говорили обо мне?

— Не знаю. Никогда ее раньше не видел.

— Но ты читал заметки, которые она принесла. Заметки в основном обо мне. Я вот что тебе скажу: в репортажах о моем деле полно самых возмутительных наветов. Я никогда не убивал ни одного ребенка. Ни одного. И я никакой не любитель лапать малышей. Для таких людей и адское пламя недостаточно горячо. Посетительница твоей матери, кажется, не верит, что я умер. Это замечательно, учитывая, что в газетах широко освещалась не только моя смерть, но и вскрытие. Как ты думаешь, почему она так убеждена, что я жив?

— Этого я тоже не знаю. — Уэйн стоял, держа член, и не мог писать. — Мать сказала, что она сумасшедшая.

— Ты не водишь меня за нос, Уэйн?

— Нет, сэр.

— Что говорила обо мне эта женщина со странными волосами?

— Мать отослала меня в дом. Я ничего этого не слышал.

— Ну, сейчас-то ты точно заливаешь мне, Брюс Уэйн Кармоди. — Но он сказал это не так, словно был зол из-за этого. — У тебя трудности со смычком?

— С чем?

— C пипкой. С пиписькой.

— А. Может, немножко.

— Это потому, что мы разговариваем. Трудно журчать, когда кто-то слушает. Я отойду на три шага.

Уэйн слышал, как простучали по бетону каблуки Мэнкса, когда тот отходил. Почти сразу же у Уэйна расслабился мочевой пузырь и потекла моча.

Мочась, он испустил долгий вздох облегчения и запрокинул голову.

Над унитазом висел плакат. На нем была изображена голая женщина, стоявшая на коленях и со связанными за спиной руками. Ее голова была засунута в противогаз. Над ней стоял человек в нацистской форме, держа в руке поводок, прикрепленный к ошейнику на ее шее.

Уэйн закрыл глаза, сунул смычок — нет, пенис, слово «смычок» было какой-то насмешкой — обратно в шорты и отвернулся. Он вымыл руки в раковине, к боку которой прилип таракан. Покончив с этим, он испытал облегчение, осознав, что не нашел ничего смешного в этом ужасном плакате.

Это машина. Когда сидишь в этой машине, то все кажется смешным, даже если это ужасно.

Как только ему в голову пришла эта мысль, он понял, что это правда.

Он вышел из ванной и увидел Мэнкса, ждавшего у открытой дверцы в задний отсек «Призрака». В руке у него был серебряный молоток. Он улыбнулся, показав свои маленькие желтые зубы. Уэйн подумал, что успел бы добежать только до подъездной дороги, прежде чем Мэнкс размозжил бы ему голову.

— Вот что, — сказал Мэнкс. — Мне бы очень хотелось узнать побольше о той женщине, что секретничала с твоей матерью. Я уверен, если ты призадумаешься, то вспомнишь кое-какие подробности. Почему бы тебе не сесть в машину и не повертеть это у себя в уме? Я схожу за твоим завтраком. Когда я вернусь, возможно, что-то придет тебе в голову. Что ты на это скажешь?

Уэйн пожал плечами, но сердце у него подпрыгнуло при мысли о том, что он будет один в машине. Телефон. Ему нужно было остаться одному всего на минуту, чтобы позвонить отцу и все ему рассказать: Шугаркрик, штат Пенсильвания, розовый дом, прямо под холмом со сгоревшей церковью. Копы приехали бы сюда, прежде чем Мэнкс успел вернуться со своей яичницей с беконом. Он полез в машину охотно, без промедления.

Мэнкс закрыл дверь и постучал в стекло.

— Я вернусь в один миг! Не убегай!

И он рассмеялся, меж тем как защелкнулась кнопка блокировки.

Уэйн забрался с коленями на сиденье, глядя через заднее окно, как уходит Мэнкс. Когда старик исчез в задней части дома, Уэйн повернулся, скатился на пол, схватил ореховый ящик под сиденьем водителя и одним рывком вытянул его, чтобы взять свой телефон.

Тот пропал.

Где-то залаяла собака и заработала газонокосилка — мир продолжал двигаться, но здесь, в «Роллс-Ройсе», мир застыл на месте, потому что телефон исчез.

Уэйн полностью вытащил ящик и сунул в него руку, похлопывая по сукну внутри, как будто телефон мог как-то скрыться под обивкой ящика. Он знал, что не ошибся, что положил телефон именно в этот ящик, но задвинул его и посмотрел в другой ящик, под пассажирским сиденьем. Тот был точно так же пуст.

— Где ты? — вскрикнул Уэйн, хотя уже понял. Пока он мыл руки, Мэнкс залез в задний отсек и сам забрал телефон. Он, наверное, прямо сейчас расхаживает с ним в кармане сюртука. Уэйну хотелось плакать. Он выстроил утонченный собор надежды, глубоко внутри себя, а Мэнкс наступил на него, потом поджег. БОГ СГОРЕЛ ЗАЖИВО, ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛЫ.

Это было глупо — бессмысленно, — но Уэйн перебрался обратно и снова открыл первый ящик, чтобы посмотреть еще раз.