Порча

Фостер отвернулся, а затем нехотя кивнул:

– Видел, как не видеть. Обычно их полным-полно на камбале и любой другой придонной рыбе. Но чтобы на человеке? Чтобы они облюбовали человеческое тело? – Он покачал головой. – Да я глазам собственным не мог поверить, вот и все.

– Что ж, теперь, надеюсь, вы им верите, – ответил Джеймисон. – И подцепить он их мог, лишь подолгу находясь в морской воде. Они проникли ему под кожу – прежде всего в тех местах, где она шелушится, – и сосали его кровь, как блохи сосут кровь шелудивого пса. Судя по глубине проникновения, они у него уже давно.

– Вот оно как? То есть вы намекаете, что я не забочусь о парне? Я правильно понял? – Было видно, что Том рассердился, причем не на шутку, – Я, кажется, объяснил вам, почему не сразу заметил. Это вы лучше объясните мне, почему, если парень подцепил заразу уже давно, расхворался он только сейчас?

Доктор кивнул:

– Думаю, мне не сложно ответить на этот вопрос, Том. Это потому, что кожа его высохла. А поскольку рыбьим вшам нужна влага, они начали зарываться глубже под кожу, ближе к кровеносным сосудам. Естественно, парня стал одолевать нестерпимый зуд. Когда же он стал чесаться, то состояние его лишь ухудшилось. Вот что у вас здесь произошло. А теперь, Том, скажите мне: когда вы в последний раз выходили в море? Готов поспорить на что угодно, что давно!

– Ага! – вскричал Фостер. Глаза его хищно сузились. – С вами все понятно, мистер Джеймисон. Наслушались местных сплетен. И что же эти болтливые деревенские кумушки наболтали вам? Что Том Фостер заставляет бедного идиота плавать для него в море? Чтобы тот загонял ему в сети рыбу? Ха! – Он покачал головой. – Все это враки, сэр, скажу я вам. Парень плавает, потому что ему это нравится, потому что ему хочется плавать – причем в любую погоду. Так что за ним нужен глаз да глаз. Представляю, какие сказки вам тут про меня рассказывали! Но раз уж вы спрашиваете, отвечу. Знает ли этот парень, в каких местах водится лучшая рыба? Еще как знает, иначе откуда у меня всегда самый лучший улов! Всегда! Чего еще вам интересно?

– Ничего, Том, – негромко ответил Джеймисон. – Зато вы в состоянии кое-что сделать для парня. Если ему хочется плавать, пусть плавает – главное, чтобы в деревне об этом не знали. И если он вновь подцепит эту заразу… вы видели, что я делал, и теперь сумеете помочь ему сами. Но чтобы вы ни делали с ним, не позволяйте его коже высыхать. Мне кажется, она постоянно нуждается в соленой морской воде…

Град прекратился, и Энн, спрятавшись от ветра за домом, поджидала доктора снаружи. А поскольку дверь была приоткрыта, до нее донеслись обрывки разговора между врачом и Фостером. Она ничего не сказала, пока они с Джеймисоном не сели в машину. Лишь тогда она поинтересовалась:

– У него были рыбьи вши?

Вопрос это прозвучал спокойно; в нем не слышалось ни удивления, ни ужаса.

Джеймисон ответил ей, заводя мотор:

– О, какие только странные инфекции и паразитов не подхватывают порой люди! Я, например, слышал, что СПИД – болезнь, которая разрушает иммунную систему, – передался нам от обезьян. Чего стоит коровье бешенство, которое можно подцепить, покушав зараженной говядины! А пситтакоз? Ну кто бы мог подумать, что этой дрянью нас может наградить обыкновенный попугай! Ну а этот мальчик… Что тут скажешь – любитель поплавать в море.

– Странно, – задумчиво произнесла Энн, когда они выехали за пределы деревни, – мой отец… он не любил море. Это еще мягко сказано. У него было полно книг – про море и про другие вещи. И все-таки он его боялся. Говорил, оно манит его. Утверждают, что он совершил самоубийство. Возможно, так оно и было, но по крайней мере он умер так, как хотел. Помню, как однажды он сказал мне: «Если настанет время уходить, живым оно меня не возьмет». До самых своих последних дней отец говорил вещи, которые казались полной бессмыслицей, но мне кажется, он имел в виду море.

– А почему ты так думаешь? – спросил Джеймисон, краем глаза заметив, что она смотрит на него – видимо, ожидая реакции.

– Из-за того, как он покончил с собой… спрыгнул прямо на скалы с Южного мыса. Его прибило к берегу… вернее то, что от него осталось.

– Какой кошмар! – воскликнул старик, резко разворачивая машину на пустынный проселок, что вел к дому Джилли. – И вы с матерью продолжаете жить здесь – можно сказать, прямо на берегу!

– Думаю, так ей просто спокойнее, – отозвалась девочка. – Например, за меня. Джилли поджидала их на пороге. Доктор остановил машину. Он с удовольствием поговорил бы с Энн еще – ему было интересно, что девочка хотела сказать последней фразой, а еще хотелось побольше узнать о книгах, которые она упомянула – книгах о море, принадлежавших ее отцу. Однако Джилли уже спешила им навстречу. Неожиданно Энн дотронулась до руки старика:

– Давайте не будем говорить маме про Фостеров. Если она узнает, что у Джеффа рыбьи вши, с ней опять случится нервный припадок, – попросила она, после чего вышла из машины и нарочито бодрым голосом произнесла: – Спасибо, что подвезли меня.

А шепотом добавила:

– И что помогли Джеффу.

Зима тянулась долго, и Джеймисон, чтобы убить время, посещал соседние городки. Иной раз он заезжал в такую даль, как Фальмут или Пензанс. А чтобы как-то развеять скуку, раз в неделю либо наведывался в гости к Джилли или к Тремейнам, либо приглашал их к себе «на светский вечерок», как называл он эти мероприятия. Один раз доктор даже сумел уговорить Джилли составить компанию ему и Тремейнам, когда они собрались посидеть в портовом кабачке.

В тот раз Энн тоже поехала с ними. Пить она как несовершеннолетняя не имела права, – более того, не имела права переступать порог питейного заведения, – но владелец ее знал и потому поставил перед ней стакан апельсинового сока. К тому же вряд ли полиции пришло бы в голову нагрянуть сюда с облавой.

Столик их стоял близко к огромному открытому очагу, в котором шипели и потрескивали поленья. Заведение в этот час пустовало, обслуживание было на высоте. В этой приятной, расслабляющей атмосфере им подали здоровую деревенскую пищу, приготовленную в местной пекарне. Даже Джилли немного взбодрилась и пребывала в прекрасном настроении. Что касается Тремейнов, то даже они отбросили свойственное им высокомерие и показали себя с самой лучшей стороны.

Однако неприятности не заставили себя ждать: ближе к концу вечера они нагрянули в кабачок в обличье Тома Фостера и его подопечного, Джеффа. Эта странная пара ввалилась с холода и заняла маленький столик в самом темном углу заведения. Вряд ли они с порога обратили внимание на веселую компанию, уютно устроившуюся возле теплого очага. Однако Фостер, прежде чем пройти к самому дальнему столику, прищурившись, обвел взглядом зал.

Так приятный вечер был неожиданно испорчен.

– Это он проверяет, нет ли здесь его врагов, – полушепотом прокомментировал Тремейн. – Что ж, прекрасно его понимаю. Боится, как бы не «настучали» на него.

– Врагов? – не понял Джеймисон. – Вы хотите сказать, других рыбаков из поселка? И с чего, если не секрет, они должны «стучать» на него?

– Взгляните сами, – ответил Тремейн и указал на бармена, который уже спешил к столику в дальнем углу с подносом в руках. – Пинта для Тома и еще половинка для этого… юного Джеффа. Он разрешает парню пить пиво – это, между прочим, алкоголь, – а ведь тот не старше Энн. То есть я хочу сказать, одно дело держать этого… держать этого убогого недоумка в нашей деревне, и совсем другое – намеренно отравлять спиртным его и без того куцые мозги.

Энн вся напряглась и тотчас встала на защиту парня.

– Никакой он не недоумок, – заявила она. – Пусть Джефф не умеет хорошо говорить и не такой, как все, но с головой у него все в порядке. Между прочим, он кое в чем очень даже хорошо разбирается, – добавила она, в упор глядя на Тремейна.

Директор колледжа от удивления открыл рот.

– Ну, я…

Не успел он закончить фразы, как его перебила жена: